Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря
Лилит отдернула руку и недоуменно глянула на Первого.
— Не спеши, — едва различимо проговорил тот, легким кивком вновь привлекая ее внимание к зарослям.
Оттуда уже вышли еще два зверька. Крупнее первого и скорее мохнатые, чем пушистые, они двигались более угловато и определенно предпочитали держаться вместе. Потому, наверно, и приближались не так с опаской, как с интересом.
Первый зверек тем временем, убедившись, что его предупреждение возымело действие, вновь вернулся к обнюхиванию Лилит. Добравшись до ее руки, неподвижно свисающей с колена, он замер, подозрительно присматриваясь к только что напавшему на него объекту — и вдруг боднул его головой и тут же отскочил назад, припав к земле.
Без какого-либо напоминания Первого Лилит ни единым мускулом не пошевелила. Зверек выждал какое-то время, выпрямился, пригладил шерсть и снова — бочком — приблизился к руке Лилит. На этот раз он не стал бодаться, а протиснулся под ее рукой — головой, шеей, всем телом, выгибая спину так, чтобы ее пальцы прошлись по всей ее длине.
Лилит снова почти беззвучно рассмеялась и повторила движение, столь недвусмысленно подсказанное ей зверьком. Тот вытянулся на земле рядом с ней, привалившись боком к ее ногам, и оттуда послышалось довольное урчание.
Увидев это, два других зверька уже решительнее направились к Лилит, но остановились все же на некотором расстоянии, вытянувшись — так же, как и первый — бок о бок на земле.
Лилит осторожно протянула руку и к ним — ее жест остановило двойное рычание: негромкое, но отнюдь не такое дружелюбное, как доносящееся от ее ног.
Пожав плечами, она снова погладила первого зверька — тот завалился на бок, изогнувшись, а два других положили головы на вытянутые перед собой лапы, опустили настороженно вздернутые уши и чуть прикрыли веками глаза, не сводя их все же с Лилит.
Первый перевел дух и только тогда заметил, что затаил дыхание в начале этой сцены. Знакомство его первородной с другими обитателями планеты прошло куда лучше, чем он опасался после первых неуклюжих встреч с другими ее уголками. И если ей сразу удалось научиться вызывать у зверьков доверие, это существенно облегчит ей охоту на них.
— Кушать, — негромко дал он ей свою последнюю вводную инструкцию. — Их тоже можно кушать.
Лилит резко повернулась к нему, сморщившись от отвращения, и отчаянно замотала головой.
Очевидно, именно в этот момент светило планеты полностью, наконец, скрылось за горизонтом, и постепенно сгущающиеся сумерки сменились стремительно наступающим мраком.
Лилит вскочила, дико оглядываясь по сторонам. Пушистый зверек взвился в воздух и стремглав бросился в заросли. Лохматые тоже поднялись, недовольно ворча, и потрусили за ним.
— Что это? — выдохнула Лилит, с ужасом глядя на Первого. — Не вижу! Ничего нет!
— Это ночь, — успокаивающе ответил ей Первый, тоже поднимаясь. — Ночь — темно. А раньше был день — светло. И после ночи снова будет день.
— Зачем ночь? — притопнула Лилит ногой.
— Ночь, чтобы спать, — объяснил Первый, поведя вокруг рукой. — Смотри.
Зверьки не скрылись в зарослях — они устроились на самой их границе, свернувшись в клубочки: мохнатые друг возле друга, пушистый — чуть в стороне. Теперь настал черед Лилит озадаченно рассматривать их.
Убедившись в их полной безмятежности, она — все еще теряясь в сомнениях — оглянулась вокруг. И вдруг охнула, прижав руки к лицу, когда взгляд ее упал на поверхность водоема. В котором отражались уже показавшиеся в ночном небе звезды.
— Что это? — спросила она совершенно иначе.
Первый после Творца молча поднял вверх руку.
Проследив за ней взглядом, Лилит закинула голову, качнулась, словно теряя ориентацию, затем опустилась на землю, вытянулась на ней и принялась водить глазами по небосводу, чуть приоткрыв рот.
Первый начал понемногу пятиться к зарослям — он уже и так откладывал возвращение в свою башню слишком долго.
— Не уходи! — послышалось от водоема. — Пожалуйста. Красиво! Что это?
Вспомнив подсмотренную сцену в пещере в макете, Первый просто не смог уподобиться своему первородному.
— Это звезды, — ответил он, возвращаясь к Лилит и укладываясь рядом с ней.
— Что такое звезды? — тут же отозвалась она.
— Каждая звезда, — вытянув вверх руку, потыкал он в небо пальцем, — это мир. Такой, как здесь. И в них живут такие, как ты. — Он внутренне усмехнулся невозможности такого сравнения.
— Много, — заметила она, сосредоточенно водя глазами по ночному небу. — А ты там живешь?
— Да, — ответил он, чтобы не направлять ее мысли в ненужное русло. — Только очень далеко.
— А как туда попасть? — поинтересовалась она, и Первого кольнуло подозрением, что она думает о возвращении в макет.
— Твой мир здесь, — твердо ответил он ей.
— Мой и Адама? — подтвердила она его подозрения.
— Да, — скорее напомнил он себе, чем заверил ее.
— А он придет? — остро глянула она на него, повернув голову.
— Придет, — коротко бросил он, подавляя неприязнь — любой нормальный первородный уже давно бы бросился, сломя голову, вслед за таким совершенством.
— А ты? — вдруг спросила Лилит, все так же пристально глядя на него.
— Обязательно, — неожиданно для себя самого ответил он без малейших колебаний. — Пока тебе будет нужна помощь.
Лилит вдруг снова ахнула, указывая ему на светящуюся точку, промелькнувшую у них над головами.
Первый после Творца рассмеялся и объяснил ей, что это — всего лишь крохотное ночное существо из этого мира.
— Почему здесь все движется, а там — нет? — разочарованно протянула она, кивнув на небо.
Первый только крякнул про себя. Ему удалось создать совершенно уникальный, не имеющий аналогов мир — и, похоже, обитателей ему под стать. По крайней мере, обитательницу — которая воспринимает все окружающие ее чудеса как нечто, само собой разумеющееся, и хочет новых. Ну что же, найдя наконец истинного ценителя его творений, он с удовольствием пойдет ему навстречу.
— Хорошо, — загорелся он, уже прикидывая, как реализовать возникшую идею. — Когда тебе понадобится помощь, позови меня. Просто подумай обо мне. И когда я отправлюсь в путь, ты увидишь, как к твоему миру приближается звезда, и будешь знать, что я тебя услышал.
— Хорошо, — эхом ответила ему Лилит, довольно вздохнув и закрывая глаза. — Здесь хорошо.
Когда она, наконец, уснула, Первый еще некоторое время с интересом всматривался в ее лицо — сам он не создал ни одного эскиза ее спящей, и уж точно не в темноте, в одном только звездном свете. У него возникло странное ощущение, как будто он вовсе и не свое собственное творение разглядывал. Как будто его первородная перехватила у него идею дальнейшего совершенствования уже созданного идеала — как и весь этот саморазвивающийся мир —
