Хорошая ведьма Малика (СИ) - Гордова Валентина

— Ну ничего, — приговаривал, уложив меня на свою грудь в полусидячем положении и обнимая обеими руками, — починим мы дом, малыш, еще лучше будет… а хочешь, вообще новый построим?

— Н-не… не хочу я н-н-ничего, — с трудом выговорила сквозь всхлипы, от которых сотрясалось все мое тело, — ты вообще т-там умереть соб-бирался, предатель.

— Не умер же, — справедливо отметил рыжий и наглый, и бессовестный, и вообще…

Глубоко несчастная же ведьма вопросила:

— Вот как тебе после этого доверять? Ты же так легко принял свою скорую смерть, Эльмар!

И я перестала плакать. Руками вытерла мокрое от слез лицо, отстранилась от его груди, заставив руки мужчины опуститься на постель, села прямо на его ногах и не с первого раза, но все же сфокусировала взгляд на его зеленых глазах.

— Малика, — с ноткой укоризны.

— Я уже двадцать пять лет Малика! — Психанула ведьма и слезла вначале с мага, после с постели.

Отойдя от обозначенной мебели, обернулась, грозно руки на груди сложила и требовательно на рыжего посмотрела.

— Без сомнений, ты внушаешь страх и уважение, а теперь, дорогая, вернись в постель и давай спать.

Самое обидное, что я действительно чуть было не вернулась, зачарованная мягким негромким голосом и нежным взглядом… но истинная ведьминская суч… то есть сущность вовремя о себе напомнила!

— А ты уже поспал, — заявила ехидно, глянула на часы на стене и добавила: — часа полтора, на улочке, на травке свеженькой, пока проклятье отпускало…

Под конец фразы голос неожиданно дрогнул. Я подумала: с чего бы? И с чего это Эльмар вдруг стал таким встревоженным и вместе с тем виноватым, да с постели ко мне подорвался? А потом поняла, что сил нет. Просто никаких сил ни для возмущения, ни для негодования, ни вообще не для чего нет.

Оседающую на пол меня некромант вовремя подхватил, непримиримо на постель вернул, уложил, одеялом укрыл, а я… я…

— Полтора часа, — повторила потрясенно и тихо, понимая, что перед глазами все размывается, а я сама снова позорно скатываюсь в повторную истерику от одной только мысли: он не приходил в себя полтора часа, а если бы я не смогла снять проклятье, то не пришел бы и вовсе.

— Малыш, — растерянно позвал некромант, не зная, с какой стороны ко мне подойти.

— Не смей! — Сквозь слезы потребовала я срывающимся голосом, вцепившись в его обнаженные плечи. — Не смей умирать! Не смей получать смертельные проклятья! Не смей молчать, когда тебе больно!

Плохо понимая, что делаю… точнее, не понимая этого вовсе, да и не пытаясь понимать, я приподнялась, прижалась к мгновенно обнявшему мужчине всем телом, обняла его руками за шею и прижалась так сильно, что у меня мышцы заныли, а ему явно было не комфортно как минимум, но… Эльмар не сказал ни слова против.

— Тш-ш, — шепотом мне на ухо, — Мали, родная, любимая, все, уже все позади…

Да, все, кроме моей истерики.

— А если бы я не успела, Эльмар? — Мне так страшно, так до дрожи жутко было от этой мысли. — Ты бы взял и ушел, Эльмар, ты бы оставил меня одну, совершенно одну… у тебя совесть есть вообще?

Слез не было, была паника, душащая своей обреченностью. Я же могла не выйти из дома, могла не успеть, или могла не знать, что мне делать, или растеряться и не успеть среагировать, или… столько всего могло произойти! Столько всего могло помешать мне помочь Эльмару, и тогда… тогда он бы просто не проснулся.

Все. Его бы больше просто не было.

— Родная, посмотри на меня, — очень мягко, но с решительными нотками попросил некромант.

Неосознанно поддавшись на просьбу, я чуть ослабила объятья и немного отстранилась, поняв, что рыжий уже давно сидит на моей постели, а я сама — снова у него на коленях, и его горячие руки обжигают сквозь тонкую ткань ночного платья, а зеленые омуты глаз околдовывают, очаровывают, затягивают в пучину…

И его губы. Они были совсем близко — мне достаточно было просто приподнять голову, и тогда мои губы коснулись бы его… Кто бы мне сказал, почему я взяла и так и сделала.

Простое прикосновение, ничего такого, а после я отстранилась всего на миллиметр, чтобы приоткрыть рот и сделать тихий выдох… воздух коснулся губ Эльмара.

И в следующее мгновение маг сам прижался ко мне, но я совершенно не была против. Мне хотелось этих прикосновений — его прикосновений. Мне хотелось его поцелуев.

Внезапно поняла, что их мне все это время хотелось очень, очень сильно, но я и не понимала, насколько, пока не почувствовала, как наши дыхания сплетаются в одно… Я словно изголодалась по нему, по моему несносному рыжему некроманту, и теперь целовала его с едва ли меньшим напором, чем он меня.

Мои руки были на его плечах, шее, груди — его, на моем затылке, спине, ниже…

В какой-то момент Эльмар, не разрывая нашего поцелуя, повалился спиной на постель, но тут же каким-то немыслимым образом оказался сверху, придавливая меня тяжестью своего крепкого, словно окаменевшего тела.

А я так очень вовремя вдруг вспомнила:

— А что ты сделал с эльфами? — Задыхаясь от нехватки воздуха, прошептала срывающимся голосом.

Рыжий и сам дышал тяжело и хрипло, его зеленые глаза горели пламенем желания, свободная рука легла на мое колено и медленно поползла вверх, щекотя кожу и собирая складками платье, на вторую руку некромант перенес вес своего тела и теперь, оторвавшись от меня, смотрел в мои глаза со смесью дикого желания и легкого удивления.

— Знаешь, — хрипло начал он, — меня несколько оскорбляет, что в такой момент ты вспоминаешь про эльфов.

Рассмеявшись, подняла руки, вновь обняла его за шею и притянула к себе, снова приникая губами к горячим губам. Однако очень быстро рыжий перехватил инициативу и теперь целовал меня сам — губы, щеки, остренький подбородок, шею… кожа на шее отличалась повышенной чувствительностью, пара легких, дразнящих прикосновений и я задышала уже громче, временами срываясь на приглушенные стоны…

Треск! Он прозвучал как-то совсем неожиданно, но в то же время абсолютно уместно, а после моего теперь уже обнаженного тела коснулась комнатная прохлада.

И тут рыжий выпрямился, взглянул на меня потемневшими глазами и хрипло спросил:

— Ты уверена?

— Ты издеваешься? — Задала в свою очередь свой, куда более важный вопрос, и выразительно указала взглядом на свою грудь, которая от прохлады, но больше от действий Эльмара выражала полную боеготовность.

А потом засомневалась, припомнив:

— У меня не осталось ни одного противозачаточного зелья…

Кто бы мне сказал, почему Эльмар после этого налетел на меня с новым, особенно головокружительным поцелуем, вытесняющим все прочие мысли из головы?!

Я вновь попыталась обнять его, но рука некроманта перехватила обе мои, задвинула за голову и прижала к матрасу.

Его губы были просто везде! Они обжигали, дразнили, вынуждали стонать от нетерпения и недовольства, когда Эльмар специально, словно издеваясь, целовал особенно чувственно, а затем отстранялся, оставляя меня наедине с неудовлетворением.

В какой-то момент его губы накрыли мою грудь и я совершенно непроизвольно выгнулась в спине, а потом…

Происходящее слилось в один нечеткий поток сплошного все нарастающего удовольствия. Отдельными вспышками в сознании, словно молнии на ночном небе, вспыхивали поцелуи и особенно острые прикосновения…

А потом была боль! Мимолетная, но острая, как в первый раз, заставившая меня непроизвольно вскрикнуть, а Эльмара мгновенно замереть, позволяя привыкнуть, и продолжить движения уже неспешно, верно превращая боль в тянущую внизу животу сладость.

Наши руки переплелись, тела были близко-близко и двигались в одном ритме, губы целовали все, до чего только могли достать.

Так сладко, так приятно, так… необходимо. Именно этого мне не доставало все это время. Где-то на краю сознания промелькнула мысль о том, что мне следовало найти кого-то после Эльмара… но мысль мелькнула и исчезла, сметенная пониманием: хорошо, что я никого не нашла.