Татия Суботина - Ради тебя 1. Если бы не ты
Яну еле удалось сдержать ухмылку. Он уже предчувствовал, как уговорит медсестру помочь ему бежать из лагеря. А если уговоры не подействуют – заставит помочь выбраться силой. Даже такому истощенному, как сейчас, ему удастся это без особого труда. Эмилия казалась Яну слишком слабой, почти прозрачной девушкой.
Как только за офицерами и пленниками захлопнулась тяжелая металлическая дверь, Ян убедился, насколько жестоко ошибался. Сила в Эмилии была таковой, что она с легкостью смогла приковать Яна цепями меньше, чем за минуту. Все же попытки Яна вырваться оказались бесплодными.
– Не рвись, пупсичек, – проворковала Эмилия, застегивая последний браслет. – Я еще даже не начала игру.
Эмилия провела пальчиком по груди Яна и тихо засмеялась.
Ян вздрогнул. Именно эта женщина сделала из него чудовище.
Дарья извернулась и кинула пригоршню песка в лицо Яна. Глаза запекло. Он издал яростный рык и постарался быстрее прочистить их от ссора. Потом отбросил безуспешные попытки и одним движением пригвоздил Дарью к земле.
Воздух вокруг них сгустился и стал холоднее. Амулет на груди Яна завибрировал. Дарья тяжело дышала.
– Прости, детка. Лучше я сделаю это сейчас до того, как ты будешь способна выпустить стихийников. Элемент должен быть уничтожен.
– Что?
Ян схватил за ее горло, резко поднял голову и сильно опустил ее обратно на землю. Дарья захрипела и закатила глаза.
Амулет взорвался жаром. Ян решил было выдохнуть с облегчением, как неожиданно его отшвырнуло от Дарьи на пару метров, а затылок облизала мгновенная боль.
– Что за…? – выругался он, вставая на колени.
Перед глазами пульсировали красные и синие нити переходов между планами слоев. Амулет надрывался воем.
Ян с трудом поднялся и запустил руку в волосы. Что-то горячее потекло между его пальцами. Ян поднес руку к глазам – кровь.
– Это невозможно… – выдохнул он.
Ян подскочил к Дарье. Девушка лежала без движений, лишь ее грудная клетка прерывисто и редко вздымалась. Ян аккуратно приподнял ей голову и увидел, что песок примялся и окрасился алым.
– Это невозможно, – недовольно скривился он. – Это не по плану! Не по плану!
Рана на голове Яна была идентична той, что он сам нанес девушке. Дарья дернулась и замерла.
Ян затрясся, вглядываясь, как разглаживаются черты ее лица, будто стают невесомыми. Боль внутри него скручивалась спиралью и была такой силы, что хотелось выть в голос.
– Детка, рано! – закричал Ян. – Не сейчас! Не так!
Дарья с шумом выдохнула, и ее грудная клетка мирно опустилась, больше не вздымаясь.
– Черт! Черт! Черт!
Глава 22
Ключ и оружие
«Адажио» Моцарта звучало как нельзя надрывно, но фальшиво. Адиса сыграл его беспрерывно раз восемь, но фальшь никуда не делась. Адиса скрипнул зубами, встал из-за инструмента, прошел на кухню и сделал единственный звонок. Потом вновь вернулся к «Адажио» и сыграл его еще шесть раз.
Когда пальцы стали деревянными, а прямо напротив дома притормозил автомобиль и раздались звуки сигнала, Адиса встал и потянулся за джемпером. Не смотря на то, что на дворе стояла середина июня он, по-прежнему, не мог нормально согреться и мерз в любую погоду.
Бесшумно закрыв за собой входную дверь, Адиса спустился с крыльца. Желтобокое такси терпеливо ожидало, припарковавшись как можно ближе к тротуару.
– Ты знаешь, куда ехать, – сказал Адиса вместо приветствия, усаживаясь на заднее сиденье.
Водитель, молодой парень с козлиной бородкой, коротко кивнул и вывернул на шоссе. Адиса любил стабильность, поэтому всегда заказывал одну и ту же машину. Таксист так привык к нему, что иной раз казалось, он предугадывал его маршрут еще до того, как Адиса успевал что-либо сказать. Это значительно облегчало ему жизнь и минимизировало общение с незнакомыми людьми, которое он ненавидел.
Адиса уставал от выслушивания чужих проблем на работе, поэтому общение вне клиники старался строго дозировать, чтобы избежать перегруза нервной системы. В последнее же время, перегрузок хватало только в обществе одного Яна.
Каждый раз, когда Адиса находился с ним рядом, он не мог контролировать собственный дар и становился похожим на сгусток острых игл, которые больно впивались в каждую клетку тела. Это выводило из внутреннего состояния спокойствия, что Адиса пытался натренировать годами.
Когда машина подъехала к дому Яна, солнце уже перевалило через зенит и стало каким-то маленьким, немного оранжевым и тусклым. Адиса расплатился с таксистом и замешкался.
– Слушай, а как ты знал, что мне надо именно сюда? – спросил он, поглядывая на гладко выбритый затылок водителя.
– Последний месяц в это время вы ездите только по этому адресу, – пожал плечами таксист. – Стабильность – признак мастерства.
– Хорошо бы, если так, – вздохнул Адиса. – Не прощаюсь, еще вызову сегодня.
Он вышел из машины, открыл калитку высоких ворот своим ключом и пошел по аккуратной дорожке из мелкого гравия. Дом возвышался безмолвной скалой, казалось, что если долго смотреть на темно-красную крышу, то она упрется макушкой в небо.
По привычке Адиса поднялся на крыльцо, перепрыгивая через две ступени, взялся за металлическую ручку в форме львиной головы и дважды постучал. Дверь открыли почти сразу.
– День добрый, Илья Петрович, – кивнул Адиса, проходя в темноту прихожей.
Седой, высокий мужчина в сером костюме закрыл за ним дверь и слегка улыбнулся.
– Добрый, Адиса, коли не шутишь.
– Какие уж тут шутки, – притворно вздохнул Адиса, снимая джемпер.
Он пристроил его на деревянном крючке вешалки и прошел вглубь коридора. Пахло деревом и пирогами.
– О, мальчик мой, пришел, наконец-таки! Садись скорей за стол, я пирог как раз испекла, – просияла Эмма Эдуардовна стоило Адисе только зайти в столовую.
Женщина отложила очки и свежую газету и засуетилась, расставляя приборы на стол. Адиса грустно улыбнулся, поспешно сел за обеденный стол и подпер голову руками. Он любил наблюдать за этой милой женщиной. Когда Ян только впустил Адису в свою жизнь, именно Эмма Эдуардовна взяла попечительство над ним. Поначалу ее забота для Адисы была в новинку, ведь собственных родителей он не помнил, а детство в приемных семьях не отличалось лаской и теплотой отношений. Но потом, чем дольше Ян позволял находиться рядом, тем больше нерастраченного тепла исходило от Эммы Эдуардовны. Адиса настолько привык к ее заботе, что уже и не представлял, как могло бы быть иначе, не встреть он однажды Яна в Подолке, как очередного буйного пациента и не избавь его от назойливых галлюцинаций.
