Исцеление сердца - Сьюзен Фанетти
Вали серьезно на него посмотрел.
— Или ты можешь заболеть и умереть за восемьсот миль от дома.
— Возможно. Я знаю свой долг. И помню клятву. Я не мой отец, Вали Грозовой Волк.
— Кажется, это правда, — Вали бросил на Леифа многозначительный взгляд, и тот понимающе кивнул. — Ну, если так, очень хорошо. Я уверен, что вы можете быть полезны.
— oOo~
По дороге в город Вали рассказал Леифу и Ульву, что за время болезни они потеряли более двухсот душ, и многие были еще больны. Половина населения города лежала в постелях, страдая, или умирала.
Но прошедшая неделя принесла только десять заболевших, и Вали считал это большим прогрессом. Он думал, что, возможно, они достигли конца своего испытания — начала его конца, по крайней мере. И все же должны были быть еще мертвые.
Якоб и Ханс были мертвы. Бьярке и Орм болели. Бьярке выздоравливал, но Орм был все еще тяжел, хоть и непонятно было, умрет он или выживет. Несколько стояли на пороге в другой мир.
Вали, Яан, Георг и Харальд казались неуязвимыми. Когда Леиф сказал об этом, Вали устало хмыкнул.
— Я бы сказал то же самое об Ольге еще недели две назад. Мы не можем понять эту болезнь. Она тоже не могла. Она никогда ничего подобного не видела.
— Как она, Вали? Только честно.
Вали придержал коня и повернулся к Леифу лицом.
— Она плохо. Она была без сознания несколько дней.
— А что насчет ребенка? — сердце Леифа снова сжалось.
— Я не знаю. Не понимаю. Но мать Бренны, Дагмар, и ученица Ольги, Фрида, теперь занимаются лечением. И они за ней ухаживают.
Леиф пустил коня галопом, оставив Вали и Ульва позади. Он знал, где искать свою Ольгу.
— oOo~
Он напугал Фриду, когда ворвался в дом, но она его сразу узнала, и выражение ее лица сменилось с испуганного на печальное и одновременно радостное. Не говоря ни слова, она наклонила голову в сторону двери в комнату, где стояла кровать Ольги. Леиф не терял времени зря. Он услышал, как Вали шагнул в дом позади него, но ему уже было все равно.
Коз и кур не было, и в комнате было смертельно тихо.
Только резкий хрип.
Только тяжелое дыхание.
Только она — на кровати, под одеялом, и ее длинные волосы, которые он так любил, разметались по постели. Ольга полулежала на высокой груде подушек, почти сидела.
Ее кожа была красной — ярко-красной, почти светящейся в свете свечей — и глаза, казалось, были закрыты какой-то гнойной коркой. Рот был открыт, и дыхание свистело в ее груди, движения которой были почти незаметны.
Если бы не звук, он бы и не понял, что она дышит.
И она умирала. Любой, кто видел ее, мог это сказать.
И еще любой мог увидеть небольшой, но явный бугорок ее живота. Их ребенок внутри больного и слабеющего тела. Любовь всей его жизни и его восьмое дитя на грани смерти.
Леиф спросил себя, что он сделал, чтобы заслужить такое презрение богов.
Он подошел к ней и присел у кровати. Зарывшись рукой в одеяло, он нашел ее горячую сухую кисть и сжал.
— Ольга. Я здесь и не собираюсь уходить. Я больше никогда от тебя не уйду. Ma armastan sind.
Он наклонился и приник долгим поцелуем к ее губам.
Глава 19
Ольга плыла сквозь туман из расплавленного железа. Она тонула. Туман заползал в ее легкие, мозг и кровь, наполнял ее собой. Другие ощущения и чувства были где-то вдалеке, искаженные болью и невыносимым жаром.
Иногда она ловила проблеск чего-то еще: прикосновения, звука или вкуса, и хотела удержать это, но оно исчезало, прежде чем она понимала, что именно слышит или чувствует. Иногда ей казалось, что она узнает звук любимого голоса или прикосновение губ к губам — но это не могло быть реальным, и она сразу забывала об этом.
Только о жаре и боли она не могла забыть.
— oOo~
Ольга проснулась в темноте, безжалостно черной, и ее первая мысль — первая, которую она сумела осознать за очень долго время, — состояла в том, что, оказывается, за краем смерти что-то есть. Она верила, что дух уходит вместе с телом, что тело уходит в землю, чтобы снова стать частью круга, обновляется и изменяется, но дух исчезает навсегда. И эта первая мысль — о том, что она умерла и очнулась в черной бездне, — испугала ее.
Затем Ольга почувствовала тяжесть на веках и поняла, что глаза ее закрыты и открыть их будет нелегко. А потом у нее появилась еще одна мысль: чума. Она заболела. Болезнь победила ее, она ела ее грудь, глаза и нос.
Ее грудь была тяжелой и какой-то раздавленной, и каждый вздох казался полным металлических осколков. Но она была в сознании и жива, и это значило, что она справилась — или сможет справиться.
Подняв руки, Ольга поднесла их к лицу — и это почти лишило ее всех сил. Она терла глаза, пока не смогла открыть их.
Комната, ее комната, была темной, но это была не тьма ночи. Свет проникал через закрытые ставни, и его было достаточно, чтобы она поняла, что за окном день.
Она была одна — нет, не была. Из передней комнаты доносились тихие голоса и знакомые звуки — кто-то садился есть. Когда она открыла рот и попыталась заговорить, у нее не вышло. Она не смогла даже дышать.
Ольга попыталась снова, и тут ее охватил кашель, и боль в груди стала такой сильной, что почти разорвала ее надвое. Она попыталась повернуться на бок, свернуться калачиком и найти какое-то облегчение, но сил не было. И ей оставалось только лежать и кашлять, беспомощно мучаясь от боли и бессилия.
А потом вокруг нее оказались люди, и Ольга увидела в дверях того, кого не ожидала увидеть.
Ее золотой гигант. Леиф был здесь.
Он встретил ее взгляд и широко улыбнулся, хотя лоб и прорезала беспокойная морщина.
— Ольга! — воскликнул он.
Без колебаний, словно делая это не в первый раз, он поднял ее с постели и притянул к своей груди, и хлопал по спине, пока она кашляла. Она почувствовала, как он коснулся ее лба губами.
Когда приступ, наконец, прошел, она осталась в его объятьях, и рука Леифа стала поглаживать ее по спине — ласково, нежно. Спустя несколько мгновений тишины
