Похититель разбитых сердец - Эля Рин
– Тебе так важно это доказать? Но зачем?!
– Да. Я это Виксинтию и сказал. Если сдохну, то слухи об убийствах студентов станут явью. Я их выведу на чистую воду, я их… – Кирилл сжал кулаки. – Чтобы никто не боялся так, как я. Ведь боятся неизвестности. А если это на самом деле сознательный подлый расчет, то с ним можно бороться. Или хотя бы знать, на что подписываешься. Я написал всем ребятам со старших курсов, чьи контакты у меня остались.
– Ты ненормальный, – пробормотала Лия. – Хочешь сказать, что Мию убила не я сама?
– Конечно. Недаром Лира тебя в любимчики назначила, она вполне могла подмешать нужные компоненты, и…
– Хватит, – Лия развернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Я покосилась на Дашу.
Она смотрела на Кирилла, тяжело дыша. А потом сказала:
– Это же так по-детски. Зачем ты дергаешь судьбу за усы?
– Потому что могу, – ухмыльнулся он. – Теперь-то меня никто не может остановить, правда? Или не хочет?
– Да катись ты… – прошептала Даша и тоже рванула прочь. А я за ней. Последним, что я слышала, были слова Санечки:
– Эй, девчонки, ну вы чего? Пришли такие добрые, ушли такие злые…
На следующее утро Даша не спустилась к завтраку, и мы вдвоем с Лией наблюдали, как Кирилл и Санечка с Витьком встают, собирают бутерброды и уходят. На небе собирались тучи, и где-то там, на горизонте, погромыхивало. Виксинтий молча посмотрел мальчишкам вслед и хрустнул пальцами.
– С ним и вправду… что-то случится? – спросила я у старика.
– На пути у судьбы я стоять не имею права, – ответил Виксинтий. – На пути у Кирилла – я пытался, но он предпочел меня обойти.
– То есть он…
– Не знаю, – покачал головой метеоролог. – Никто не знает.
Через полчаса, когда мы закрывали окна в комнате, спасаясь от приближающегося дождя, Даша сказала:
– Нет, не могу.
И принялась лихорадочно одеваться, роняя то одно, то другое. Мы с Лией переглянулись и хором сказали:
– Мы с тобой.
Никогда раньше я так быстро не бегала от надвигающейся стены ливня, чуть ли не через голову катясь вниз по тропинке. Мы падали, поднимались, неслись вперед, цепляясь за стволы деревьев, снова падали и бежали дальше. Переход между гранями мы пролетели в секунду и вывалились в солнечный день, ни облачка, ни ветерка.
– Видишь, – выдавила я из себя, пытаясь отдышаться. – Пока все нормально.
– Пока, – ответила Даша, и мы понеслись дальше.
На канатную дорогу была очередь, ужасно медленная. Турникет через раз не срабатывал, техник ковырялся со считывающим устройством, билеты проверяли вручную, и все это было невозможно, просто невозможно. Когда мы наконец забрались в кабинку и поехали вверх, Даша привалилась к стеклу и беззвучно расплакалась. Она продолжала вытирать слезы, пока мы переходили на следующий сегмент канатки и пока мы карабкались на вершину… До того момента, пока впереди, на подвесном мостике, не увидели наших мальчишек. Те уже возвращались обратно.
Кирилл увидел нас и что-то победно крикнул. Картинно, высоко поднял ногу и шагнул вперед… Тут же поскользнулся, взмахнул руками и стал валиться набок, а веревочные перила под его телом одно за другим почему-то лопались, и обрывки взлетали вверх со звонкими хлопками. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Санечка бросился за ним и поймал за шиворот, и повалился следом, а вот Витек не успел. Картинка перед глазами как будто разделилась на два кадра, до и после. До – Кирилл падает, Санечка его ловит, Витек прыгает к ним, протягивая руку. После – Витек висит над пропастью вниз спиной, вцепившись в одну из досок настила. И никого больше.
Кажется, я кричала.
Наверняка кричала.
Но только не помню, что именно.
Когда мы прилетели в Красноярск, первое, что я сделала – зашла в киоск мобильной связи и купила себе телефон – неубиваемый, в прорезиненном корпусе и с суперживучей батареей. Так странно, ухитриться отлично прожить без него больше полугода, а вот теперь пришлось купить из-за такой банальной надобности. Не знаю, зачем я хранила эту визитку во внутреннем кармашке рюкзака вместе со всеми посадочными купонами за последний год и маленьким сиреневым сердечком… Но теперь она пригодилась.
– Девонька моя! – хозяйка квартиры в Дивногорске обрадовалась мне, как родной. – Как раз арендатор съехал, а я объявление о сдаче разместить не успела. Так что, заедешь? Только теперь, уж прости, залог за три месяца вперед возьму, чтобы не как в прошлый раз.
– Хорошо, – спокойно ответила я. – Давайте, заплачу за четыре. Но только поселюсь не одна, а с подругами. Вам же лучше. Даже если одна съедет, другие останутся.
– Приезжайте-приезжайте, – пропела хозяйка. – Познакомимся.
Я обернулась и поискала взглядом девчонок.
Даша стояла в стороне от людского потока, уставившись в одну точку, и шевелила губами. Наверно, снова спорила сама с собой. О том, могла она что-то изменить или нет. О том, что сильнее, судьба или любовь. А Лия сидела прямо на полу рядом с Витьком. Оба были черные, встрепанные, сгорбившиеся и нахохленные. Как те вороны из страшной сказки Пройслера. После того как Витек назначил себя главным виноватым за смерть друзей – «потому что сначала не отговорил, а потом не спас», – они с Лией сблизились и часто молчали вместе. Ибо что тут еще скажешь?
– Вы точно решили на квартиру? – спросил он, когда я подошла. – Непривычно вот так… разъезжаться.
– А ты напиши, когда сам поселишься. Мы к тебе на чай тут же приедем. Просто… – я замялась. – Хочется побыть подальше от всех. И от преподов. Чтобы никто не трогал.
– Резонно, – Витек встал, шутливо поклонился, подхватил рюкзак и быстро ушел куда-то вперед, затерявшись в толпе.
Летняя практика в филармонии начиналась через два дня, которые нам отвели на «осмотреться, поселиться, прийти в рабочее настроение после каникул». С самолета нас встретила молоденькая девушка, чем-то неуловимо похожая на Элину. Оттарабанила заранее выученный текст приветствия, вручила распечатки с планом летней практики, тысячу раз переспросила, не нужно ли нам чего-нибудь, и только после этого оставила в покое. А мы вдесятером переглянулись, кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.
– Такси возьмем
