Его покорная невеста (СИ) - Щабельник Виктория "Тера"

— Майор Андрес, прошу вас, ознакомьте совет с моими указами, — приказал император, после некоторой заминки, последовавшей за водворением подозреваемых из зала, и те немногочисленные представители совета, которые остались на своих местах мигом затихли.

— Я, император Алессандро Первый этим указом упраздняю совет. Число, подпись, заверенная судебником.

Еще не стихли возмущенные вскрики, как последовал еще один.

— Я, император Алессандро Первый отрекаюсь от трона империи в пользу своего единокровного брата, Горана Анвела, герцога Тирлонского… После совета представители аристократии, гильдий и армия будут обязаны принести новому императору клятву верности.

В зале поднялся шум, послышались крики, на которые трое братьев не обращали никакого внимания. Они выглядели странно, в своей мрачной, непримиримой решимости. И когда Алессандро резко встал и стремительно покинул зал, оба близнеца тут же последовали его примеру.

— Сейчас я не собираюсь тебя переубеждать, — на ходу произнес Горан, — но впоследствии ты можешь пожалеть.

— Не пожалею, — холодно произнес император, и добавил, — так нужно. Мне, — и Горан невольно вспомнил, как не более часа назад тот поднял бездыханное тело своей жены и почти выбежал из разрушенной комнаты. А когда появился перед ними снова, его уже было трудно узнать. Своим решением он поставил близнецов перед фактом, ошарашив и вызвав резкий протест. Но после, едва взглянув в побелевшие глаза императора и старшего брата, Горан резко передумал и согласился. Кайден не вмешивался в разговор, лишь изучал императора внимательным взглядом. В его душе царили борьба, и сомнения, которые он не спешил озвучить. Было не время и не место.

2 года спустя

— Ваше императорское Величество! — окликнул Алессандро седовласый моложавый мужчина.

— Уже давно нет, — обернулся мужчина, в котором можно было узнать бывшего императора с трудом. Он коротко постриг сильно отросшие из-за спонтанной трансформации волосы, сбрил бородку и выглядел почти ровесником близнецов. Избавился от привычного кителя, став носить гражданскую одежду исключительно черного цвета.

— Простите, Алекс, забываюсь, возраст, — улыбнулся целитель, которого тот, кого теперь именовали Алексом, с трудом отыскал у вальгасов. Большая редкость, среди подобных им. Но не невероятность, учитывая способности нового императора Горана Первого. Которого, после легкого сопротивления, пары неудачных покушений все же признали законным правителем. Этому способствовало наличие у Горана брата некроманта и умение обоих быстро и легко убивать, — мы добились некоторых результатов. Пересадка кожи прошла без особых трудностей, теперь нужно лишь наблюдать.

— Вероятность осложнений? — уточнил мужчина.

— Инфекции, кровотечение. Возможна скованность движений, снижение чувствительности, отторжение донорской ткани, — перечислил целитель, а после, видя помрачневшее лицо Алекса, добавил, — в ней кровь вальгасов, до этого она находилась в стазисе, что свело возможность заражения к минимуму. Осталось только ждать.

— Что с рукой?

— Имплант полностью прижился. Она даже не заметит, и со временем сможет пользоваться протезом, как собственной конечностью.

— Благодарю вас, мастер Крос.

— Не стоит, молодой человек. Было занимательно поработать над молодой леди. Простите, но мы, лекари, не можем скрывать интерес к чему-то необычному, и любим, бросать вызов смерти.

Целитель отошел, не видя, как помрачнело лицо мужчины. А после бывший император вошел в опутанную силовым полем палату, направившись к капсуле, схожей с той, в которой лежал Карающий. Только эта была намного современнее и полностью контролировала все жизненные процессы в организме пациента.

Во избежание заражения, капсула была полностью герметичной. Алессандро протянул ладонь и коснулся толстого стекла, отделявшего его от любимой. И не обернулся на голос, раздавшийся в стерильной тишине:

— Ты солгал!

— Ты удивлен? — с насмешкой спросил он гостя.

— Ничуть, — ответил Кайден, подошел к капсуле и встал рядом с Алессандро. А после добавил, — но готов был поверить твоему стремлению скрыться, чтобы пережить боль потери в одиночестве. Вот только… Я все еще помню те слова, которые ты бросил ей на ходу — «не отпущу». А когда мне стало известно, что кто-то приобретает дорогостоящее медицинское оборудование и нанимает специалистов в определенных областях медицины, уже не сомневался.

— Я ждал тебя немного позднее. Зря оставил брата. Ты ему нежен.

— Он знал?

— Полагаю, догадывался, что я могу рискнуть. Но до конца не верил, что у меня может получиться. Однажды, у них с Шанти был сложный случай с трагическим исходом. Они выдернули из-за грани потустороннюю сущность, от которой едва спаслись.

— Но ты решился, как всегда наплевав на правила и законы мирозданья, — констатировал Кайден, — ты, же понимаешь, что перед нами пустая оболочка. Ее нет. И то, что вернется, может не быть Шанти. И ее придется…

Кайден не договорил, резко замолчав.

— Если в ней будет, хотя бы частичка той Шанти, что я люблю, она будет жить, — отрезал Алесандро, — в этом мы отличаемся друг от друга. Пока что отличаемся. Для тебя — неодолимая преграда. Для меня — вызов смерти.

— Как самоуверенно и эгоистично.

— Пусть так. Но она будет жить. Дышать, улыбаться, смеяться, ходить.

— Не ожидал от тебя таких чувств, — признался Кайден, и осознал, что, пожалуй, впервые в жизни не чувствует находясь рядом с бывшим императором раздражения и застарелой привычной ненависти. Напротив.

— Когда-то, когда я еще не знал, что значит жить и чувствовать, власть над империей и людьми казалась мне единственным, что доступно, понятно и правильно. Но после того как однажды, я почти наугад выбрал бедную сиротку с окраины Галактики, моя жизнь изменилась. Не скрою, не сразу. Постепенно, неуловимо, но неумолимо. И однажды, когда эта девочка встала рядом со мной, прикрывая мне спину, сражаясь против убийц, я начал понимать, что жил, в сущности, не живя.

— Я тоже люблю ее. Мы могли быть вместе, — холодно выдавил Кайден, но в голосе слышалась скрытая боль и тоска.

— Возможно, если бы я позволил ее искорке симпатии к тебе разрастись и превратиться во что-то большее. Не забывай, я же негодяй и эгоист, и никогда не старался выглядеть хорошим. Разве что, только в ее глазах.

— Ты веришь, что с ней все будет в порядке? — слова бывшего императора зажгли в Кайдене слабый огонек надежды.

— Скоро она проснется. И начнется ее долгое восстановление. Однажды она уже это пережила. Сильная девочка. Теперь с ней буду я. А ты вернешься на Иерон и забудешь о нас. Для всего остального мира нас больше нет.

— Трудно игнорировать то, что на окраинах империи зарождается новая сила, с которой стоит считаться, — усмехнулся Кайден.

— Однажды, Шанти призналась мне, в том, что уверена, — куда бы судьба меня не забросила, лишив всего, я смогу создать собственную Империю вокруг себя, — бывший император улыбнулся, — вот только империя без нее мне не нужна. Когда-то ее пугало то, кто я. После, узнав меня получше, назвав мужем, она была согласна принять мой статус, терпеть ненавистную ей жизнь при дворе, каждый раз ожидая предательства и удара в спину, среди зависти и лжи. Я оценил это, хотя и понимал, насколько ей будет трудно. А потом я ее едва не потерял. И все остальное перестало иметь значение. Поэтому меньшее, что я могу сделать для нее — оградить от всего этого. Оставаясь императором, согласить, это было бы сделать затруднительно.

— Поэтому ты отбросил все, что тебе мешало, и ушел?

— Всего лишь нашел место, где она сможет быть счастливой.

Алессандро вспомнил, какие лица были у семейства Хершев, когда он в сопровождении преданных ему вальгасов, не пожелавших оставлять императора после его отречения, вошли в особняк, в котором выросла Шанти и зачитал свой последний приговор.