Ваш любимый доктор, или Дело всей жизни - Соня Марей
Бессознательного пациента уже уложили на стол, где молодой лекарь пытался остановить кровь. Увидев нашу делегацию, тот поспешно отскочил в сторону. Декан выглядел таким довольным, будто предвкушал не операцию, а развлечение. Что ж, судя по воспоминаниям Эллен, этот маг был тем еще маньяком.
С непонятной улыбкой на лице он глядел, как я обрабатываю руки и надеваю перчатки. Инструменты в чемоданчике я всегда держала чистыми. Йен бросился раскладывать на столике все необходимое и вдевать нити в иглы, а я склонилась над мужчиной. Он был бледен и находился на грани, грудная клетка вздымалась еле-еле, грудь и живот украшали колотые раны, вдоль плеча тянулся длинный глубокий порез.
Вдох-выдох. Я справлюсь. Помогла же Норвину, хоть у него и была одна рана, зато очень опасная.
Глубоко внутри я ощутила слабый отклик артефакта и то, как Пискун помог собрать и направить магические потоки к ладоням. Последнее время целительское зрение активировалось само по себе, стоило только о нем вспомнить. Я видела рассеченные сосуды и мышцы, было задето легкое. Выбрав две самые опасные раны, накрыла их ладонями.
– Раздели потоки, Эл, – посоветовал Пискун.
Я, как всегда, действовала по наитию. Представила, как полноводная золотая река, наполнившая меня до краев, разделяется на два рукава. Ладони стали такими горячими, что я закусила губу от боли. Подушечки пальцев нещадно кололо, в груди сделалось тяжело.
Браслет-артефакт, сросшийся с моей сутью, начал просыпаться. Его сила смешалась с моей собственной, хлынула в раны. Магическим зрениям я видела, как ласково она окутывает стенки поврежденных сосудов, и те медленно срастаются!
Когда кровотечение остановилось, я перешла к следующим двум ранам: поврежден был кишечник. Фамильяр хвалил меня и подбадривал, собственные силы таяли, но то, что моя магия творила настоящие чудеса, стоило всего. Внутренние повреждения затягивались, жизнь, что уже готова была покинуть тело мужчины, потихоньку возвращалась.
Когда магическая часть лечения завершилась, я еле стояла на ногах, перед глазами плыло, картинка была нечеткой. В операционной стояла полная тишина, или у меня уже что-то со слухом? Но надо собрать волю в кулак и закончить дело. Умница Йен уже начал соединять мышцы, клетчатку и кожу слой за слоем. Я подцепила держателем вторую иглу и присоединилась к нему.
Если бы Йен не учился на лекаря, мог бы стать швеей: так аккуратно действовал парень.
– Очень интересно, юноша, кто вас научил так узлы вязать? – раздался голос декана, и Йен дрогнул.
– Нейра Эллен.
– Нейра, значит. Хмм… – задумчиво протянул Морриган.
Его заинтересовали самые банальные хирургические узлы из моего мира, здесь делали немного по-другому.
– Знаете, я в детстве увлекалась шитьем, – начала сочинять я на ходу. – Бабушка так делала, и я подумала, что в целительстве такие удобные узлы тоже можно применить.
– Но насколько я помню, ваши бабушки умерли еще до вашего рождения, нейра, – возразил декан.
Ух, а коленки-то дрогнули. Умеет этот Морриган воздействовать на психику, этого не отнять. И аура у него холодная, давящая.
– Э-э… это была троюродная бабушка.
– Эл, я тебя убью! – заверещал пушистик. Хорошо, что его крики слышала только я. – Надо было лучше учить генеалогическое древо!
– У меня мозг не резиновый, знаешь ли.
А теперь немного бытовой магии! Приемчик, который впервые опробовала на муже. Я вытянула из полостей скопившуюся кровь и выплеснула ее в металлический тазик.
Еще один этап – установка дренажей. Трубки из бриоля служили верно, они мне нравились даже больше резины. Я и некоторых лекарей на него подсадила, только Ойзенберг фыркал и плевался, а Лейн пока находился в раздумьях.
Когда мужчина придет в себя, назначу ему травяные обеззараживающие настойки – местные аналоги наших антибиотиков, и буду следить за тем, чтобы в раны не попала инфекция. С некоторыми из этих лекарств я уже успела познакомиться, но хотелось бы, чтобы поскорее открыли хотя бы пенициллин. Или что-то похожее.
Бинтованием занялся Йен, а я, стянув перчатки, на негнущихся ногах отошла в сторону. Ужасно хотелось пить. А еще спать. Сейчас бы на диванчик… А лучше в кроватку.
– Вижу, операция вас истощила, – медово пропел хищник-декан. – Сейчас говорить с вами нет смысла. Пока идите отдыхайте, нейра Эллен. После побеседуем. Мне очень интересно, как в ваше тело попал артефакт.
* * *
Я завернула в комнату отдыха для практикантов, там стоял любимый мною диван. Внутри никого не было, поэтому я откинулась на спинку и прикорнула, рассчитывая, что отдохну полчасика, а потом ускользну домой. Чувство усталости вытеснило даже голод, веки слипались, а артефакт с лунным камнем стал нагреваться.
Один миг – и окружающая действительность померкла, а я оказалась в круговороте событий прошлого. Они мелькали смазанными картинками, но внезапно мельтешение прекратилось, и я оказалась в полутемном кабинете.
– Нейт Морриган, у меня никак не выходит, – голос Эллен расстроенный, даже извиняющийся.
– Я могу позаниматься с вами приватно, – мягко отвечает декан, а глаза его загораются каким-то нехорошим блеском, взгляд ощупывает с головы до пят. – Но у всего есть цена, дорогая Эллен.
Мысли судорожно мечутся в голове, я думаю о том, как бы сообщить, что моя семья почти разорена, индивидуальные занятия я не потяну. И вздрагиваю от того, что мне на плечо ложится чужая ладонь, ползет вниз, к локтю.
– Вы очень красивая и прилежная девушка. Мы ведь с вами поладим?
Наконец, я понимаю, что имеет в виду нейт Морриган. Отшатываюсь, давясь стыдом и брезгливостью. А тот лишь снисходительно улыбается.
– Пожалуй, обойдусь… простите…
– Прощаю. Потому что знаю, что вы придете.
В ушах звенело, когда я вернулась в реальность. Перед глазами плясали ярко-желтые мушки, во рту пересохло от жажды. Мысли раз за разом возвращались к просмотренному кусочку воспоминаний.
Этот Морриган еще и домогался, а Эллен извинялась даже за то, что не согласилась на непристойное предложение! Вот гад, врезать бы ему по бубенцам, не для него розочка цвела! От злости и обиды засвербило внутри, я сорвала с головы шапочку, и, скомкав, бросила на диван. Только сейчас я поняла, что частично сжилась с личностью Эллен, ее воспоминания ранят и не дают покоя. Я все реже и реже думаю о себе, как о Елене Аркадьевне, и в мыслях называю себя… нет, не Эллен. Эллена. Имя, которое дал мне Норвин, стало близким и родным. Легкое изменение личности в моем случае процесс неизбежный, что
