Кира Стрельникова - Служанка двух господ
— Так как всё было, Яна? — кто бы сомневался, что от меня не отстанут с очередным сеансом эротической психотерапии! — Ты же не хочешь, чтобы я в твоей памяти сам посмотрел, мм? — тонко так намекнул Лорес, и не думая оставлять в покое мою грудь.
Хулиган блин… Я не знала, куда глаза девать от взгляда Эрсанна, разве что зажмуриться и… Чёрт, и просто наслаждаться тем, что со мной делали. Нравилось же, ведь сейчас никого лишнего не было, только мы. Втроём. Мама!..
— Сколько тебе было? — теперь тихий голос Эрсанна, и уже его пальцы начали поглаживать мои ладони, добавляя переживаний и ощущений.
Сговорились, что ли?! Я… я не могу так, ну правда! Один смотрит, другой… другой прикасается, и пусть не так, как вчера Морвейн-старший, что-то подсказывает, что вечер только начался для меня. Мысли путаются, эмоции тоже скачут, от жгучего смущения — палец Лореса опасно близко подобрался к краю выреза, — до томного удовольствия, растекавшегося по телу медовой сладостью. Я говорила, что корсет неудобный? Враки всё, душу продам за него сейчас на мне!!! И почему не подумала о вечере и надела это платье с завышенной талией?! У меня же есть и нормальные, на корсаже… Хорошо, глаза закрыты, так проще пережить происходящее и смириться с тем, что меня ждёт дальше.
— Д-девятнадцать, — пробормотала я, облизав ставшие сухими губы — поцелуи Лореса ложились на шею и плечо невесомо, едва ощутимо, нежно, как будто бабочка на мгновение опустилась.
И это было безумно приятно, опасно восхитительно, волнующе чувственно… И чуточку смущения, куда же без него — Эрсанн всё видел.
— Так поздно? — с лёгким удивлением переспросил Лорес, ненадолго оставив в покое шею, зато почувствовала, как его ладонь поднялась чуть выше, и палец провёл по обнажённой коже, вдоль выреза, оставляя за собой след из горячих искорок.
Я несильно вздрогнула, дыхание на миг замерло, а сердце сорвалось в сумасшедший галоп. Что… что он задумал?! Эрсанн крепче прижал мои руки, а потом — я почувствовала деликатное прикосновение чужих тёплых губ к уголку моего рта. В таких условиях крайне сложно сосредоточиться на том, о чём меня спрашивали, чтоб их сиятельств понос пробрал!!! И… и сопротивляться разбушевавшимся желаниям тоже… Предатели…
— Ян? Так почему в девятнадцать? Или у вас так принято? — я слышала голос Эрсанна совсем близко, чувствовала щекой его дыхание, но глаз упорно не открывала.
Ну нафиг, лицо и так равномерно тёплое от не проходившего румянца, не хватало ещё очередной порции смущения! Если не вижу, стеснение не так давит, ведь когда фантазирую, глаза тоже закрыты?..
— Н-нет, — не слишком охотно ответила — только угроза копания в моих мыслях заставляла откровенничать дальше. — Я… я не хотела из любопытства или чтобы быть, как все!.. — воздух в очередной раз застрял в горле, потому что Лорес не остановился на поглаживании над краем выреза: его палец уверенно проник под тонкую ткань платья, потом нижней рубашки, и коснулся твёрдой горошины соска.
Ай-й!.. Тело как горячим воском облили, я в который раз дёрнула руками — рефлексы сильнее меня, что поделать. Эрсанн обхватил мои запястья, не дав отстраниться, и снова я почувствовала его губы, только теперь с другой стороны рта.
— Ш-ш-ш, Ян, ну что ты, — тихий, увещевательный голос, и ощущение, что старший Морвейн слишком близко, и я не могу ни вырваться, ни сопротивляться, наполнило вдруг осознанием собственной беспомощности, да таким сильным, острым, пронзительно-вкусным, что я от неожиданности тихо охнула. Тело обмякло, голова сама откинулась на плечо Лореса, руки расслабились, не пытаясь больше высвободиться из захвата Эрсанна. — Вот и умница, просто рассказывай… А почему не хотела, ждала чего-то серьёзного?
Психолог, тоже мне! Я к началу второго курса и целовалась-то раз несколько всего, летом, у бабушки, где случился лёгкий такой летний романчик. Дальше обниманий и поцелуев у подъезда в два часа ночи, и бесконечных вечерних прогулок дело не зашло. Ну и, благодаря родительнице, не стремилась я по примеру одноклассниц вкусить взрослых удовольствий, ибо — ну не влекло меня к ним, вот честно. Не чуяла в себе прямо такого сильного желания к ЭТОМУ. Но и излишним романтизмом не страдала, в плане, что первый раз обязательно должен быть с любимым человеком. Только как это всё выразить, то, что только моё, личное, да ещё и когда от прикосновений Лореса по коже разбегаются обжигающие змейки, хотя он ничего особо пока и не делает — просто нежно поглаживает.
Да только одежда уже стала раздражать ставшую слишком чувствительной кожу, причиняя болезненное неудобство, а тело плавится кусочком шоколада на солнце, послушно подаётся навстречу провокационным прикосновениям, одновременно и ласковым, и настойчивым.
Я невольно прикусила губу, резко выдохнув, сильнее откинув голову назад — судя по ощущениям, мешающую ткань всё-таки убрали, попросту стянув ниже, благо, лиф в этом фасоне маленький. Вот серьёзно, никогда не думала, что моя грудь может быть такой чувствительной, и прикосновения к ней — такими приятными. Может, дело действительно в опытности и умении мужчины?.. Не знаю, думать стало совсем тяжело… Перед крепко зажмуренными глазами замелькали серебристые искорки, остро кольнуло осознание, что сижу в крайне неприличном виде, перед двумя мужчинами, без всякого стыда подставляясь под ласкающую руку, и… и второй смотрит!! Зря про стыд вспомнила, он, родимый, не замедлил вспыхнуть огненным фонтаном, обжёгшим изнутри не хуже страсти. О-о-о…
— Ян-н-на-а-а, — тихонько позвал Эрсанн, и я вдруг поняла, что одна моя рука свободна, а вот нежную кожу зоны декольте и ложбинки тревожат ещё одни прикосновения, мягкие, волнующие. — Почему ждала? И как всё-таки всё произошло?
Садист!.. Он соображает, как я блин могу сосредоточиться на этом изощрённом допросе, если… если они оба так издеваются над моей скромностью и бедным организмом?! Эти мучительно-медленные ласки, вроде как не особо и откровенные, но такие… желанные, сладкие, что сердце заходится от лавины проснувшихся эмоций! Тело жаждало большего, страшно смущая своими желаниями, и стоило больших трудов не ёрзать и сдерживать порывы выгнуться сильнее, ощущение моей пятой точкой красноречивой выпуклости будоражило кровь, заставляя возвращаться ко вчерашнему вечеру и краснеть от этого ещё больше. Ум-м-м… воспоминания накладывались на ощущения, настоящее пересекалось с прошлым, и соображалка отключилась окончательно.
— Не было желания выяснять, — пробормотала, отчаянно пытаясь всё-таки не сболтнуть чего лишнего в нынешнем состоянии полного нестояния. — Чувства… я не стремилась найти свою любовь и единственного мужчину… — в горле пересохло, кровь стучала в ушах, и голос уже слегка охрип. Но Морвейны не торопились переходить от груди к другим частям тела, даже ладонь Эрсанна по-прежнему лежала на моей, на бедре, хотя, если честно, подсознательно ожидала, что… ну, они же помнят, что на мне вообще-то белья нет. — Просто в девятнадцать поняла, что… — ойё, не, подробности не буду! Там так получилось всё, неоднозначно! И эти ощущения мужских пальцев на стрелявшей искрами удовольствия коже… Соски болезненно ныли, одних прикосновений им было мало, катастрофически мало. — Ну, хочу, и… это друг был, — срывающимся голосом торопливо закончила фразу, от очередного прилива эмоций и ощущений по телу прошла дрожь, и пальцы свободной руки невольно смяли платье. Я уже не думала, что на меня кто-то смотрит, сколько мужчин прикасаются, и о прочей чепухе. Я всё равно ничего не видела, под плотно зажмуренными веками распускались диковинные, яркие, переливающиеся цветы.
