Мертвое сердце. Книга первая - Анна Цой
– Спасибо, – произнесла я, улыбнувшись уже склонившейся девушке.
М‑да. Неприятные у них правила: я хочу показать своё хорошее расположение, а она не может увидеть этого, потому что по этикету не может поднять глаза. Кошмар.
Под собственное тихое бурчание под нос я нашла нужное дерево, под писк служанок притащила к нему лестницу и залезла на ветку.
– М‑м‑миледи! В‑вам не обязательно было подниматься! М‑мы могли бы Вам подавать сверху…
Но я уже не слушала, а вешала корзинку на ближайший сучок. Груши здесь были, к моему счастью, обыкновенные. Смущало лишь то, что их тут было ну очень много. Вскоре емкость была наполнена полностью, так что я отдала ее девушке, которая все так же стояла внизу. В ответ мне вновь дали пустую и сказали, что я вообще могу отдохнуть и ничего не делать. Так продолжалось до тех пор, пока не пришёл отец, которого тоже видимо кто‑то привёл, махнул на меня рукой с фразой "Пусть делает, что хочет", сказал не дергать его по пустякам и не ушёл в закат. То есть в свой кабинет, заниматься делами школы.
Дальше все происходило по отработанной схеме: я отдавала полную корзину, мне – пустую и так по кругу. Вскоре мне пришлось подняться еще на две ветки, отчего девушки совсем запаниковали.
Спустя еще пару корзин я поняла насколько устала и решила прилечь. Благо ветка была широкой, как у дуба и прочной, как… у него же. Над куполом, то есть совсем близко пели птички, ветерок шелестел в кроне, почти не касаясь меня, а я медленно катилась в сон. Шума снизу я не слышала, потому вскоре полностью провалилась.
Я медленно поднималась вверх, помогая себе руками и ногами. Я хотела жить, пусть даже недолго и совсем не счастливо. Пускай меня убьют там, на поверхности, но я не сдамся. Не желаю погибнуть не попробовав бороться.
Секунда и над головой размыкается водная гладь. Я судорожно делаю глоток воздуха. Легкие жжёт, глаза слезятся, но я искренне рада свету, кислороду и… тени. Я тру глаза, пытаюсь разглядеть того, кто стоит рядом.
Но чёрная тень не желает ждать долго. Он нетерпелив. Он зол. И он… охотился. С длинных белоснежных клыков капает слюна вперемешку с загустевшей кровью и ошмётками чьей‑то плоти.
Но я улыбаюсь. Я словно дикий загнанный зверёк рада тому, что попала в руки охотнику, а не браконьерам. Наверное, именно так ощущается… любовь? Преданность? Или безысходность?
Глаза щиплет, но я продолжаю рассматривать его. Будто запоминаю. Мне хочется навсегда оставить в памяти чёрную жесткую шерсть, длинные мощные ноги, увитые перекатывающимися мышцами, недовольную "ворчащую" морду и… два огромных глаза – один желтый с чёрной радужкой, а второй – пустой и абсолютно белый, слепой, с перечёркнутой длинной полосой уродливого шрама.
Я со всей присущей мне уверенностью могла сказать этому миру, что люблю его даже такого – злого некрасивого жестоко убийцу.
Потому я покорно хватаюсь за резкий скалистый край, с которого совсем недавно сорвалась, подтягиваю собственное тело вверх и выбираюсь из той ямы, в которую хоть и неосознанно, но погрузила себя. Ступни согреваются в тёплой воде с поднятым со дна песком. А слух наполняется сотней различных звуков. Птицы, ветер, даже крики в отдалении казались чем‑то небывалым, словно выплыв я вернулась в реальный мир.
Волк, прорычав что‑то, разворачивается, вынуждая идти за ним. Я была не против. Даже наоборот, теперь моя жизнь была подвластна ему, а значит я в безопасности.
Как только я открыла глаза, мир затопило ярким солнечным светом. Для того чтобы сосредоточиться мне пришлось сесть и оглядеться. Я все еще была на широкой ветке груши с пустой корзиной.
Сколько же времени я проспала? И почему меня не разбудили? Солнце уже было в зените. Я порадовалась тому, что уснула в густой листве, иначе вместо меня тут был бы обуглившийся шашлычок.
Выбора у меня не было, так что я сняла с ветки корзину и начала спускаться вниз. Надежда на лестницу оставила меня спустя две ветки. Да как можно было забыть про меня?! Ведь под деревом стояла служанка и караулила каждый мой шаг! Что‑то не сходится.
Ступив на нижнюю ветвь я оказалась метра на три выше земли. И это было плохо, потому как была вероятность упасть неправильно и сломать что‑нибудь нужное для жизни. А с моим везением это было опасно втройне.
На земле, правда, лежала та самая лестница. Видимо подумав, что будить меня глупо, служанки решили лестницу оставить. Но то ли ветер, то ли само провидение решило надо мной поиздеваться и скинуло ее.
Думала я долго. У меня был крайне пренеприятнейший выбор из двух зол: прыгать и ломать ноги или же сидеть и ждать помощи. Сперва казался нормальным первый вариант, но природная "страшимость" сковала тело, ледяным змеем засев в животе. Потому я села на ветку и решила… поесть груш. А что? Не пропадать же добру!
– Говорил я Асгарду, что его наказания бесполезны, – послышалось снизу, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
Я вскочила на ноги и обрадованно посмотрела вниз. Почти у самого ствола стоял Лорд Вольтер и внимательно разглядывал меня. Щеки мои заалели, а надежда на спасение сошла на нет. Мужчина, конечно, спасал меня прежде, однако сейчас же это казалось несбыточным. Скорее он уж посмеётся над моей ситуацией и уйдёт рассказывать отцу, что я опять куда‑то вляпалась. Почему такая ассоциация? Наверное, я не хотела доверять ему после того, как его боялась Арья. Глупо, конечно, да и не знаю я почему она так сделала, но ее чутью я верила.
– Я не виновата, – пробурчала я, чувствуя, что щеки еще больше краснеют.
На лице Лорда заиграла ехидная улыбка, которая заставила меня напрячься. Что‑то определенно грядёт, а я думаю лишь о том, что век бы не видела эти милые ямочки и чёрные мерцающие глаза. Вру, конечно, но убеждать себя я давно научилась.
– Я так и подумал. Тебе
