Я сделаю это для тебя - Салма Кальк
— Я столько раз просила отпустить меня, но ты не слушал. Поэтому я попросила Жанну.
— И теперь Жанна еле жива.
— Жива ведь, дядюшка Анри, — проговорила та самая Жанна тихо, но весьма уверенно. — Слаба, как котёнок, язык еле шевелится, но жива. Детей спасли, сундуки забрали, артефакт разрушили, настроение подлюкам испортили. Как по мне — вся эта вылазка стоила того.
Очнувшуюся Жанну перевели из здешней реанимации в палату — то есть, в ее спальню, и Меланья там за ней присматривала и помогала. Анри попытался встать на ноги, у него в целом получилось, но — очень ненадолго. Дошёл, опираясь на Рогатьена, до стены, там побледнел и рухнул на лавку. Рогатьен, бурча под нос, что рано ещё, выждал некоторое время, а потом мы с ним вдвоём вернули Анри на кровать. Правда, он вскоре отдышался и до ночи ещё пару раз повторил упражнение, и в третий раз уже смог вернуться на кровать сам.
И уже совсем ночью я рискнула спросить его:
— Скажи, кто помог тебе придумать эту невероятную идею всеобщего спасения? — увидела его замешательство и продолжила: — Нет, я не сомневаюсь, что ты сам можешь придумать, что угодно и что нужно. Но ты был весьма жёстко настроен идти до конца — своего собственного и всех окружающих, я уже думала подловить тебя, дать по голове и тащить в Поворотницу. И очень рада, что не понадобилось.
Он тихо рассмеялся.
— Скажешь тоже — дать по голове. Знаешь, мне и дали по голове, просто не ты. Изменник-некромант, а потом — не поверишь, Хэдегей. И ещё кое-кто.
И дальше я слушала рассказ об удивительном разговоре… где-то там. И о явлении ему Луи и Женевьев. Вздохнула, смахнула непрошенные слёзы.
— Раз у тебя есть прямой приказ старшего брата — тебе и впрямь ничего больше не остаётся.
Спасибо вам, Луи и Женевьев, подумала я.
Перед теми, кто обитал в Лимее, Анри решил говорить на следующий после совещания день. Рогатьен облачил его, как подобало, а потом он порталом с Рогатьеновой и Севериновой помощью шагнул в зал, где уже собрались те самые представители. И перед тем, как начать речь, Анри просил всех присутствующих поклясться, что они не станут разглашать содержание беседы за пределами этого помещения, и обсуждать возьмутся только с теми, кто был там же с ними. Правда, когда мы с Анри говорили о том с утра за завтраком, я усомнилась — а как же члены семей? Им бы тоже знать? Но он был непреклонен — чем больше человек знает, тем меньше шанс, что удастся сохранить приготовления в тайне. Поэтому — молчать до последнего момента. Сколько получится.
Известие о том, что победа откладывается, все встретили по-разному. Самые разумные просто согласились — хорошо, делаем. Самые упёртые вроде графа де Рьена принялись скандалить — как это, бросить всё и уходить, нужно воевать! Мне захотелось подойти и треснуть его по лбу, потому что он-то ни дня не воевал. Но Анри глянул пристально — и тот замолк. Хотя я и не исключала позже от него разного рода сложностей.
Но в целом большинство не возражало — потому что устали. И жизнь где-то, но в безопасности представлялась им сейчас лучшей, чем здесь, друг у друга на голове и с неизвестностью впереди.
Что ж, решение принято, осталось выполнить его.
43. Третье соло Аннет
В тот день мужчины, по обыкновению, отправились воевать, даже Анри отбыл, опираясь на плечо Рогатьена и обещав тут же вернуться, если вдруг что не так. Но вообще я не ждала их обратно раньше ночи. Ничего, вернутся. Я же сидела в комнате Жанны и пыталась её развлекать, потому что бравая воительница, как оказалось, совершенно не умела болеть. Она страдала, что у неё нет сил, что она не может толком даже встать и дойти до купальни, и даже еду-то ест по маленькой ложечке, а не как положено вечно голодному боевому магу. Также она жадно слушала о том, как красноглазые демоны разнесли армию мятежников, и как сверху добавили грозой — об этом рассказывал Асканио. Уже почти в сумерках рассказчика дёрнули куда-то в ставку, потому что он наловчился уничтожать вражеские антимагические штуки, и дальше уже рассказывала я — о тумане зимой над Поворотницей, и о том, как мы сражались в крепости вдевятером, и как потом вдвоём с Анри отправились в недра горы.
Её очень заинтересовал рассказ о волшебной книге, и о том, как она нам помогла. Я, как вспомнила, описала огненные фигуры, словно сошедшие с тех страниц, она слушала жадно, прикрыв глаза, потом сказала:
— Люблю предков. Кем надо было быть при жизни, чтобы даже сама память о тебе принимала такой вот вид и убивала врагов! Да, вы не ошибаетесь, там случились и мои предки — первый герцог Саваж и его Анжелика. А ещё предки его высочества и де ла Моттов, и знаменитый кардинал Вьевилль. Это была какая-то невероятная юношеская дружба, которую они сохранили до конца жизни. И даже после, судя по тому, о чём вы рассказываете.
— Мы читали жизнеописание короля Анри, — кивнула я.
— Нужно было читать мемуары герцогини Анжелики, — усмехнулась Жанна. — Это совершенно не занудно и не пафосно, хоть и о великих событиях, и очень весело.
— Книги тоже нужно забирать. Или скрывать, — подумала я вслух.
— Непременно, — согласилась Жанна.
Пришедшая Дуня принялась осматривать её бок, из-за её плеча поглядывала Меланья, подавала склянки и тампоны. Жанна морщилась и шипела сквозь зубы, но и только.
И вот когда на бок Жанне наложили свежую повязку и я подумывала — просить ужин сюда, проследить, чтобы больная поела, и идти себе восвояси — очередной слуга сообщил, постучавшись, что во двор замка очень просят её высочество.
— Что там, Готье? — не поняла я.
Я постаралась запомнить по именам как можно больше обитателей Лимея, это было правильно и полезно. Готье разулыбался и ответил:
— Да там кто-то пришёл снаружи, я не понял, кто и как, и желает вас видеть.
Пришёл снаружи — значит, вероятно, свой. Я поднялась, сказала своим, что разузнаю, что там, и вернусь, и пошла, со мной отправилась Марьюшка.
Пришелец ожидал в наружном дворе — в том, что на твёрдой земле, не на острове. И когда я пришла туда, то неожиданно для себя увидела там паршивку Аннет, которую перед тем совершенно осознанно оставила в тюремной камере задушенной кем-то, мы так и не установили, кем именно.
Так, стоп.
— Мари, это точно она?
— Но… госпожа Женевьев… вы же сказали, что…
— Вот именно, Северин не ошибается, понимаешь? — эх, жаль, что он сейчас с Анри.
Аннет же, пока мы шли к воротам, стояла возле тех ворот и запросто беседовала со стражниками. Ну как же, она же тут жила! Можно сказать, своя! А что была арестована и сбежала, ничего?
Один из стражников поднял факел, и я увидела… в общем, самое то, что должна была. У Аннет не имелось тени. А ещё она, если приглядеться, не на земле стояла, а… как бы парила над землёй. Сантиметрах в пяти.
Куда они смотрят, идиоты?
— Прикройте меня на секунду, — я спряталась за Мари и Готье, и дёрнула из сумки зеркало. — Дуня, всех магов, какие есть, в наружный двор, тут нежить. Аннет нарисовалась.
— Идём, — просто сказала Дуня.
И я ни на миг не усомнилась, что сейчас придут.
— Так, а теперь оба за спину, — я спешно вспоминала, как строят защиту, и колдовала её на себя. — А ещё лучше — пойдите встретьте Дуню, да расскажите, что у нас тут.
— Но госпожа Женевьев… — попробовала пискнуть Мари.
— Жить хочешь — иди немедленно! — рявкнула я. — Я, всё же, маг, и сейчас подойдёт подмога!
Тем временем Аннет о чём-то смеялась со стражниками, говорила… до меня долетал только звук голоса, разом похожий и не похожий. И с изумлением я увидела, как болваны стражники отпирают ворота!
— Что вы творите, идиоты, запереть немедленно! — завопила я.
И тут она увидела меня. Мгновенно преодолела разделяющее нас расстояние, попыталась схватить… вляпалась с размаху в защиту, защита заискрила, да ещё и вспыхнула красным — точно, я подарок Анри не снимаю ни днём, ни ночью.
— Ты, — прошипела она, тряся рукой. — Никакая защита тебя не спасёт! И никого здесь не спасёт! Они поверили, что я приведу их внутрь, и так вышло! Меня вспомнили и пустили! Я сказала, что привела подкрепление, и меня послушали! А кто не хотел пускать, тот уже не жив!
Сейчас я отчётливо видела, что она — с той самой разбитой головой и следами пальцев на шее. Интересно, кто её тогда, ночью?
