Ольга Митюгина - Нетопырь
— Почему?.. В чем я…Что я сделал?.. Я провинился?..
Баронет вздохнул и засунул руки в карманы джинсов.
— Я не сказал, что он прикажет. Я сказал, если он прикажет… Я предельно честен с тобой, Вячеслав: такая возможность есть. Ты еще человек, а, между тем, в тебе просыпается Сила. Какой же она будет после, когда ты станешь одним из нас? Тебя может ожидать блестящее будущее, но…место таких, как ты, не при захолустных правителях. Таким, как ты, одна достойная госпожа — Королева. Ну, или Старейшие. Вряд ли Принцы Городов согласятся терпеть тебя в своих владениях с такой-то Силой. Имей в виду. Сила много дает, но много и требует. Хотя Фрэнки и сам — один из сильнейших. Так что все может и обойтись…
У Вячеслава самым позорным образом катились слезы.
— Я…я не могу… — шмыгал он носом. — Я не могу потерять это чудо! И Лизу…и вас, Карл! Глупо, ведь мы только познакомились…и все равно, о такой семье я мечтал всю жизнь!
— Тогда рискни! — невозмутимо ответил ему вампир. И ласково, тихо добавил: — И успокойся, умоляю. На кого ты будешь похож на вечеринке?.. — Он стер слезы с лица мальчика. — Ну, вроде не покраснел. А то с порога вести тебя в туалет… C’est un mauvais ton, n’est-ce pas?[3]
И усмехнулся.
Слава отчаянно закивал в ответ, пытаясь выдавить улыбку.
— Вы…вы только Фрэнки не говорите…
Карл посуровел:
— А вот этого не обещаю, друг мой.
И позвонил в дверь.
Дверь распахнулась и на пороге возникла Лиза.
Как сказочное видение…
Сон…
Она стояла в темном проеме, и за ее плечами трепетно и неверно мерцали свечи, окутывая ее золотистым ореолом; свет заблудился в серебристом дожде волос, расплескавшемся по плечам…
…в белом.
И жемчужные искры на тонкой пушистой кофточке…
Бедра плотно обтягивал гладкий шелк короткой юбки.
Снежное создание…
Холодное в своем совершенстве лицо осветила радостная улыбка, когда она обвила руками шею брата — а он нежно привлек ее к себе…
У Славы что-то оборвалось внутри, когда губы этих двух затрепетали на расстоянии вдоха.
Нежность… От нее только не светился воздух вокруг стоявшей в обнимку парочки…
…и все же их губы скользнули по щекам друг друга…
Черт, с какой интимностью! В этой недосказанности, в этом отказе было куда больше эротики, чем в самых страстных поцелуях!
Вячеславу в этот миг все стало предельно ясно. Эти двое могут сколько угодно обманывать себя и окружающих, но их бесконечный роман, их желание и игра с искушением доставляли им истинное наслаждение!
Еще неизвестно, что хуже: безудержное грехопадение, честное и откровенное — или это утонченное смакование собственных запретных чувств! Брат и сестра вовсе не собирались бороться с ними!
А остальные…остальные — муж Лизы, жена Карла, и он, Слава — всего лишь приправа, добавляющая остроту любви потомкам барона Попрушнек!
Пикантная деталь.
И действительно, окажись кто из «приправ» столь безрассуден, что забудет свое место и поставит кого-нибудь из этих двоих перед выбором — выбор будет сделан незамедлительно…
Сердце Славы глухо стукнуло — и забилось часто-часто…
От боли.
Может быть, через века Карл и Лиза и не выдержат…
…когда-нибудь они не выдержат, Вечность — не тот срок, на который можно ставить при столь безумном чувстве…
Ведь это очевидно всем, кроме них самих!
Что ж… Как там говорила Лиза? «Мне остается так мало, и я буду пользоваться, пока могу»?..
Теперь он может сказать так и о себе…
Пусть так…
В конце концов, они не люди, давно не люди. Остается лишь удивляться их выдержке, ведь их уже не связывают никакие человеческие условности и законы…
Да и детей у них быть не может…
А мораль? У вампиров другая мораль, как не раз давали ему понять.
— Ой, Слава, привет! — наконец вспомнила о нем Елизавета. — О, как ты сегодня замечательно выглядишь, настоящий джентльмен! Но входите, входите же! Вас все заждались! Слава, ну же! — она без церемоний вдернула его в прихожую — и замок на двери щелкнул.
— Я оставлю вас: пойду переодеться, — Карл улыбнулся и оставил сестру с ее кавалером в полутемной прихожей.
Вячеслав тут же привлек любимую к себе, пытаясь унять пульсирующую боль… Поверить, что сейчас, здесь — она еще его Лизонька…
Но баронесса шутливо вывернулась из его объятий, скользнув холодными губами по щеке.
— Фу, Славик, это дурной тон! В прихожей, на пороге, когда ждут гости… Идем, там Ильза и Фрэнсис!
Глаза у Лизы стали умилительно-значительными.
«Она никогда не была твоей… — понял парень с пронзительной ясностью. — И слова „ты мне нравишься“ не означают „я люблю тебя“… Но зачем тогда ей все это, господи, боже мой?..»
— Милый, у тебя такой вид, словно ты присутствуешь на собственных похоронах! — рассмеялась девушка, подтолкнув приятеля к зеркалу. В чистой поверхности отчетливо отражалась полутемная прихожая, залитая лишь световым эхом, тенью мягкого дыхания свечей, горевших в комнате.
И зеркало отражало лишь его.
Его одного…
Золотистые волосы по плечам в черном…
Похудевшее лицо, бледность…
И тень боли на дне глаз…
А Лиза уже тащила его в комнату.
Слава вошел вслед за своей Госпожой.
Чистое золотое трепетание света не раздражало глаз, успокаивающим теплым облаком накрывало гостиную.
Танцующие мотыльки свечей отражались в темных окнах, полускрытых приспущенными тяжелыми шторами. На невысоком столике красного дерева ожидал готовый прибор — для одной персоны.
Для него.
У окна, придерживая портьеру и глядя в пропасть ночи, стояла Ильза — и огонь свечей бликами скользил по неистовым и мощным каскадам ее прядей, похожих на клубы Мрака. Они катились по крутому изгибу ее спины, как черная буря, поглощающая все на своем пути.
Светло-сиреневый пух блузки мерцал вокруг них, как мерцает заря, беря в кольцо сумерек Тьму.
Точеные длинные пальцы графини сжимали красный бархат шторы…
Фиолетово-алый атлас юбки струился, ниспадая на пол, и шепот свечей скользил по дразняще гладкой материи…
«Я ненормальный, или это особенность всех женщин-вампиров — во второй раз производить большее впечатление, чем в первый?» — немного отстраненно подумал Слава, разглядывая издали Ильзу.
Графиня полуобернулась и кивнула гостю, а затем вернулась к созерцанию ночи.
Лиза требовательно дернула Вячеслава за полу пиджака, развернув к полутемному углу комнаты.
Там, в глубоком бархатном кресле, парень наконец заметил еще одного человека.
