Время вспоминать - Злата Иволга
— Он действительно так важен? ― спросил Фернандо.
— Я уверена, что да. Если я ничего не придумаю, то придется как-то признаться инспектору. Хотя он не отстанет, пока я не скажу, от кого узнала о звонке. Бедная донья Тереза.
— Да, да, она всего лишь шпионила за сыном, ― проворчал Фернандо. ― Не стоит заранее назначать себя виноватой.
— И почему ты такой бесчувственный? ― рассердилась Хоакина, останавливаясь.
— Ничего подобного. Просто я считаю, что сеньора ловко переложила на тебя свои проблемы. Ей следует самой пойти в полицию.
Хоакина всплеснула руками.
— Тем более, когда от этого может зависеть исход расследования, ― закивал Фернандо. ― А я очень даже чувствительный. Например, рад, что у нас все немного наладилось.
— А у нас наладилось? ― осторожно спросила Хоакина, ступая на неожиданную смену темы разговора, словно на зыбкий лед. ― Ты действительно так думаешь?
— Конечно, ― уверенно ответил он, подходя ближе. ― Мы живем вместе, как муж и жена, и я благодарен тебе за то, что ты решилась. Даже если не испытываешь ко мне прежних чувств. Отец Абель прав, ты боец.
Хоакина почувствовала, как вспыхнули ее щеки и понадеялась, что под шляпкой это не сильно заметно.
— Я не могла поступить иначе ― чуть улыбнулась она, смотря в его лицо и поневоле отмечая привлекательные черты. ― Всю жизнь прятаться по углам, разве это достойно внучки маркиза? К тому же ты так хорошо танцуешь.
— Что ж, неплохой комплимент, ― пожал плечами Фернандо, улыбаясь в ответ.
— И я все еще считаю, что ты красивый. Вероятно, прошлая я тоже так считала.
— Прошлая ты? ― удивился Фернандо.
— Да. Я постоянно сравниваю себя с ней, с той Хоакиной. ― Она не собиралась так откровенничать с мужем, но слова текли сами по себе, как вода в водопаде. ― Она вышла замуж, переломив сопротивление половины семьи, приехала на другой конец света, стала хозяйкой плантации. И она тебе нравилась, ты любил ее. А я… я боюсь, что у меня с ней мало общего.
Фернандо пару секунд озадаченно смотрел на нее, затем с явным облегчением рассмеялся.
— Да ничего подобного, ― воскликнул он и выпустил поводья ящера, чтобы неожиданно обнять Хоакину и крепко прижать к себе, от чего у нее немного заныли ребра. ― Я не делил тебя на прошлую и настоящую. Да, я сильно боялся, что ты потеряешь веру в наш брак, а то и влюбишься в какого-нибудь соседа. Но никогда не считал, что с тобой что-то не так. И я правда понимаю, чего тебе стоило решиться возобновить наши супружеские отношения, ― он чуть отстранился, и теперь они снова смотрели друг на друга. ― Я представил, что мне пришлось жениться на Кармен. Вероятно, я бы сбежал.
— Ах вот как, представил, ― вырвалось у Хоакины прежде, чем до нее дошла вторая часть фразы. Неужели снова ревность?
Фернандо прищурил глаза и снова рассмеялся.
— Тебе не кажется нелепым упоминать твою подругу и блестящего Хуана Мануэля? Учитывая их положение?
— Ты сегодня не только не склонен к сочувствию, но и весел, ― заметила Хоакина, стараясь скрыть охватившее ее смущение.
— А еще я люблю тебя. И прошлую, и настоящую. Черт с ней, с памятью.
Хоакина смотрела на его красивое лицо, сияющие серые глаза, и что-то теплое и как будто пушистое шевелилось у нее в груди.
— А я тебя почти, ― неуверенно сказал она. ― Наверное.
Фернандо потянулся к ее губам, но ему помешал оглушительный рев ящерки, поводья которой Хоакина так и не выпустила из руки, прямо над их головами.
— Я переименую тебя в Педро, хоть ты и другого пола, ― пригрозил Фернандо животному.
Они поцеловались немного позже, когда устали смеяться. И не один раз, а много, бросив на песок головные уборы и убедившись, что вокруг никого нет.
Затем они проехали еще немного по берегу и почти добрались до деревни, крайние домики которой подступали к океану. У грубо сколоченных мостков возились пара синекожих рыбаков, что-то делая со снастями. Заметив всадников, они сняли шляпы и что-то прокричали, наверное, приветствие, но шум воды помешал разобрать.
— Вернемся домой? ― спросил Фернандо.
Хоакина кивнула, почувствовав, что немного устала.
Она развернулись и увидели, что навстречу им, по направлению к деревне, идет еще человек, на этот раз белый. Он чуть замедлил шаг, остановился, кивнул и пошел дальше.
— Кто бы это мог быть? ― спросила Хоакина, бросив взгляд назад. ― Мне показался знакомым.
— Могу ошибаться, но вроде бы садовник из Хрустального ручья, ― ответил Фернандо. ― Ты могла видеть его там.
— Не знала, что у дона Марсело и садовник белый.
— Вероятно, кто-то попросил за него или рекомендовал, ― решил Фернандо.
Хоакина вспомнила кухарку Милагрос и подумала, что хорошо бы навестить не только юриста Маркеса, но и ее. Однако от мысли, что придется придумывать предлог и для этого визита тоже, захотелось в панике схватиться за голову.
Подумав остаток дня, вечер и перед сном еще раз перечитав свои записи, Хоакина решила приехать в юридическую контору и просто попросить Маркеса помочь ей. И если он откажет, пойти к инспектору Эспиносе и рассказать о злополучном звонке. Фернандо все-таки прав. Как бы ни переживала донья Тереза, ни у нее, ни у Хоакины нет права утаивать важную для расследования информацию. А в том, что именно тот разговор дона Марсело и юриста Мендисабаля привел к убийству, можно было не сомневаться. Во всяком случае, из-за больших денег конфликты случаются чаще, чем из-за ревности или мести.
Хоакина обмакнула перо в чернила и аккуратно дописала: «Любой, кто упомянут в завещании, и кого пригрозили лишить наследства, мог убить». И задумалась. Рафаэль Эспиноса не расскажет ей подробности завещания, но Маркес может. Хотя и без них можно было предположить, что крупные суммы получат трое: Хуан Мануэль, донья Тереза и Милагрос. А вот алиби полностью отсутствовало только у доньи Терезы. Она сидела одна в гостиной, и, получается, ее не видели даже слуги. И о звонке она знает потому, что сама при нем присутствовала перед тем, как потерять контроль и в ярости ударить брата пресс-папье.
— Но зачем тогда рассказывать мне? ― вслух спросила Хоакина, оперлась локтями на стол и запустила руки в волосы, взлохматив их.
На удивление, эту ночь она проспала крепко и спокойно. А с утра, вдыхая посвежевший воздух из открытого окна, поняла, что дождь все-таки был.
— Соле, как ты считаешь, ― задумчиво проговорила
