Игра в Реальность. Сказка о смерти - Елена Райдос
До встречи с ангелом Эйвис искренне считала, что любит своего ура, она восхищалась его умом, его храбростью и способностью подчинять себе людей одним взглядом. А ещё в нём чувствовался какой-то надлом, то ли из-за его трагической любви, то ли из-за невозможности для венна реализовать свой творческий потенциал. Так или иначе, это придавало ему дополнительную притягательность, осеняя ореолом мученика. Эйвис видела, что Зандер давно смирился со своей судьбой, принял её такой, как есть, но от этого не стал счастливей. Девушка искренне надеялась вернуть ему утраченное счастье бытия, она правда очень старалась, и Зандер вроде бы действительно начал меняться, Эйвис всё чаще замечала, что он улыбается и даже смеётся.
И что теперь? Ещё одно предательство? Лучше бы между ними ничего не было, лучше бы она продолжала втихомолку сохнуть по невозмутимому венну и не лезла к нему со своими признаниями. Но откуда Эйвис было знать, что однажды в её жизнь ворвётся это наваждение, ломая все преграды и сметая в мусор рациональные рассуждения? Алекс, похоже, тоже не был готов к этому урагану, который мы всуе называем любовью, так и сказал, что такого не может быть. Но это случилось, и то, что родилось, когда они посмотрели друг другу в глаза, уже невозможно было просто отбросить и забыть, наверное, гораздо легче было бы отбросить саму жизнь. Нет, влюблённые вовсе не раскаивались и готовы были отвечать за свои действия, а у Зандера было полное право предъявить им счёт, давний и новый счёт за предательство.
Земля
II
В мастерской Анны царил полный разгром, оказалось, она совсем разучилась обходиться без зрения. Всего несколько дней блаженного пребывания в мире Творца сделали её совершенно беспомощной в родной и, казалось бы, такой знакомой обстановке. Бедняга постоянно натыкалась на мебель, спотыкалась об коврики и неровности пола и роняла различные предметы на пол. В конце концов, зацепившись за стойку стеллажа, она умудрилась обрушить на пол половину гипсовых статуэток. Теперь под её ногами постоянно хрустело, создавалось такое ощущение, что ходишь по костям, давя скелеты несбывшихся надежд на счастье. А вдобавок, вместо привычного образа мужчины, которого Анна обычно рисовала, ей начала мерещиться какая-то странная дверь в скале.
Поначалу слепая художница пыталась отделаться от этого навязчивого видения, даже попробовала нарисовать знакомый мужской образ по памяти, но у неё ничего не вышло, рука просто не желала подчиняться её воле. Это было какое-то гнусное колдовство, дурацкая дверь постоянно маячила перед её внутренним взором, не давая отвлечься на что-то более полезное. В конце концов Анна сдалась и, достав свежий лист сероватой бумаги, принялась наносить на него образ, не дававший ей покоя. Буквально через полчаса рисунок был закончен, и о чудо, стоило последнему штриху занять своё место, как навязчивый образ двери словно бы растворился.
Анна с облегчением вздохнула и принялась за уборку. Битый час она с остервенением оттирала пол мастерской, стараясь с головой погрузиться в эту рутинную работу, чтобы только не думать о том, что она наделала. Обратной дороги всё равно уже не было, попасть в мир, где она могла видеть, без помощи его Творца было нереально. Увы, помощи ждать не приходилось, Анна собственными руками разрушила своё счастье. Теперь, спустя буквально пару дней после своего побега из рая, она уже была не в состоянии понять, что же ею тогда двигало, что заставило её бросить любящего и любимого мужчину, отказаться от возможности видеть и снова погрузиться в вечную ночь. Как же она жила раньше без солнечного света, без ярких красок, без Санни? И ведь совсем не чувствовала себя ущербной, даже наоборот, питала вдохновение в смутных образах незнакомого мужчины, наверное, даже была по-своему счастлива. Но всё это в прошлом, теперь, когда Анна узнала, как живут остальные люди, ей больше никогда не обрести душевного покоя.
Самое ужасное заключалось в том, что она разрушила свою жизнь совершенно добровольно. Дэлвиг её совсем не уговаривал, они просто мило беседовали, этот странный ангел даже не особенно много говорил, в основном слушал. И что в результате? Анна сама пришла к решению вернуться домой, отказаться от чудом обретённого счастья. Почему?! И что подумал Санни о своей неблагодарной гостье? Что она променяла его на смутный образ, маячивший перед её внутренним взором? Но это же бред. Анна в который уже раз по секундам прогнала в уме разговор с Дэлвигом, пытаясь понять, что же подвигло её принять такое безумное решение, но ясности эти воспоминания не прибавили. В то утро Санни куда-то уехал по своим таинственным делам, и они остались с ангелом наедине, сидели на веранде и мило беседовали.
– Ты уже пробовала рисовать после того, как обрела зрение? – как бы между прочим поинтересовался Дэлвиг.
Вопрос застал художницу врасплох. Дело в том, что она совершенно забыла о своём творчестве здесь, в ангельском мире. Это было странно, ведь раньше рисунки были неотъемлемой частью её жизни, она и помыслить не могла о том, чтобы не рисовать хотя бы один день. И вот, пожалуйста, забыла о рисовании напрочь.
– Попробуй,– подзадорил свою собеседницу ангел,– я тебе сейчас принесу твой мольберт из мастерской,– он исчез буквально на минуту и вернулся с её мольбертом и горсткой мелков. – Можешь для разнообразия нарисовать меня,– предложил коварный искуситель,– я тебе с удовольствием попозирую.
Анна с энтузиазмом взялась за дело, однако очень быстро её запал угас, рисунок не получался, хоть плач. Она попробовала, как раньше, рисовать с закрытыми глазами, но стало только хуже, вслепую выходила совсем уж откровенная мазня. Через полчаса мучений художница наконец сдалась и, бросив мелок, уселась обратно в своё кресло.
– Это совсем небольшая плата за способность видеть, правда? – меланхолично заметил ангел.
Анна вспыхнула, она совершенно не готова была принять тот факт, что утратила свой талант художницы вместе со слепотой. Пока она рефлексировала на тему несправедливости жизни, ангел начал что-то рассказывать про карму и те странные пути, которыми она восстанавливает баланс энергий в мироздании. Расстроенная женщина его почти не слушала, но, как оказалось,
