Царевна, царица, богатырь и птица - Наталья Сергеевна Филимонова
Эпилог, в котором связываются судьбы
Рассвет едва занимался на горизонте.
Ехали уже не торопясь, бок о бок. Некуда теперь торопиться-то!
Храмовника, правда, пришлось едва не за шиворот из постели вытаскивать, а перед тем – долго-долго колотить в ворота кулаками и ногами.
А уж когда испили из брачной чаши, а заспанный храмовник, так и не снявший ночного колпака, небрежно махнул рукой и торопливой скороговоркой пробормотал традиционное благословение союза – тогда и выдохнули дружно. Теперь спешить некуда. Целая жизнь впереди!
Так что ехали теперь шагом, на ходу переговариваясь.
– Ты не воображай себе только, – с независимым видом говорила царевна. – Я тебя выбрала, потому что… а ты мне в темноте первый попался!
– Потому-то ты на Акмаля сперва наступила, а потом через Михайлу перелезала? – хитро усмехнулся Анжей.
Алька вспыхнула: спал ведь! Никому нельзя верить.
– Да просто жалко тебя стало! – буркнула она наконец. – Видела же, как ты маешься, по мне убиваясь. Ну признайся – ночей не спал ведь?
– Разок было дело, – деланно-тяжко вздохнул богатырь. – Ты тогда такой борщ хороший сварила, я все желудком маялся…
*
Бесстрашная воительница Хильдур и богатырь Савелий рядком сидели на ступеньке у крыльца царского терема. Под левым глазом у каждого красовалось по внушительному синяку.
Конечно, богатырь бы сроду на женщину руки не поднял. А только когда после пира под хмельком освежиться выходишь, никак не ожидаешь, что из темноты тебе кулак вдруг в глаз прилетит. А выучку-то не пропьешь! Вот и ответил той же монетой.
Словом, дискуссия о том, у кого обычаи дикие, а кто сам варвар дремучий, неотесанный, вышла бурной, но весомо аргументированной. Дева-то тоже под хмельком была, а рука у нее тяжелая.
А после и сами не заметили эти двое, когда вдруг оказалось, что и не дерутся они вовсе, а целуются, обо всем на свете забывши.
Теперь вот сидели – чисто воробушки. Девица Хильдур кончик косы стеснительно на палец наматывала.
– А мне правительница Наина за годы службы земли пожаловала, – сообщил вдруг Савелий ни с того ни с сего. – У самой морской границы. Думаю теперь вот, не пора ли остепениться-то…
Хильдур молча кивнула, сосредоточенно продолжая свое занятие.
– Неудобно поди с такой косой-то в бою, – посочувствовал вдруг богатырь.
– А что делать, – пожала плечами воительница.
– Что-что… укорачивать. Я вот, к примеру, стричь умею. Дозволишь?
Девушка вскинула глаза и пристально посмотрела на воина.
– Прежде, чем стричь меня, – медленно проговорила она, – надобно к брату моему – конунгу явиться, поклониться да дозволения испросить.
– Да если ты согласишься, – усмехнулся Савелий, – я не то что к конунгу – на край света дойду.
Еще мгновение воительница всматривалась в глаза мужчины.
– А и соглашусь, – усмехнулась она наконец. – Только я ведь у окна сидеть да вышивать, тебя с подвигов дожидаючись, не стану…
– А и не надо. Вместе на подвиги станем ходить. А те, что вышивают… Много я таких встречал, нежных, милых, да сердца-то они не тронули. Они ведь не ты.
*
– Все! – злобно выкрикнула Алевтина в сердцах, разворачивая коня. – Поженихались – и будет, а с меня хватит!
– И куда ты собралась?
– Куда угодно, только бы тебя не видеть! Сейчас храмовника того найду, до брачной ночи обряд и отменить можно… За первого встречного выйду!
Подстегнув коня, царевна пустилась вскачь.
Да только как бы ни был хорош Елисеев конь, а с Акмалевым Алмазом и ему не равняться. И пол-лучины не прошло, как богатырь поравнялся с царевной, перехватил под уздцы ее скакуна – да и остановил.
А после – соскочил из седла сам, да и царевну следом стащил.
– Ну! – злобно зыркнула царевна.
– Я твой первый встречный, – усмехнулся воин. – Ты обещала выйти за меня замуж.
– Поздно! Я за тебя уже вышла.
А Анжей, не выпуская девушку из объятий, приблизил свое лицо к царевнину. И отчего-то повеяло будто откуда-то разгорающимся ночным костром. И еще – хвоей.
– Зато от меня-то не убежишь, – шепнул он.
– Почему это? – буркнула Алька из одного только чувства противоречия.
– Потому что я тебя люблю, дурочка моя.
– Сам дурак! И я тебя…
*
Особый царский отряд богатырей специального назначения собирался в путь в новом составе. К прославленным героям присоединились несколько новобранцев из особо отличившихся подвигами да доблестью в бою.
– Будет тебе убиваться, – Михайла хлопнул по плечу все еще безутешного Акмаля. – Вернут они твоего Алмаза, куда ж денутся.
Акмаль только вздохнул тоскливо, вскакивая на чужого коня.
– Ученик Елисей! – послышался рядом звонкий голос Светика. – А подай-ка мне переметную суму…
Сам богатырь Святослав уже красовался на коне, картинно откинув алый плащ и поминутно поправляя новенькую форменную пряжку. Как-никак он теперь полноправный богатырь, присягу принесший!
Елисей с кислым видом подал затребованное и вскарабкался на спину казенного коня.
– Барин! Постой, барин! – от крыльца заполошно метнулась девица в сарафане горничной и со всех ног кинулась к королевичу. – Я тебе тут узелок в дорогу собрала. Пирожочки вот здесь с картошечкой, сальце, и носки теплые, стало быть… сама вязала!
Растроганный Елисей наклонился с седла, чтобы подхватить узелок.
– Я напишу тебе сонет! Нет – панегирик!
– Ой… – девушка зарделась. – А это не срамно? Я девушка честная!
Елисей огорченно вздохнул, однако мужественно принял решение не обращать внимания на мелкие недостатки почти идеальной девушки. В конце концов, всякий бриллиант надлежит гранить.
– Не срамно. Стихи тебе напишу. Письма слать стану. И на побывку приеду. Ты будешь ждать?
…Пыль за отрядом богатырей давно улеглась, а Прашка все стояла во дворе терема, маша платочком.
Ах, какой мужчина! Настоящий богатырь! И королевич! А стихи какие складные!
…Вот только не стоило ли сказать милому, что читать-то красавица и не обучена?
Ой, да и подумаешь! Прашка еще разок махнула рукой, в которой все еще был зажат вышитый платочек. Вон, Гришка вслух ей почитает. И пусть все девки вокруг завидуют!
*
Новенькая горничная, завидев жениха будущей царицы с цветком в руках, отчего-то вдруг завизжала – да и прочь кинулась.
Колдун только плечами пожал. Не обижаться же на чужую необразованность!
Стражники у двери в Наинину светелку только глаза скосили в недоумении – чего это она? В руке у Ратмира был крохотный глиняный горшочек с дивным цветочком. Листья казались выточенными из полупрозрачного камня. А на коротком стебельке покачивалась головка цветка со сложенными нежнейшими бледно-розовыми лепестками, и они будто источали
