Анна Гаврилова - Покорение Огня (litres)

Эта находка стала поводом окончательно проснуться и плавно выскользнуть из-под одеяла. И замереть в нерешительности, потому что… на тумбочке действительно лежала алая роза, а коробка была обтянута бархатом, что намекало – внутри нечто ценное. Возможно, украшение.

А еще, приглядевшись, я обнаружила записку – она лежала под розой. В этот миг моя растерянность достигла пика, чтобы через полминуты смениться тихой радостью.

Подарок! От Эмиля! Бли-ин…

Неосознанно закусив губу, я подхватила коробку и открыла. Внутри, на подстилке из белого атласа, действительно лежало украшение – широкий браслет из белого металла, покрытый цветной эмалью. Я нахмурилась, потому что это сочетание – металл-эмаль – что-то напоминало, но очень скоро акцент моего внимания сместился – я принялась разглядывать узор и рисунок, помещенный в центре.

Это была какая-то стилизация. Нечто похожее на орла, который держит в клюве четырехлистный клевер. Само изображение было выполнено в цветах, близких к натуральным – желтый, коричневый, зеленый. А узор, оплетавший браслет, был составлен из разных оттенков синего.

Мне украшение жутко понравилось, и я, разумеется, поспешила его надеть. Браслет закрылся с громким щелчком и оказался чуточку великоват. Зато смотрелся изумительно!

– А… проснулась, – раздался в тишине чердака голос Зябы.

Монстр тут же проявился в своем любимом зеркале и, оценив ситуацию, добавил:

– И даже подарки уже нашла.

– Угу, – весело пробормотала я и выдернула из-под розы записку.

Подписи, как и в прошлый раз, не имелось, зато текст послания вызвал очень теплые чувства. Эмиль писал следующее:

«Прости. За всей этой беготней и смещением календаря я совершенно забыл о твоем дне рождения.

Надеюсь, еще не поздно поздравить?»

Блин! За всей этой, как выразился Эмиль, беготней я тоже о своем дне рождения забыла. А ведь он был не вчера и даже не позавчера, а недели так три назад.

Так что да, подарки дарить, определенно, не поздно!

На этом послание не заканчивалось, ниже было целых три постскриптума.

Первый:

«Браслет, разумеется, не краденый, но лучше надеть его после того, как уедем».

Второй:

«Сегодня после обеда ты встречаешься с Дорсом, равно как и завтра. Согласись, это лучше, чем сидеть и плакать…»

Третий:

«Ты, безусловно, и сама помнишь, но… милая, постарайся не делать глупостей. По крайней мере до тех пор, пока я не вернусь.»

Сама записка вызвала, разумеется, радость, а вот постскриптумы заставили скривиться.

Понятно, что товарищи по академии могут посчитать, будто браслет я украла, но, черт! Браслет мой, следовательно, только мне решать, как с ним поступить. Светить украшением, конечно, не стану, но снимать его категорически отказываюсь. Это первый настоящий подарок, сделанный Эмилем, и я не готова вернуть его в коробку.

В том, что касается Дорса, я только «за». Но вообще-то я и не собиралась рыдать. Ситуация, безусловно, грустная, но я слишком хорошо понимаю, что слезы ничего не изменят. К тому же вчера наплакалась. Причем так, что глаза до сих пор горят.

Ну а глупости…

Черт, этот третий постскриптум совершенно возмутительный. Если я когда-либо и совершала глупости, то ненамеренно – это во‑первых. Во-вторых, Эмилю хорошо известно, что в последнее время я сижу тише мыши и даже чихнуть боюсь. Так к чему подобное предупреждение?

– Что ты фырчишь? – ворвался в мои мысли голос Зябы.

Я сложила послание вчетверо, огляделась в поисках чего-нибудь, что можно приспособить под вазу, и только после этого ответила:

– Эмиль просит не делать глупостей. Будто меня хлебом не корми, только дай накосячить.

Удивительно, но Кракозябр мое возмущение не оценил. Хуже того, монстр заметно напрягся и отвел глаза.

Так-так-так…

– Зяб, – несколько раздраженно позвала я. – И как понимать твою реакцию?

– Да никак, – отмахнулся кшерианец. Но через миг шумно вздохнул и все-таки сказал: – Дашунь, мы с тобой, конечно, договорились, но если бы Эмиль не ушел из академии так рано, я бы успел его предупредить, и сейчас мы бы с тобой не разговаривали. Но Эмиль ушел до того, как… и поэтому я скажу. А ты, умоляю, отреагируй правильно.

Вот теперь я напряглась по-настоящему и решительно направилась к зеркалу.

– Что еще случилось? – спросила тихо.

А в ответ услышала:

– На пороге новая метка. Ее принесли на рассвете, и я успел отследить, кто именно.

Черт.

Страх? Разумеется, нет. Зато раздражение усилилось стократно. Вот только меток мне сейчас и не хватает. Для полного, так сказать, счастья.

– Ладно, и кто же это был? – выдохнула я.

– Селена, – сообщил призрачный собеседник. А после новой долгой паузы добавил: – На саму Селену, конечно, плевать, но меня сильно настораживает тот факт, что никто из ее подруг-приятельниц об этой затее, судя по всему, не знает. По крайней мере, никаких разговоров про метку я не слышал, хотя наблюдал за девушками очень пристально.

– Полагаешь, эта метка – часть того тайного плана, подсказанного Дербишем?

– Угу, – отозвался кшерианец.

М-да. Дела. Но паниковать раньше времени глупо, поэтому я вернулась к прикроватной тумбочке, положила записку с розой, а сама вооружилась косметическим пинцетом и окликнула спящего твира:

– Кузь! Новую метку на наличие магии проверишь?

Ушастый лис, упорно мнящий себя котиком, проснулся мгновенно. Тут же вскинул мордочку, сладко зевнул и поднялся на лапы, чтобы через миг соскочить с кровати и сонно посеменить на выход.

Ну а я, конечно, за ним.

Шагая вслед за Кузьмой, чувствовала себя параноиком со стажем. Но блин, что делать, если кругом враги? По мне, лучше все-таки перестраховаться.

Вот я и перестраховалась! Ибо магии в черном кружке, так похожем на присланный ранее, твир не обнаружил. Но брать метку голыми руками я опять-таки не решилась, снова использовала пинцет.

Ну а после того, как перевернула этот кусок черной «резины», стало ясно – отличия все-таки есть. В этот раз метка была не «чистой», на оборотной стороне имелась запись.

– Ну что там? – не выдержав окликнул Кракозябр.

Только теперь я вспомнила о том, что нужно прикрыть входную дверь, и отправилась к зеркалу. Сказала на ходу:

– Тут не совсем дата. На метке указано – завтра, на рассвете, на пятачке.

Призрак застонал, а Кузя, который, конечно, никак не мог остаться в стороне, и топал рядом со мной, попросил пискляво: