Змеиный крест (СИ) - Энни Вилкс
— Прости, что тебе пришлось выслушивать это. Я не ожидал, что он отреагирует так. Я добьюсь, чтобы он больше не упрекал тебя ни в чем.
Алана удивленно моргнула несколько раз. А потом вытащила ладони из плена его рук и провела кончиками пальцев по его лицу, от лба, по щеке, к подбородку. Что-то новое, незнакомое, рождалось в ее глазах в этот момент. Келлан поцеловал ее пальцы.
— Он меня не упрекал, — срывающимся от волнения голосом произнесла Алана. — Он только сказал, что нам обоим это не на пользу. Не нужно с ним ссориться из-за меня.
Сказала — и прикусила губу. Она смотрела на него сверху вниз, такая сияющая, красивая. Русые волосы обрамляли ее лицо и казались рыжими в свете свечи. Плотно сомкнутые губы чуть дрожали. Келлан поцеловал ее, и снова, и снова, наслаждаясь ее немедленным откликом, теплотой податливого рта, руками, запутавшимися в его волосах, ее сбивающимся дыханием. Он встал, подняв ее над собой, и закружил. Алана ойкнула, а потом беззаботно рассмеялась, и только тогда Келлан опустил ее и прижал к себе очень крепко.
— Оставь это мне, не думай, — прошептал он в ее волосы. — Лучше соглашайся.
Алана не ответила.
52. Ингард
— Син, ты, конечно, не мог собрать нас завтра после праздника? — недовольно сказал Ингард вместо приветствия открывшему ему дверь директору Сину. — А, я последний.
Когда Син оповестил его о собрании, Ингард уже разделся и собирался ложиться. Учитывая, что половину своего дня он потерял, соблюдая все возможные правила этикета Пурпурных земель, лишь чтобы переброситься несколькими фразами с окружившим себя шепчущими всех мастей параноиком-владыкой, а вторую — с его чрезвычайно навязчивой не желавшей слышать отказа дочерью, намеревавшейся родить детей со способностями шепчущих, а теперь хотел отдохнуть, столь позднее дело вызывало у Ингарда только досаду. Особенно учитывая, что Син имел привычку приглашать их хоть днем, хоть ночью. Ингард вообще не был уверен, что вечно занятый старший директор тратит время на сон и обращает внимание на такие условности, как время суток.
Стояла глубокая ночь. Пустой кабинет директора Сина теперь был похож на зал совещаний. Ингард не понимал, как именно Син раз за разом меняет его обстановку так легко, учитывая, сколько магических предметов хранилось на невзрачных на вид стеллажах, и какими именно рунами были исписаны стены. Но их любимые кресла, смешные в своей разномастности, уже были здесь, а в центре массивного круглого стола переливался крупный кристалл кварца из тех, что использовались для проецирования изображений и воспоминаний. Вокруг кресел стояли высокие тяжелые подсвечники: всем было известно, что Син не любил магического света, предпочитая пламя. Поэтому огонь, не касаясь металла, сполохами переливался над крупными розетками канделябров. Сами свечи Син считал лишними.
Обстановка была сонной. Полумрак скрывал стены, за большими окнами на черном небе не светилось ни одной звезды.
За столом сидели зевающий Роберт в шелковом халате, из-под которого выглядывали шелковые же спальные брюки, и одетый по полной форме и внимательно наклонившийся вперед Келлфер. Именно напряженная поза последнего прогнала остатки сна и развеяла сомнения Ингарда. Ингард кивнул каждому из присутствующих и неспешно занял свое обитое кожей буйвола мягкое кресло, приготовившись к плохим новостям. Син садиться не стал, а навис над столом, опираясь на руки. Его синие глаза золотил огонь.
— Началась война, — без предисловий сказал он и обвел директоров взглядом. — Магическая. Целенаправленно против нас. До момента, как я об этом узнал, это была не война, а уничтожение.
Повисла тишина.
Роберт, до того растекшийся по мягкому атласному подлокотнику, сел прямо и одним словом убрал назад свои завешивавшие лицо длинные волосы. Теперь, несмотря на свой спальный наряд, он выглядел как готовый к бойне убийца. Ингард усмехнулся: друг, с этой его вальяжной расслабленностью, мигом сменявшейся опасным напряжением, всегда напоминал ему черношерстного сероглазого кота. Келлфер же, наоборот, откинулся на спинку, будто получил подтверждение уже имевшимся у него сведениям. Ингард заметил на его губах легкую улыбку.
— Ты не удивлен? — спросил он у Келлфера.
Тот пожал плечами:
— Предполагал, что это может произойти. Подробности? — тут он уже обращался к Сину.
— В Пар-ооле вырастили действительно хорошего артефактолога или артефактологов, которые занимаются массовым производством подчиняющих амулетов. — Син изогнул губы. — Очевидно, их было достаточно, чтобы создать целую армию.
Госудаство Пар-оол граничило с Империей по морю, и хотя хранило формальный нейтралитет, было настроено к Приюту чрезвычайно враждебно. Ингард, занимавшийся дипломатией, в свое время пытался убедить пар-оольский Совет в необходимости перемирия, но был вынужден уйти ни с чем, столкнувшись с откровенно хамским отношением и неприкрытой злобой религиозных фанатиков. Основная религия мощного островного государства предполагала, что язык шепчущих — родом из ледяного пекла, и своим звучанием разрушает мир, и что места, в которых он звучит, подверглись порче, а люди, говорившие на нем или слышавшие его — испачканы и должны быть очищены. При этом не использовавшая вербальных форм артефактология не только не попадала под раздачу, но поощрялась и ценилась. Даже слабые артефактологи в Пар-ооле жили как короли, имели сотни рабов, держали гаремы и пользовались всеобщими любовью и уважением. Наслышанные об этом, обладавшие способностями подданные Империи массово перебирались жить на райские острова, оставляя позади мир, в котором нужно было чего-то добиваться самостоятельно. С другой стороны, пар-оольские шепчущие бежали в Империю, переплывая Сиванское море под видом рабов, и эти смуглые черноволосые ребята зачастую оказывались неплохими магами.
Пар-оол же производил артефактов больше, чем любая другая страна. Находиться в их городах шепчущим было опасно: у каждой религиозной семьи дома имелся маленький алтарь, центром которого был глушащий способность использовать вербальную магию амулет. Дворец Совета, в который прибыл Ингард шестнадцать лет назад, был собран из таких амулетов почти целиком, так что сам он в борьбе с пар-оольцами был беспомощен как ребенок, и если бы не сопровождавшие его воины императора,
