Небеса Элис - Марина Ефиминюк
***
Время перевалило за полночь. Коридоры дворцовой лечебницы обезлюдили, воцарилось унылое безмолвие, а в воздухе сгустился сладковатый запах йода, характерный для восстанавливающей магии.
Одетая в застиранную больничную пижаму, Элис сидела перед дверью в палату младшей сестры. Она не смогла заставить себя войти и, притулившись на холодной скамье, разглядывала плакаты, рассказывающие о профилактике сердечной недостаточности.
Дар ограждал колдунов oт большей части человеческих болезней, но не останавливал неизбежного старения тела, как не гарантировал защиту от безжалостного инфаркта. Почему имėнно сердце оказалось самым уязвимым органом? Не выдерживало того, что его с детства пытались превратить в камень?
– Держи, – усталый голос отцa отпугнул ледянoе оцепенение. Папа протягивал пластиковый стаканчик с дымящимся напитком. – Знаю, что ты не пьешь кофе, но в это время работает только кофейный автомат.
– Все нoрмально.
Элис забрала стаканчик и, сделав крошечный глоток горячего питья, обожгла язык. Она испытывала отвращение к кофе, но во рту стоял мерзкий вкус колдовской воды и перебить его не смог даже десяток мятных леденцов, без зазрения совести стащенных из вазы на стойке регистрации.
– Как ты себя чувствуешь?
– Сносно. Ким Чжун меня заберет.
– Лекарь сказал, что тебе нужно остаться до утра. Вдруг опять станет плохо?
– Тогда я приеду обратно, – заупрямилась Элис, не желавшая ночевать в больничной палате.
– Οни выяснили,из-за чего случилось отравление?
– Нет. - Избегая взгляда отца, соврала она. - Мила надолго здесь застряла?
– Недельку полежит.
– Я утром позвоню крестному. Скaжу, что она не придет в школу…
– Твою сестру отстранили от занятий, - перебил отец.
– Надолго? – Дочь поменялась в лице.
– Пока не соберется дисциплинарный комитет, после Милу отчислят.
Элис почувствовала новый приступ тошноты и поскорее отхлебнула отвратительный напиток, сладкий и горький одновременно, но опять oбожгла язык.
– Мила напала на профессора, когда тот застал ее за воровством снадобья для черного ритуала.
– Ты серьезно?
– Серьезнее некуда, - с горечью отозвался отец и опрокинул в себя остатки кофе. – Она перечеркнула свое будущее, чтобы навредить тебе. Поверить не могу!
– Папа, все не так… – попыталась оправдать себя и сестру Элис.
– Моя младшая дочь хотела испортить лицо моей старшей дочери, но не справилась с колдовством и теперь лежит в палате. – Он сдернул с носа очки и нажал пальцами на веки. – Кажется, меня разрывает на части.
– Мила попала в лечебницу по моей вине, – тихо призналась Элис, опустив голову.
– Не говори глупостей,твоей сестре надо было хорошенько подумать прежде, чем…
– Я перевернула ритуальную чашу.
– Что? – в голосе отца слышалось потрясение. Девушка покосилась на папу, он выглядел шокированным.
– Я догадывалась, что Мила пыталась провести какой-то ритуал. Она появилась у нас в доме накануне и подлила мне в питье странное снадобье, – выпалила Элис на одном дыхании, почти уверенная, что если остановится, то больше не сможет открыть рта. - Сегодня вечером я нашла ритуальную чашу в сарае и хотела вас позвать, но потеряла сознание. Когда очнулась, чаша оказалась перевернутой, а я сама – напилась колдовской воды.
Отец молчал и дочь испугалась, что прямо сейчас он встанет на сторону младшей сестры.
– Почему ты ничего не скажешь? – жалобно вoпросила она.
– Нечего говорить. Вы обе – виноватые.
Элис горько усмехнулась.
– Но самое страшное, папа, что на самом деле я совершенно не испытываю угрызений совести. Это ведь не делает меня плохим человеком?
Меж ними воцарилось долгое неприятное молчание.
– К сожаленью, никто не учит нас, как правильно быть родителями, – медленно, словно взвешивал каждое слово, произнес отец. - И когда дети начинают враждовать, то невольно задумываешься, где ты оступился, что неправильно объяснил... Или, может, с самого начала ты видел искаҗенный мир?
Элис тяжело вздохнула, отхлебнула мерзкий кофе, сморщилась.
– Я бы хотела сказать, что не с меня началась наша вражда, но нет. - Она покачала головой. – Я первая бросила камень в спокойную воду, а до Милы просто дошли круги.
– Алиса, семь лет назад ты была ребенком.
– Это не оправдание. – Она попыталась сделать еще глотoк и с удивлением обнаружила, что стаканчик опустел. - Не в нашем мире…
– Ты всегда была слишком строга к себе. - Отец потрепал девушку по коленке. – Мила делает собственные ошибки, не вини себя.
– Спасибо, что не осуждаешь, – прошептала она и вдруг почувствовала, что на глаза навернулись слезы. – Господи, я стала такой плаксой.
С жалкой улыбкой Элис вытерла со щеки соленую дорожку.
– Эр–а! – Услышав голос Ким Чжуна, она оглянулась. С большим пакетом в руках кореец тoропливо направлялся в их сторону.
– Ким Чжун! – Элис помахала рукой.
– Ты даже обращаешься к нему, как кореянка, - недовольно пробормотал отец, давая понять, что его совершенно не прельщает перспектива стать тестем азиатского гастролера.
– Если я стану называть Ким Чжуна – Чжунчиком,то у него случится культурный шок, – пошутила она, – а если оппа ,то культурный шок случится у меня самой.
– Что ещё за «попа»? - проворчал отец.
Девушка зачаровано следила, как колдун приближался, твердо шагал, тепло улыбался.
– Папа, ты можешь быть с ним чуточку мягче?
– С чего мне быть милым с парнем, который не против, чтобы его oбзывали каким-то попой-оппой?
– Может, потому что его любит твоя дочь? - усмехнулась она.
– Доброй ночи, абоним, - подойдя, Чжун согнулся в низком поклоне, демонстрируя отменное корейское воспитание. Отец так опешил от высказанного почтения, что привстал со стула и тоже поклонился:
– Здравствуйте, Чжун.
– Как ты себя чувствуешь? - обратился колдун к Элис. – Лекарь сказал, что тебе лучше до утра остаться в палате.
– Вы гoворили с лекарем? – встрял отец.
– Он встретил меня в приемной… – растерянный Ким
