Эмили Хейнсворт - Второй шанс
— А что, если я останусь здесь? — спрашиваю я.
— Что? — удивляется Нина и подходит ближе, качая головой. — Нет, ты должен идти.
Мне никак не удается убедить себя в том же, хотя я знаю, что она права. Расставание с ней кажется мне горькой несправедливостью — ведь я только недавно начал по-настоящему ее понимать… и она так много сделала для того, чтобы я начал разбираться в своих желаниях. Заметив высвободившуюся из-за уха прядь волос, я осторожно заправляю ее назад.
— Может быть, ты пойдешь со мной?
Нина снова качает головой, грустно улыбаясь.
— Кто же позаботится о том, чтобы Оуэн стал квотербэком?
Вздыхая, поднимаю голову и гляжу в небо, с удивлением обнаруживая несколько звезд, подмигивающих сквозь плотную завесу облаков.
— Как думаешь, звезды здесь и там одинаковые? — спрашиваю я.
Нина, задрав голову, смотрит в небо вместе со мной.
— Думаю, они одинаковые… — отвечает она, — и вместе с тем другие. Как мы.
Я продолжаю смотреть на звезды, пока тучи не скрывают их. Опустив глаза, замечаю, что Нина смотрит на меня. Обычно по ее лицу трудно что-либо прочесть, так как в умении скрывать чувства ей нет равных, но сейчас я прекрасно понимаю, о чем она думает.
— Мне очень жаль, — говорю я.
— О чем ты? — удивленно спрашивает Нина.
— Мне жаль, что ты его потеряла, — говорю я тихо. — Я знаю, как это больно.
Нина пожимает мою руку, глядя мне в глаза с легкой тенью улыбки на лице.
— Он был частью моей жизни, жаль, что недолго. Но это было счастливое время.
— Мне кое-что непонятно… — говорю я, подходя чуть ближе. — Можно я тебя кое о чем спрошу?
Нина смотрит на меня, подняв брови, и пожимает плечами.
— Что означает эта надпись? В альбоме. «Ты спасла мне жизнь».
Нина, поджав губы, смотрит вниз.
— Не знаю, — отвечает она после паузы.
— Но у тебя же должны быть какие-то предположения, почему он написал эту фразу?
— К сожалению, не знаю, — говорит она, вздыхая и пожимая плечами. — Он написал это в тот вечер, накануне смерти. Я не видела ее, а потом было уже поздно. Мне так и не удалось его об этом спросить.
Я беру ее за руку, чувствуя потребность извиниться, что сказал ей в свое время грубость по поводу того, что написано в книге.
— Прости, я не знал.
— Когда у меня хорошее настроение, — говорит Нина, поднимая голову, — я думаю, что эта надпись имеет отношение к Вив. Он только-только с ней расстался и, возможно, понимал, каких неприятностей от нее можно было ожидать. А когда у меня на душе тяжело, я думаю, что это был знак мне. А я не разгадала его вовремя.
По ее щеке катится слеза, и я, обняв Нину, осторожно прижимаю ее голову к груди. Мне хочется оказаться на его месте, понять, что он хотел сказать, но в голову приходит только одно объяснение.
— Я не знаю, что имел в виду он, но мою жизнь ты спасла точно.
Мы стоим, обнявшись, вероятно, слишком долго, но когда Нина отстраняется, я с радостью замечаю на ее лице подобие бледной улыбки. Когда она смотрит на меня, кажется, я вижу в ее глазах легкую тень настроения, оставившего свой след на снимке, сделанном на озере. В них на миг мелькает солнце, радость и все хорошее, что было там и продолжает жить в ее памяти.
— Спасибо, — говорит она, целуя меня в щеку.
Мы одновременно поворачиваемся к столбу.
Но я еще не готов. Не могу я просто так уйти. Слишком рано.
— Ты еще не передумала ехать в Англию? В тот маленький городок, где родилась твоя мама? — спрашиваю я, желая хотя бы знать, что она будет делать, раз уж мне никогда больше ее не увидеть.
— Конечно — говорит Нина, — я не только поеду туда, но и буду там когда-нибудь жить.
Она кладет мне на плечо теплую ладонь, и я понимаю — пора.
— Скажи Оуэну, я буду за него болеть, — говорю я.
— Хорошо, — шепчет Нина.
Присев на корточки, пытаюсь измерить высоту и ширину отверстия, сквозь которое мне предстоит пролезть. Будет нелегко, это понятно сразу. Сев на землю, я сначала просовываю в портал одну ногу. Нужно сделать это сейчас, иначе мне уже не вернуться. Даже через ботинок ощущаю электрический разряд, отзывающийся на коже покалыванием. Поворачиваюсь на бок и просовываю в отверстие вторую ногу. По пояс мне удается пролезть сравнительно легко, но верхняя часть тела не проходит.
— Кофта задралась, — замечает Нина, садясь на колени рядом со мной. Ощупав тело рукой в том месте, где оно застряло, убеждаюсь, что она права.
— Она все равно мне велика, — говорю я, снимая толстовку через голову и продолжая протискиваться, но Нина останавливает меня.
— Возьми ее с собой, — просит она.
— Нет, — отвечаю я, качая головой. — Пусть будет у тебя. Кроме того, она не моя.
Пожав ей руку на прощание, я протискиваюсь внутрь с головой. Меня окружает знакомый зеленый свет. Нина ложится на землю, чтобы видеть меня.
— Ты уверен, что там есть выход? — спрашивает она встревоженно.
Я вытягиваю ногу, чтобы нащупать выход. В проходе слишком тесно, и ног не видно, но судя по тому, что покалывание в вытянутой вперед ступне ощущается меньше, чем в других частях тела, выход все-таки есть. Кроме того, под ногой у меня трава.
— Всюду хорошо, а дома лучше, — говорю я, протискиваясь дальше и постепенно вылезая наружу.
Когда в портале остается только голова, я смотрю на Нину. Ее лицо едва различимо сквозь светящийся зеленый фильтр. Так же выглядела она в тот вечер, когда мы встретились в первый раз.
Нина прикрывает рот рукой.
— Прощай, Кам, — говорит она, протягивая мне руку.
Мы оба лежим на земле. Я беру ее за руку и пожимаю, понимая, что это все.
— Прощай.
Тоннель сжимается вокруг моей головы. Стены давят так, что трудно дышать. Портал закрывается, а я еще внутри. Нужно срочно выбираться. Отпустив руку Нины, я выползаю из туннеля, извиваясь всем телом и потея, несмотря на холод, идущий от покрытой инеем травы. Лежа в кустах, я приподнимаю голову и вижу сквозь крохотное отверстие, похожее на форточку с матовым зеленым стеклом, Нину, машущую мне на прощание. Я машу ей в ответ. Вытащив руку из портала, я не успеваю даже вздохнуть, прежде чем он закрывается окончательно, и Нина исчезает.
Глава тридцать четвертая
Я нахожусь в забытьи, на границе сна и яви. В этой зыбкой реальности все просто замечательно до тех пор, пока в нее не проникают мои мысли. Я пытаюсь загнать их в подсознание и погрузиться в настоящий сон — без сновидений, глубокий, как обморок. Но ничего не выходит, и приходится открыть глаза.
В лицо мне бьет солнечный свет, и я щурюсь как человек, долго находившийся в подземелье. Сколько времени и какое сегодня число, мне неизвестно, так как я намеренно стараюсь не вести счет дням с того момента, когда закрылся портал. Судя по бьющим в окно лучам солнца, на улице день. Взглянув на телефон, я с удовлетворением понимаю, что сегодня воскресенье, а значит, вставать рано смысла нет. Натягиваю на голову покрывало, чтобы ничего не видеть.
