Кира Касс - Наследница
— Ничего страшного, — улыбнулась я, взяв себя в руки. — Буду рада помочь чем смогу.
Эрик замялся, явно прикидывая в уме, стоит ли продолжать.
— Я хотел поговорить с вами о Генри. Но не думайте, он меня не уполномочивал! Просто я решил, что, если бы не трудности перевода, он непременно пришел бы сам. Но он ужасно смущен. — Эрик нервно сглотнул. — Он рассказал мне... хм... о том поцелуе.
— Я догадалась, — кивнула я.
— Он боится, что переступил черту. По его словам, он вас обнял, чего не следовало делать, но он все-таки это сделал и теперь...
— На самом деле ничего страшного не произошло. Он... Мы... — Я отчаянно искала более точную формулировку. — Мы пытались найти общий язык, и когда нам не хватило слов, это сработало...
По какой-то непонятной причине мне было неловко обсуждать Генри с его переводчиком, хотя тот наверняка и так в курсе наших дел.
— Значит, вы него не сердитесь?
Я едва не расхохоталась Эрику прямо в лицо. Ну надо же до такого додуматься!
— Нет, конечно. Я еще не встречала никого добрее его. И я ни капельки на него не сержусь.
— А могу я взять на себя смелость передать ему ваши слова?
— Естественно. — Я вытерла глаза, еще больше размазав тушь. — Фу!
— Ваше высочество, вы в порядке? — Эрик говорил ласково, но, слава богу, без намека на жалость.
Меня так и подмывало рассказать ему о недавнем инциденте, но я побоялась выйти за рамки приличия. Одно дело говорить о Генри, но совсем другое — обсуждать других претендентов.
— Да. Скоро буду. Не беспокойтесь обо мне. Лучше ступайте успокойте Генри.
Судя по его глазам, Эрика явно тяготила возложенная на него миссия. И тем не менее он сказал:
— Сделаю все, что от меня зависит.
— А что, Генри действительно хочет, чтобы его успокоили? — испытующе посмотрела я на Эрика.
— Нет, он хочет другого. Он хочет вас, — покачал головой Эрик. После обидных слов, брошенных мне в лицо Бейденом, в такое было трудно поверить, но Эрик говорил весьма убедительно. — Понимаете, он вами просто бредит. Каждый день в Мужской гостиной я перевожу ему книги по политологии или пытаюсь объяснить разницу между абсолютной монархией и конституционной монархией, к какой мы привыкли у себя в Свендее. Он даже... — усмехнулся Эрик, — изучает манеру ваших братьев стоять и ходить. Он всячески пытается быть достойным вас.
Признания Эрика меня потрясли. У меня даже защемило сердце. Пытаясь отмахнуться от непрошеных чувств, я небрежно ответила:
— Но он даже не в состоянии со мной нормально объясниться.
— Понимаю, — мрачно произнес Эрик. — Вот потому-то меня и удивляет...
— Что именно?
Эрик прижал руку ко рту, сомневаясь, стоит ли продолжать.
— Видите ли, иностранные языки легче усваиваются в раннем детстве. Нет, конечно, изучать их никогда не поздно, но вот сильный акцент наверняка останется. А у Генри, похоже, вообще нет способностей к языкам. И теми темпами, какими он продвигается, пройдут годы, прежде чем он сумеет поддержать какой-никакой разговор. Ну а еще больше времени понадобится на то, чтобы освоить нюансы — сленг и разговорную речь. Вы ведь понимаете, о чем я?
Да, я понимала. Мы с ним не сможем нормально общаться еще бог знает сколько времени. И к концу Отбора мы так толком и не узнаем друг друга.
— Конечно понимаю. — Эти два коротких слова камнем легли мне на сердце.
— По-моему, вам следует знать. Чтобы вы отдавали себе отчет, как все может обернуться, если вы вдруг ответите на его чувства.
— Спасибо вам, — выдохнула я.
— А вас есть к нему чувства? — неожиданно поинтересовался Эрик.
Я уже была на таком эмоциональном взводе, что почувствовала себя загнанной в угол.
— Если честно, я уже и сама запуталась в своих чувствах.
— Эй! — Он машинально протянул вперед руку. — Простите, что лезу не в свое дело. Это меня не касается. У вас и без того выдался тяжелый день. Я осел.
— Нет, — вытерев нос, ответила я. — Вы пытаетесь быть хорошим другом. И мне, и ему. Все нормально.
— Ведь я им и являюсь, да? — спрятав руки за спину, спросил Эрик.
— Не поняла?
Он смущенно вздохнул:
— Вашим другом. Если он вам нужен.
Он вроде ничего особенного не сказал, но я оценила его великодушие.
— Что ж, о таком друге, как вы, можно только мечтать.
Лицо его сразу просветлело, но он промолчал. Меня это нисколечко не задело. Ведь Эрик был одним из тех людей, с которыми приятно помолчать.
Наконец он собрался с духом:
— Вас наверняка ждут дела, но не хотелось бы оставлять вас одну в таком состоянии.
— Ничего страшного. Так для меня даже лучше.
— Как пожелаете, — неуверенно улыбнулся Эрик и с низким поклоном добавил: — Надеюсь, у вас все наладится.
— Уже налаживается, — подтвердила я и прошла к себе в комнату.
— Мисс?! — увидев меня на пороге, удивленно воскликнула Нина. Вид у меня, наверное, был еще тот.
— Привет, Нина.
— Вы в порядке?
— Не совсем, но скоро буду. Не могла бы ты принести мне анкеты кандидатов для Отбора? Мне надо с ними поработать.
Нина, не пытаясь скрыть свое удивление, сделала, как я просила. Она даже прихватила бумажные носовые платки.
— Спасибо тебе.
Мне казалось, что я уже оправилась, но, начав просматривать фотографии, снова развалилась на куски. Я задавала себе вопрос, кто из кандидатов здесь, несмотря на имеющиеся дома обязательства, и на всякий случай начинала ненавидеть их всех до единого.
— Нина, дай, пожалуйста, мне блокнот.
Она выполнила мою просьбу, а заодно принесла чаю. Да, она у меня чистое золото.
Я принялась составлять расписание на неделю. В анкете Апсела было сказано, что он играл на фортепьяно, поэтому я запланировала на завтрашнее утро игру дуэтом, а на вечер — прогулку по парку с Тэвишем. В понедельник выпью чаю с Ганнером, а затем устрою прогулку и фотосессию с Харрисоном. Папа будет мной гордиться.
Закончив с планом, я отложила бумаги в сторону. Нина, ни слова не говоря, принялась наполнять ванну. А я тем временем допила чай и поставила чашку рядом с чайником, чтобы Нине не пришлось потом ее искать.
Когда я закончила мыться, в ванной комнате было уже не продохнуть от пара. Усевшись перед зеркалом, я вынула шпильки, а Нина принялась расчесывать мне щеткой волосы. Горячая вода и нежные прикосновения моей преданной Нины подействовали на меня настолько благотворно, что я практически забыла о жестоких словах Бейдена.
— Может, хотите поговорить об этом? — спросила Нина.
— Да и говорить-то особо не о чем. Люди швыряются в меня едой, люди швыряются в меня словами, но если я хочу выжить, то должна быть сильной.
