Ошибка Пустыни - Соловьева Мария Петровна
– Молчание! Здесь не рынок! – громогласно и даже с угрозой крикнул он. – Пусть сестра Лала сама все расскажет.
Столько почтительного внимания Лале не выпадало никогда прежде. Она умолчала о ночном переполохе и отправке сокола в Сайшон, но в целом рассказала все как есть. Озабоченность и тревога в глазах собравшихся сменились воинственной радостью, и Мастер Ишр снова поднял руку.
– Никто снаружи не должен знать про малый Луч. Совет Семерых считает, что мы в их власти? Пусть считает. Потянем время и соорудим мощный Луч, способный противостоять Маяку. А заодно подготовим людей. Я прошу благородного Лириша составить ответное послание, способное ввести в заблуждение наших бывших братьев, ведь в такого рода делах вам нет равных. – Он уважительно кивнул главе Управы, и Лала готова была поклясться, что эти двое обменялись многозначительными взглядами, но в полутьме зала заседаний никто этого не заметил.
– Мы упускаем более важное событие, братья, – вдруг раздался мягкий, бархатный голос Мастера-лекаря. – Триединство Пустыни. Оно появилось не просто так.
Все перевели взгляд на сокола. Лала подняла руку, чтобы его погладить, и ненароком открыла запястье. Сгущающиеся сумерки чуть позолотились от мерцания анука. Почтительную тишину нарушил Первый Мастер:
– Не упускаем, брат Даш, – снисходительно ответил он, – мы просто слишком мало знаем и не догадываемся, как можно использовать Триединство во благо. Оно есть, оно с нами, и согласно древним верованиям, оно спасет всех. Но как и когда – загадка. А свой собственный Луч просто и надежно спалит врагов. Вот что истинно важно.
– Но не восстанет ли Триединство против нас в момент, когда этого никто не ждет? – продолжал гнуть свое Даш.
– Сестра Лала, скажи, повелеваешь ли ты своими питомцами? Могут ли они тебя ослушаться? – встрял в разговор до сих пор молчавший Мастер Уштир. Самый добродушный, холеный и довольный жизнью, он носил кроме перстня Мастера еще несколько украшений с удивительными камнями, которых не сыскать было даже в Сайшоне.
– Не могут, – уверенно ответила она.
– Вот и славно! – радостно подвел итог Уштир и встал. – Братья! Предлагаю продолжить беседу у меня в саду. Время ужина, а я как раз хотел отведать диковинку из последнего пришедшего груза. Вот кто из вас пробовал заморские ягоды виноград? Никто, – сам себе ответил он. – А напиток из них?
Все молчали, ожидая продолжения. Лириш, незаметно оказавшись возле кресла Лалы, шепнул ей на ухо:
– Ты ведь догадываешься, кто здесь самый заинтересованный в торговле с Заморьем?
Уштир между тем благодушно продолжил:
– Очень необычный вкус, даже я поначалу долго привыкал, а уж у меня в доме несчетные чудные яства не переводятся. Крепче югового вина, но не такое сладкое… Словом, приглашаю всех!
Мастер Ишр снова недовольно сморщился. Сутки прошли, как развалился Совет, но уже любой может начать и закончить заседание, не соблюдая ритуала.
Лириш словно прочитал его мысли:
– Благодарю за приглашение, это честь для нас. Мы обязательно насладимся диковинными угощениями, но после того, как разберемся с разладом в Совете. Сейчас нельзя расслабляться. – Он усмехнулся, заметив, как сник его помощник, большой любитель чревоугодия. – От наших согласованных действий зависит судьба Шулая и не только.
Первый Мастер удовлетворенно кивнул:
– Глава Управы, как всегда, зрит в корень. Каждому из нас следует исполнить свой долг. Завтра в это же время наш собственный Луч должен быть готов. Это возможно, сестра? – обернулся он к Лале.
– Да, вполне… Мне нужны зеркала, много шулартов и еще кое-что.
– Прекрасно. Уважаемый Лириш предоставит помощников и все необходимое. Шуларты придется свои собирать, брат Ошид нам их теперь не выдаст. Мастер Шудр и… – тут он запнулся, так как никогда не интересовался именами простых ашайнов, – главный страж Стены обеспечат нашу защиту со стороны пустыни. Мастер Даш приготовит как можно больше быстродействующих снадобий на случай вероломного нападения с Маяка. Ну а Мастер Уштир устроит грандиозный пир, когда мы победим. Заседание Совета Перемен объявляю закрытым!
Глава двадцать восьмая
Вечернее небо над куполом Совета зажгло первые звезды, когда участники встречи один за одним растворились в темноте улиц. Город словно хотел спрятаться от грядущих бед и обходился без огней. Только башня Маяка светилась непривычно ярко, всеми окнами, будто бахвалилась обилием могущественных гостей.
Лириш, подробно расспросив Лалу о необходимых деталях устройства, рождающего Луч, отправился к управе сочинять ответное послание Совету Семерых. Он пригласил ее поужинать вместе, а заодно поучиться искусству составления переговорных писем, но Лала отказалась. Ей нужно было остаться одной, чтобы понять новое глухое и недоброе чувство тревоги. Оно шло от сокола и змея. Лала будто пропитывалась их беспокойством, хотелось спрятаться от всего мира. И что самое удивительное, надежная комната в Приюте Мастеров вовсе не казалась подходящим местом. Ноги сами понесли ее в бухту, подальше от города. Дром покорно шагал за ней, дыша в спину.
Они не встретили ни единой души по пути. Ни единого звука, кроме шагов и пыхтения Снега. Чем дальше, тем больше тишина казалась хищной и бездушной тварью, которая питается страхами и горем. Только у самой воды, когда Лала присела и опустила руку в прохладу, отражающую звезды и огни Маяка, тревога чуть отступила. Рядом с водой было спокойно, будто подводные силы берегут всякого, кто напуган.
Между тем Джох не успокаивался. Он давно должен был уснуть, ему не впервой спать прямо на плече хозяйки, но он вдруг попытался забраться к ней за пазуху, чего не делал уже очень давно, со времен бытности болезненным птенчиком.
– Джох, да что с тобой? Все хоро…
Она не договорила. Звук собственного голоса показался совершенно чужим, что-то мешало слышать его. Что-то, гнездящееся в мыслях и в памяти. Это был низкий гул, далекий, но всеобъемлющий, почти не слышный, но ощутимый всем телом. Смертельный холод медленно-медленно, как старый толстый анук, обвил ноги Лалы и стал подниматься к груди. Она узнала этот гул. Она его уже видела однажды, когда еще умела видеть звуки. Тогда он ее напугал и швырнул на колени, пока недоумевающий Чигиш топтался на пороге. Лала в панике, напрягая глаза, стала всматриваться в темноту города. Все выглядело мирно и спокойно, но сомнений у нее не было. Хворь Пустыни вернулась.
Не понимая, что делать, обездвиженная ледяными цепями страха, Лала сидела у воды, прижав руки к груди. За пазухой притаился Джох, она слышала стук крошечного сердца. Снег настороженно смотрел в сторону Стены и почти не дышал. Сколько прошло времени, она не смогла бы сказать. Голос Хвори по-прежнему равномерно гудел в голове, но больше ничего не происходило. Запястье Лалы стало припекать, и она наконец оторвала взгляд от темноты города. Анук заскучал и пошевелился. Змей не боялся Хвори, и его спокойствие передалось остальным. Дром переступил с ноги на ногу, а сокол перестал дрожать.
Лала поднялась и осмотрелась. Ничего по-прежнему не происходило, будто Хворь звучала только у нее в голове. Более того, из ближайшего купола вдруг выглянула тень и выплеснула под куст содержимое ночного горшка. Человек даже не обратил внимания, что в ста шагах от него у воды стоит дром, которого тут быть не должно.
– Ничего не понимаю… – сказала Лала то ли себе, то ли темной воде, в которую смотрелись бледнеющие звезды.
Снег воспринял эти слова на свой счет и лег, подставив ей горб. Не дожидаясь приказа, он пошагал по спящим улицам к Стене, будто знал, куда хозяйке нужно. Только сейчас Лала поняла, что просидела в оцепенении у воды почти всю ночь. Утро медленно наползало на город, укрывая его легкой дымкой с запахом мокрого песка. За все время жизни в Шулае Лала не видела такого. Чем ближе подходили они к Стене, тем плотнее становился туман и тем медленнее двигался Снег. По-прежнему ни единого человека, ни единого звука. Даже шаги дрома стали неслышными, словно он ступал по шерстяному одеялу. В какой-то миг Лале показалось, что это очередной жуткий сон, но внезапно в пелене тумана сверху раздался кашель и хриплый зов:
