Людмила Сурская - Шумеры
— Давай поужинаем. Я сейчас организую. Мудрёного ничего нет, я не ужинаю здесь, ни обедаю. Но что-нибудь быстренько придумаю. — Шептал он, ласкаясь горячей щекой о её лицо. — Не молчи. Тебе же нравилось, когда я был без маски. Вот, пользуйся теперь. Люда, котёнок, ведь ничего не изменилось, я всё тот же. Нам просто надо заново перезнакомиться, — да?! — Она молчала. На глаза попался пульт. — Хочешь, я включу телевизор? У меня вагон всевозможных каналов. Не скучай. Вот пульт. Смотри.
Забрав её верхнюю одежду, он ушёл. "Боится, что убегу, — подумала, она. — Может и не притворяется совсем, а я просто саму себя накрутила. Но ребёнок меняет всё. И не в его пользу. Он не примет и не поверит. Пылил по этому поводу и не раз". Она совсем не следила за событиями на экране. Голову раздирали свои мысли не до киношных. В реальность вернул его голос. Она никак не могла привыкнуть к его виду и при первых звуках его голоса, тут же старалась закрыть глаза. Чтоб не двоилось, уничтожала генерального и имела перед собой только одного — Эдика.
— Людмила, кончай бороться с собой и обманывать. Зачем ты закрываешь глаза? Привыкай к тому, какой я есть. Не этого ли ты, мадам, добивалась, а? Опять молчишь? Ну, прости меня, пожалуйста. Сам знаю, что виноват. Сначала правда руки крутила, затем просто хотел подурачиться, раз судьба свела на той тропе. Потом привык, втянулся и уже боялся признаться и потерять тебя. Тем более тебе так, неизвестно за что, не понравился тот малый, генеральный. Мне плохо без тебя ужасно, когда я тебя не вижу…
Она не вытерпела, не удержалась:
— Ну да, особенно когда вы на моих глазах то одну кадрили, то с другой по ресторанам сидели. — Схватившись тут же, добавила процедив сквозь зубы:- Хотя мне лично всё равно…
Сказала и покраснела. Она и сама не ожидала, что выпалит такое. Он опустил голову на её колени и потёрся о них.
— Ну да, ну да… Лю, но ты ж знаешь, причём на сто процентов, что это только флирт, деловые встречи или уколы в твой адрес. Вызвать… заставить тебя ревностью влюбится в генерального. Так часто бывает, а ты упёрлась… тебе Эда подавай. Я чист перед тобой, как ягнёнок. — Выпрямившись он поднял её ухватив за пальчики. — Пойдём, всё остынет. Женщин тут не бывало. Поэтому, тапочек нет, извини. Завтра купим, а сегодня покатаешься на моих руках. — Подхватив её на эти самые руки, он до самой столовой ворчал:- Горе луковое. Так и будешь молчать? А с закрытыми глазами, как есть собираешься? — он говорил медленно, она понимала, что каждое слово давалось ему с большим трудом.
В груди кипел вулкан. Она отвернулась, чтоб не буркнуть: "А, как до этого ты принуждал меня приспосабливаться жить без света". Просто сама себя не узнавала. Жалко его.
За столом расслабления не получилось. Хотя очень хотела есть, но стеснялась. Боялась показаться жадной до еды. И потом он, постоянно улыбаясь, смотрел на неё и от этого кусок застревал в горле. "А он неплохо для мужчины справляется со стряпнёй. Вкусный кусок мяса, жареная картошка, салат из свежих овощей и креветок под майонезом".
Заметив её нервозное состояние, он поднялся и выключил свет.
— Теперь нормально? — чмокнул он её в щёку.
Она, стараясь не смотреть на него, промолчала. А он каялся:
— Прости, что лез с тобой на рожон. Уверяю тебя не ради смеха или забавы. Опять же хотел ненавистью вызвать чувства. Как говорят: от ненависти до любви один шаг. Думал, заведёшься, но нет, Эдда тебе подавай!
Она доела салат. Заслышав стук вилки по пустому дну тарелки он сконфуженно пробормотал:
— Малыш, сладкого нет, хочешь фруктов или сок?
Натолкнувшись опять на молчание, он, усмехнувшись, посадил её к себе на колени и, облизав её губы, жарко поцеловал.
— Давай кусочек, киви съешь, — уговаривал он, поднося плод к её рту.
Она дала себя уговорить и на фрукты и на сок. Не для себя, а для ребёнка шла на попятную. Вернув её после ужина в спальню, опустил на кровать, но она встала и подошла к окну. Отодвинув штору, удивилась белому чистому одеянию посёлка, особенно привлекательно смотрящемуся в свете качающихся фонарей. "Значит ветер, а в доме ничего не слышно". Пока она тут посёлок покрыла опять зима. Она стояла у окна и смотрела, как падает снег. Белыми мохнатыми лапками он, словно просясь впустить, тыкался в холодное стекло. Вчерашнее или прошлое висело белым, белым снегом, между небом и землёй. Очень хотелось зареветь. Только что толку расстраиваться, всё в этом мире рано или поздно проходит и укрывается холодным белым забытьём. Остывает так, но не забывается. Сидит где-то внутри занозой и ноет, ноет, ноет… Всё так и есть. И от того не страдать не получается. Уж, как только себя не уговаривала. И обидел не смертельно, ерунда, переживётся. И мужик на земле не последний их навалом болтается… Умом вот всё понимала, а душа? Так нет! Душа отказывается. Значит, бабушка права то, что отпускает в обычном случае, держит, когда человек в сетях любви. И дело в том, что мужиков так-таки много, а Адам для Евы был один. С другими партнёрами другое и получилось, разве это не понятно… И поступает она так совсем не потому, что стандартная дура (запираюсь в квартире, выключаю телефон, забираюсь на диван и ною), а потому, что рвётся болью любовь. "Что ж я несчастливая-то такая. Ведь и так уже лучшие годы бесцветной бабочкой пропорхали мимо, так можно и полжизни этой коту под хвост выкинуть, как и в прошлых веках. Ну почему?… Почему на маленькую ложечку счастья непременно выпадет ведро дёгтя?"
Эдик подошёл не слышно. Обнял за плечи. Поиграл кончиком носа с её непослушной прядкой, приложился щекой к щеке.
— Малыш, ну, не хандри, пойдём купаться. У меня большая, просто шикарная круглая ванна, ты же любишь плескаться.
Она качнулась было за ним, но, вспомнив о беременности, тут же пошла на попятную.
— Да, люблю, но сейчас не могу. Лучше приму душ. Душевая кабина у тебя есть?
— Конечно, конечно, — обрадовался он, обхватив её плотным кольцом объятий. — Давай я помогу раздеться.
— Выключи свет.
— Зачем?
— Пожалуйста? — простонала она. Молодое, хоть и виноватое, но самодовольное лицо наглеца генерального было рядом.
— Я знаю каждый сантиметр твоего тела, я облизал тебя всю. Неужели ты стесняешься меня? Это не серьёзно, — засопел недовольно он.
Людмиле хотелось сказать, прокричать ему, что дарит она себе эту ночь с Эдом, а не со спесивым красавчиком генеральным, но она опять промолчала. Совсем некстати вспомнился разговор в его кабинете, о её возрасте и физических данных не в его вкусе. Это совсем испортило настроение, кольнув отравленной иглой прямо в женскую грудь.
Поиграли в молчанку.
