Выжить любой ценой (СИ) - Анастасия Соболева
— Как, по-твоему, я могу начать спокойную жизнь без тебя? Всё, что я буду делать изо дня в день в таком случае, это волноваться о своей дочери, — Геннадий взглянул на Лиду с лёгким осуждением. — Разве ты не понимаешь, что если останешься в столице, МГИВ от тебя не отстанет? Теперь, когда ты очнулась, они могут вновь начать давить на тебя с требованием шпионить на них. Просто в этот раз будут угрожать уже не моим будущим, а твоим.
— Насчёт этого не волнуйся, — глаза девушки блеснули решительностью. — Уверена, МГИВ ничего не смогут мне сделать. Ибрагим раскрыл нашу тайну через удачно подслушанный разговор и только. Этого определённо не хватит, чтобы МГИВ продолжал меня шантажировать. В том смысле, как они собираются доказать, что я сбежала из церкви? Ты сам сказал, что у церковников нет данных о моём духовном источнике. Не говоря уже о том, что МГИВ может лишь догадываться, владею ли я вообще духовной силой. Кроме того, есть ещё кое-что, — Лида вновь отвернулась, чтобы отец не видел её разочарованного лица. Как-никак, сейчас она собиралась признаться в собственной глупости не только перед ним, но и перед собой. — За те месяцы, что я была без сознания, в МГИВ так ничего и не сделали. Думаю, это лучший показатель. Скорее всего, они с самого начала не собирались рисковать прикрытием в столице, чтобы кому-то что-то сообщать в случае моего неповиновения. Тем не менее, я оказалась трусихой и слабачкой, — девушка сжала кулаки от злости на себя саму. — Так испугалась за твою жизнь, что с лёгкостью клюнула на их уловку и подчинилась. Я подвела её высочество… И ради чего? — на глазах Лиды выступили слёзы, которые она ловко смахнула быстрым движением руки.
— Лично я считаю, что в МГИВ не те люди, с которыми можно шутить, и ты правильно сделала, что серьёзно отнеслась к их угрозам. Но даже если ты права в своём предположении, — папа накрыл её руку своей, — не смей себя ни в чём винить, ясно? Всё, что ты делала, ты делала ради любви. Ради любви ко мне, а также ради своей привязанности к принцессе и остальным. Наши чувства — это не слабость. Это наша сила.
— Спасибо, — несмотря на то, что Лида была с ним не согласна, она всё равно кивнула отцу с благодарностью.
— Милая, — папа обратился к ней с твёрдой решимостью и уверенностью, — ты всё ещё хочешь узнать правду о моём прошлом?
— А? — девушка подумала, а не послышалось ли ей. — Конечно, хочу. Но я думаю, у тебя есть свои причины мне не рассказывать. Я уважаю их и не собираюсь настаивать.
— Если бы можно было, я действительно предпочёл бы, чтобы ты и дальше жила в неведении, — на лице Геннадия возникла горькая улыбка. — Я не хотел, чтобы ты знала, каким я был в прошлом. Тогда я думал, что поступаю правильно, однако сейчас моё мнение на этот счёт изменилось. Кроме того, данные знания могут поставить тебя под удар, ведь, как я уже говорил, моя прошлая работа — это строжайшая тайна. Тем не менее, хорошо подумав, я пришёл к тому, что тебе следует знать правду…
— Почему? — не удержалась Лида от вопроса, за что тотчас себя мысленно выбранила.
— После разговора с Енрием во мне зародилась одна догадка. То, о чём он спрашивал, и то, как вышел на меня, всему этому я вижу лишь одно объяснение. И если церковь действительно подозревает твою принцессу в «этом», тебе непременно следует держаться от неё подальше. Теперь я боюсь того, что незнание может стать для тебя ещё более опасным, чем знание.
Если бы папа не рассказывал ей свою историю с напряжённым лицом и сожалением во взгляде, Лида могла бы принять его слова за шутку или мистификацию. Настолько невероятно звучало то, что она от него узнала. Души из других миров, которые занимали пустые тела в этом мире. Церковный отряд, что выискивал их по всему Алуину и Нагуре. Другие тёмные дела церкви, вроде расправы над теми, кто стремился к более-менее серьезному научному прогрессу. Кроме того, её отец и его роль во всём этом. Конечно, Лида понимала, что он находился под властью церкви, и не подчиниться для него означало умереть. Тем не менее, ей было трудно поверить, что её добрый, заботливый и любящий папа в прошлом был способен на нечто подобное.
Однако больше всего девушку поразило даже не это. Кое-что из сказанного папой не укладывалось в её голове куда сильнее остального. Ведь Геннадий подозревал, что Виктория — самая близкая её подруга — уже мертва, в то время как тело принцессы занимал кто-то совершенно другой. Кто-то не из нашего мира.
— Ты в этом уверен? — спросила дочь у отца, когда он закончил говорить.
— Нет, — честно ответил ей Геннадий. — С твоей госпожой связано много странностей, которые не дают мне без всяких сомнений заявить о том, что она пришла из другого мира. К примеру, язык. Как я понимаю, после пробуждения из комы она спокойно заговорила на алуинском. Обычно гости из других миров так не могут, и язык всегда был главным признаком, по которому мы их находили. Как вариант, «кто-то» мог заменить настоящую Викторию ещё в детстве, однако выйти на нужный след церкви удалось лишь из-за её нынешней амнезии.
— Просто в голове не укладывается…
— Это нормально. Тем не менее, я надеюсь, ты поняла, зачем именно я всё это тебе рассказал. И дальше находиться рядом с Викторией для тебя очень опасно, — заявил он строго и авторитетно. — Если поблизости от вас окажется кто-то из высших священников, он сразу обнаружит силу твоего источника и что-то заподозрит. Даже без вмешательства МГИВ твоя жизнь может разрушиться раз и навсегда. Поэтому тебе нужно уйти. Сейчас перед нами открыт весь мир и глупо будет упустить этот шанс.
— И всё равно. Моё место здесь, — ответила девушка, но уже не так уверенно как раньше.
Очевидно, папа хотел продолжить её уговаривать, однако звуковой сигнал артефакта связи лишил его подобной возможности. Далеко не многие имели возможность связаться с Лидой, к тому же, принцесса знала, что сегодня у неё выходной. Решив, что это может быть нечто важное, Лида извинилась перед папой и направилась к двери во двор, чтобы спокойно переговорить на свежем воздухе. Заодно и проветрить мысли не помешает.
— Лида, — окликнул Геннадий её в последний момент, а когда девушка остановилась, произнёс нечто совсем неожиданное. — Я надеюсь, что ты не станешь меня ненавидеть, узнав правду.
— Я люблю тебя, пап. И этого ничто не изменит, — несмотря
