Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

Я сердито нахмурился, недовольный тем, что поддался царящей вокруг расслабляющей атмосфере всеобщего доверия и прощения. Для следователя во главе угла должен стоять закон, но, чёрт побери, о справедливости тоже забывать не стоит!

- Дамы и господа, - мой голос был подобен треску сухих веток под ногой, - вынужден вас разочаровать: Дарья Васильевна погибла от рук грабителя, который вломился к ней в поисках поживы.

- Во-о-она как, - протянула Агаша, явно огорчённая столь банальной развязкой.

Елисей Глебович удивлённо захлопал глазами:

- Разве?! Так, на ночь непременно проверяйте, закрыты ли ставни. Слышали, что сказал господин следователь? В городе разбойные шалят!

Слуги в разнобой подтвердили, что приказ барина услышан и непременно будет исполнен. И только госпожа Пряникова посмотрела на меня затуманившимися от слёз глазами и чуть слышно прошелестела:

- Благодарю Вас.

И я отчётливо увидел, как эта хрупкая женщина, стремящаяся спасти семью, недрогнувшей рукой вынимала из шкатулки старинный кинжал, украшенный самоцветами, как шла одна по тёмным улицам к дому Васильевых, как стучала в комнату к Дарье Васильевне, дабы умолить её отпустить мужа и сына, не бесчестить их более. А в уплату за эту милость готова была отдать бесценное сокровище, доставшееся в наследство от предков. Только госпожа Васильева на сделку не пошла, едко и жёстко высмеяла посетительницу, пообещав довести дорогих её сердцу мужчин до безумия или даже смерти. Такого сердце матери и любящей жены не выдержало, госпожа Пряникова вскипела и ударила соперницу кинжалом. Удар оказался метким, Дарья Васильевна даже вскрикнуть не успела, рухнула на пол, словно статуя с помоста сброшенная. Госпожа Пряникова, увидев кровь, словно заледенела вся, шторы задёрнула, свечи погасила и ушла, плотно закрыв за собой дверь и не приметив, как остался на витой ножке кусочек ткани из подола. Только в доме женщина поняла, что бесценный кинжал, коим свершилось душегубство, она продолжает сжимать в руке, в отчаянии она отшвырнула его прочь и рухнула в беспамятстве. На шум прибежала темноволосая и темноглазая служанка, проворно и со всем тщанием протёрла оружие, спрятала его в складках юбки и позвала господина Пряникова с сыном. Немедля послали за лекарем, а служанка спокойно положила кинжал в шкатулку, где он и должен был лежать.

- Черноглазая брюнетка у Вас в услужении была, где она? – прошептал я госпоже Пряниковой, пользуясь тем, что на меня никто не смотрел.

- В монастырь ушла, грехи замаливать, - прошелестела женщина. – Простите меня, я правда не хотела… От вины не бегу, можете арестовывать…

Я посмотрел на тонкие черты, на бледную до синевы кожу. Сколько ей осталось, дай бог, если несколько лет. Совесть – самый изощрённый палач, она не знает пощады.

- Госпожу Васильеву убил грабитель, - повторил я и коротко поклонился. – Прощайте.

- Храни Вас Бог, - прошелестела женщина, осеняя меня крестом.

По пути к дому госпожи Абрамовой я зашёл в полицейское управление и передал полковнику Ягупову, чтобы его бравые городовые искали ползающего по домам вора. Именно он и зарезал госпожу Васильеву.

Аристарх Дмитриевич всплеснул руками:

- Вот оно как! Теперь понятно, почему этот подлец так сопротивлялся, когда его мои молодцы арестовывать пришли. Экий медведь оказался, трёх городовых оттолкнул, пристрелить его, подлеца, пришлось. Ну что ж, госпожу Васильеву, упокой господь её душу, уже не вернёшь, а убийцу её, поскольку за ним много всего числилось, всё одно бы к казни приговорили, так что мы, получается, доброе дело сделали. Время достопочтенному суду, ха-ха, сэкономили. Благодарю Вас, Алексей Михайлович, - Ягупов точно клещами стиснул мне руку и энергично тряхнул несколько раз подряд, - от всей души благодарю за блестяще проведённое расследование!

- Не стоит, - я вежливо улыбнулся. – А теперь прошу меня простить, у нас сегодня вечером бал, нужно подготовиться.

Я щёлкнул каблуками, круто повернулся и отправился домой, обдумывая, как именно сообщу господину Васильеву и его племяннику о закрытии дела об убийстве Дарьи Васильевны. А ещё нужно придумать, как избежать разговоров на эту тему во время бала. Может, согласиться спеть? Пожалуй…

Глава 12. Происшествие на балу

В доме госпожи Абрамовой, как и в любом другом поместье, готовящемся к балу, царила приятная сердцу каждой барышни суматоха. Бесшумными тенями метались вверх и вниз по лестницам слуги: одни старательно натирали полы в бальном зале, дубовые перила ведущей на второй этаж лестницы, а также паркет в комнатах, предназначенных в этот вечер под гардеробные для приглашённых гостей, другие доводили до золотого блеска дверные ручки, третьи начищали столовое серебро, ведь после танцев Софья Витольдовна планировала поздний ужин. Право слово, не отпускать же гостей по домам голодными, это же недостойно радушной хозяйки! Поскольку хлопот предстояло много, всё нужно было подготовить не позднее шести часов вечера, госпожа Абрамова пригласила в помощь своей дворне слуг из гостиницы, водолечебницы и ресторана, ведь готовить кушанья и служить гостям за ужином тоже должны были не абы кто, с улицы взятые, а люди опытные и достойные. В помощь Глафире и Настасье в этот вечер были приглашены опытные горничные, привыкшие ходить за самыми требовательными барышнями, останавливающимися в гостинице. В то, что некоторые из этих скромниц в простых, как и подобает слугам, платьях, украшенных белоснежными передниками и жёсткими от крахмала наколками в волосах, пришли в горничные прямиком из дома терпимости, Софья Витольдовна не верила. Люди злы, было дело, самого Христа к распятию приговорили, а с бедными девицами, не имеющими ни приданого, ни влиятельных покровителей, и вовсе церемониться не станут. Если же какая девка и правда собой вынуждена была торговать, а после честным трудом занялась, так её за то не осуждать, а хвалить следует, ведь не испаскудилась, не на дно упала, наоборот, к достойной жизни царапается. Значит руку помощи ей протянуть надобно, а не камни и грязь швырять, дабы она веру в себя и силы свои утратила и в геенну бесчестия рухнула.

Домочадцам своим, тоже изрядно взволнованным предстоящим балом, госпожа Абрамова сразу после объявления о торжестве строго заявила, что ежели ей кто докучать станет али сердить начнёт, то она сему негоднику такой бал покажет, что он его до Страшного суда помнить будет. Родственники Софьи Витольдовны дружно кивнули и поспешили с глаз строгой дамы исчезнуть. Мужчины, наказав слугам приготовить к вечеру бальные костюмы, обосновались в кабинете, украдкой покуривая в окошко, читая газеты и браня всех дуболомов-министров, надменную немку, дорвавшуюся до власти, и безвольность государя. Время от времени то один, то другой мужчина ностальгически вздыхал: «Эх, вот при прошлом государе, Александре Александровиче, такого не было», и все остальные согласно кивали, что да, в те времена и жилось спокойнее, и небо было чище, и трава зеленее. Точно такие же разговоры, только чуть тише и с большей оглядкой, мужчины планировали вести и на балу, ведь, по большому счёту, что такое бал? Суета праха мирского, торжество тщеславия легкокрылой красоты, чья жизнь длится едва ли дольше, чем существование пёстрой бабочки. Конечно, потанцевать придётся, ведь Софья Витольдовна не простит, если её родственники своими обязанностями кавалеров во время танцев манкировать станут, но после, когда пройдут все обязательные торжественно-церемонные полонезы да менуэты и настанет пора легкомысленных вальсов, можно будет вернуться к делам более значимым – сетованиям на жизнь, кои красиво называют обсуждением политики внешней и внутренней. Конечно, и Олег Петрович, и Фёдор Витольдович, и терзаемые жестоким похмельем, а потому особенно склонные видеть лишь мрачные оттенки Фёдор Иванович и Василий Харитонович лукавили, балы они любили ничуть не меньше дам, просто признавать это считалось неприличным для настоящего мужчины. Ведь всем известно, что идеальный герой сух, словно забытая в ларе краюха, горд, точно лорд Байрон, который своими руками разрушил собственное счастие, потом долго и красиво от этого страдал, а после погиб на поле брани, неся свободу тем, кого в глубине души даже за людей не считал. Ещё в идеале приветствуется некая печаль и таинственность, но это боле к лицу молодым мужчинам, у коих кроме сих качеств за душой боле и нет ничего. Зрелому же мужу легко компенсировать недостаток тех или иных свойств солидным капиталом, всем известно, золотой-то дождь сквозь любую стену пройдёт.