Жемчужная принцесса, рубиновый король. Дилогия (СИ) - Иванова Ольга Дмитриевна

– Прямо дежавю! – передернула плечами Мелани. – Ты сейчас почти слово в слово произнес ту же фразу, которой пытался оправдать в свое время Линэль Мэриндж, когда на тебя наслали заклятие на Рубиновом балу. Помнишь, тогда она тоже случайно оказалась рядом? Но ты так рьяно ее защищал. На пару с Бертоном. И где сейчас Линэль Мэриндж? Кем оказалась?

– При чем тут Линэль Мэриндж? – сквозь зубы процедил Аллен.

– При том! Это напоминание о твоей недальновидности! Вернее, о вашей с Бертоном недальновидности! Вот и теперь эта подозрительная фаворитка откуда‑то выскочила! Кстати, – Мелани нахмурилась, – а где Бертон? Почему его здесь нет? Я думала, он побеспокоится о твоем состоянии…

– Мне все равно. Пусть развлекается.

– Как же вы мне надоели оба со своей глупой враждой и упрямством! – в сердцах воскликнула Мелани.

– Прошу прощения, – лекарь, о присутствии которого и Аллен, и Мелани почти забыли, поднялся, – я, пожалуй, не буду вам мешать, Ваше Величество, откланяюсь… Угрозы вашей жизни нет, к утру вы будете в порядке. Главное, выспитесь хорошо и не забывайте носить амулет. Как видите, ваш недоброжелатель все же бродит где‑то поблизости.

– Спасибо, сент Мур, – кивнул ему Аллен.

– Я завтра загляну к вам с утра, Ваше Величество, – произнес на прощание лекарь и удалился.

– Я тоже пойду, – Мелани подошла к племяннику и поцеловала его в лоб. – Отдыхай. И встряхни хорошенько свою службу безопасности. Что‑то они расслабились. Я бы после сегодняшнего случая всех уволила. Никакого профессионализма! Ни марег не могут отловить, ни преступника, посягающего на жизнь Императора. Бездельники!

– Тебя уже заждались гости, – напомнил Аллен, желая побыстрее выдворить свою заботливую тетушку. – Извинись перед ними за меня.

– Да уж разберусь, – усмехнулась та. – А ты из комнаты до завтра ни ногой! Выздоравливай, милый.

Стоило закрыться за ней двери, Аллен протяжно выдохнул и поднялся с постели. Голова еще немного кружилась, но это не повод, чтобы валяться под одеялом в столь ранний вечер: до полуночи оставалось еще несколько часов. Одна радость: можно не возвращаться на бал и наконец побыть в одиночестве. Он подошел к графину и плеснул из него в стакан немного грохка. Вскользь отметил, что в последние дни что‑то пристрастился к алкоголю, тем не менее, сделал несколько больших глотков обжигающе крепкого напитка. От него голову повело еще больше, но именно этого Аллен и добивался: забыться.

Император упал в кресло и уставился в потолок. Почему не надел сегодня амулет? Наверное, потому, что был уверен: угрозы больше нет, ведь Линэль… Он ведь почти убедил себя, что это она хотела убить его. Убедил, несмотря на доводы разума и протесты сердца. Так было проще забыть обо всем. Забыть о ней. Теперь же Аллен чувствовал облегчение: значит, это не она, а кто‑то другой. И, скорее всего, не мареги: после исчезновения Линэль все слуги во дворце прошли «испытание водой», как и большинство придворных. Это сделали на тот случай, если кто‑то использовал маскировочный эликсир, устраняющий запах марег, как Линэль или ее сестра.

И все же… Надо будет действительно встряхнуть Чака и его подчиненных, пусть проверят каждого гостя, на этот раз на предмет Высшей крови, выяснят, кто из них способен творить запретные заклинания. Тогда остальных можно исключить из подозреваемых сразу.

Только кто это может быть? На самом деле круг «высших» совсем узок. В первую очередь, это вся семья Варрлеев. Он, Мелани, Бертон, несколько более дальних родственников… Уэбстеры из Сапфирового Облака… Коллины из Черного Опала… Семья Мишель, в принципе, тоже могла бы… Но, скорее, ее отец, чем сама Мишель, кровь его явно чище и сильнее, чем дочери. Ну и королевская семья Жемчужных Волн… Вот только марег можно теперь смело исключать: на территории дворца их точно нет, а находясь за его пределами, вне защитного купола, они все равно ничего не могут сделать. К тому же у них было уйма возможностей совершить нападение во время путешествия до Алпанита и обратно, однако они ими не воспользовались. Из чего можно сделать вывод: это не мареги покушаются на его жизнь. Нет, скорее так: это не только мареги желают его смерти. Есть кто‑то еще, кто хочет отправить Императора в Сады Богов. Но кто он? И почему медлит? Отчего больше не бьет на поражение, а лишь пытается припугнуть, как предположил Джервис Мур? Одно понятно: этот «некто» присутствовал сегодня на празднике…

Аллен попытался прокрутить в памяти лица гостей, которых успел увидеть и запомнить. Все знакомые, многие – в которых тяжело усомниться. Да, он знал почти всех, кроме одной. Сенты, с которой пришел Бертон. Мышцы Аллена невольно напряглись, и он выпрямился в кресле. Теперь его мысли потекли в ином русле. Когда брат успел обзавестись новой фавориткой? Конечно, Бертон всегда был любвеобильным, а дамы в его постели менялись с завидной скоростью, но он никогда не выходил с ними в свет. Тут же заявился под ручку с незнакомкой прямо на день рождения Мелани.

Как же ее имя? Необычное такое, как и она сама. Алина… Да, Алина.

– Алина… – повторил Аллен вслух, а в следующий миг сердце отчего‑то защемило и заныло, словно от тоски.

Так же оно вело себя и на балу, когда Аллен впервые увидел спутницу брата, встретился с ней взглядом. Тогда на мгновение, всего на долю секунды, ему померещилось, что это Линэль. Аллен списал все на выпитый грохк, который, завладев разумом, мог создавать самые причудливые видения и толкать на безбашенные поступки. Например, пригласить загадочную незнакомку на танец. И плевать, что Бертону это не понравится! Однако стоило Аллену прикоснуться к ней, взять ее за руку… Он будто провалился в иную реальность. Ее пальцы, переплетенные с его… Ощущение близости ее тела… Все это словно уже было когда‑то… Слишком знакомо, слишком естественно… И если закрыть глаза, то сразу представляется Линэль. Опять она!

Аллен весь танец не мог оторвать взгляда от лица графини Пэйдж. Он сам не понимал, что пытается отыскать в нем. Черты той, о которой никак не мог забыть? И ведь, главное, находил! Например, линию подбородка… Аккуратные мочки ушей с маленькой сережкой. Впадинка у основания шеи… Форма ногтей… Мелочи, которые ни о чем не говорили и ничего не доказывали, но каждая эта деталь становилась зазубриной на его сердце. И ни цвет волос, ни оттенок глаз, ни губы, что походили на кокетливый бантик, в тот миг не могли вырвать Императора из сладких грез. И лишь заклятие, ударившее так внезапно в грудь, вернуло его в действительность.

Остальное Аллен плохо помнил, боль, сводящая все внутри, не давала ему даже вздохнуть. Кто‑то бегал около него, пытался помочь, потом его куда‑то вели… Очнулся он уже в своей кровати, когда чудовищная боль отступила.

Аллен залпом допил остатки грохка, покрутил стакан в руках и вернул его на поднос к графину. От алкоголя по телу растекалась еще большая слабость, перед глазами все плясало, мысли путались. Пожалуй, он все же последует совету лекаря и пойдет спать. А с остальным разберется завтра. Завтра.

Разбудили Аллена не первые лучи солнца, а страстные поцелуи, осыпающие его лицо, шею, грудь, вслед им по обнаженной коже кружили, лаская, чьи‑то тонкие чувственные пальцы. Находясь все еще на грани сна и яви, Аллен с трудом приоткрыл глаза… и забыл как дышать. Это была Линэль. Лунный свет из окна играл серебром на ее сливочной коже, путался в карминовых растрепанных волосах, отражался в малахитовых глазах, делая их еще более манящим и притягательным.

– Линэль… – имя само сорвалось с его губ, но тотчас было перехвачено требовательным поцелуем.

Аллен поддался ему сразу, потянулся навстречу, теряя голову от нахлынувших чувств. Попытался обнять Линэль, перехватить инициативу, но она вдруг резко отпрянула от него. Улыбнулась непривычно дерзко и игриво, прижала пальчик к его губам, заставляя молчать. Затем проворно соскочила с кровати, еще раз улыбнулась, помахав на прощанье рукой, и исчезла в темноте спальни.

– Линэль! – Аллен, опомнившись, тоже выбрался из постели, заметался по комнате, пытаясь отыскать ночную гостю. Зажег светильник, еще раз проверил каждый уголок, с отчаяния даже под кровать заглянул: никого. Распахнул дверь в гардеробную: тоже пусто. Разочарование сжало сердце в тиски, горько засосало под ложечкой.