Песнь личной служанки повелителя - Алекс Найт
Словно услышав, что разговор идёт о нём, появился и сам альв. Доран ворвался в спальню, излучая волны самодовольства. Дорогой костюм сиял блеском украшений и золотых нитей. Светлые волосы были распущены, волнами спадая на плечи.
— Моя королева очнулась, — он вскинул руки, подходя к кровати. — Как она?
Лекарь спешно укрыл меня одеялом.
— Бинты можно будет снять завтра. Королеве нужен отдых и покой, — сухо ответил лекарь, принявшись собирать свой чемоданчик. — Я дал ей успокоительное. Наутро ей станет легче.
— Рад слышать, — довольно улыбнулся Доран, взмахом руки указывая на дверь. — Ты свободен.
Бросив на меня пронзительный взгляд, лекарь поднялся и направился прочь из спальни, подхватив чемоданчик. Он подставил себя под удар, умолчав о беременности.
— Признаться, я решил, что упустил тебя, когда Веймар начал действовать в обход меня, — Доран вальяжно расселся на кровати, закинув ногу на ногу. — Вроде и следил внимательно за этой Ниннет, но все же проморгал.
Голубые глаза альва заскользили взглядом по моему телу, прикрытому тонким одеялом, так откровенно, что я ощутила себя абсолютно голой. Хотелось сжаться, спрятаться, сбежать, лишь бы не ощущать эту абсолютную беспомощность и бессилие под весом обстоятельств и собственной слабости.
— Но все сложилось как нельзя лучше. Веймар позволил подловить Деймоса за пределами дворца и с минимальной охраной, — Доран сжал ткань одеяла над моим коленом, потянул его к себе.
Я до побеления пальцев схватилась за ускользающий покров на груди. Помнила, что сказал лекарь. Но как пойти на такое? Нужно найти иной способ спасти себя и ребёнка.
— Мне плохо.
— Я помню, что лекарь прописал тебе отдых, — Доран с кривой усмешкой сорвал одеяло, в рывок отбросив его в сторону.
На мне оставались плотная сорочка и белье. Но Доран смотрел так, будто я уже обнажена. Голодно, с вожделением и похотью.
— Айлирана, ты привлекала взгляд ещё когда была бледной молью. А сейчас, — опершись руками на кровать, он навис надо мной. — Глаз не отвести, как ты прекрасна.
Жалкую попытку оттолкнуть он преодолел легко, просто заведя руки мне над головой.
— Не смей! — воскликнула в бессильной ярости, пытаясь вырваться.
Дыхание сперло, когда он навалился сверху. И вновь затошнило, когда его губы впились в мои.
Через секунду Доран со вскриком слетел с кровати. Он повалился на пол, крича от боли. Я и сама не сдержала вскрика, наблюдая, как над ним поднялась дымка, и в нос ударил запах паленой плоти. Кожу на его ладонях и лице покрывали ужасные ожоги, пока он корчился на полу от боли.
Наверное, лекарь не успел уйти далеко. Он ворвался в покои, отыскал взглядом Дорана и бросился к нему. Прибежали и стражники-альвы. Суета продлилась недолго. Выкрикивающего проклятия Дорана унесли из спальни, чтобы оказать помощь. А я осталась одна.
Легла, сжавшись в комочек на кровати. Знак Деймоса все ещё охранял меня. Значит ли это хоть что-то? Как бы хотелось верить. Смаргивая слёзы с ресниц, я прижала ладони к низу живота. Израненную душу покрыл слой льда, а сердце обливалось кровью от тоски. И лишь наш с Деймосом ребенок был источником тепла, лишь он согревал, давая надежду и силы бороться. Я не сдамся, Деймос, слышишь? Я сделаю всё, чтобы защитить нашего ребёнка.
Глава 36
/Деймос/
И отец, и Берт говорили, что иногда нужно отступить, чтобы одержать победу. Я никогда этого не понимал, считал постыдным проиграть бой. Всегда рвался вперёд, разносил вдребезги любые возникающие на пути препятствия. Бывали сложные ситуации, не впервые я один против превышающего числом врага. Но раньше я мог забыть обо всем, отвечал лишь за себя, а сейчас я был не один. У меня появилась Айлирана — супруга и любовь всей жизни.
Её крик-призыв ворвался в затуманенное болью сознание, заставляя в момент очнуться, открыть глаза. Так странно ощущать вместо крыльев пустоту и боль. Для гармонтов это не просто одна из конечностей, как рука или нога. Через крылья проявляется наша внутренняя магия.
Лира кричала, звала. Её сила лилась в меня, заставляла кипеть кровь в жилах. На алетерну Айлираны отзывалась моя собственная магия. Кожу обжигало, проклятая кровь кипела, закрывая раны. Альвы рухнули на землю, зажимая уши, не в состоянии выдержать призыва Лиры, выпустили веревки из рук. И лишь для меня этот крик был безвреден, наоборот, он придавал сил. Пошатываясь, я поднялся на ноги. Голова кружилась от потери крови, раны ныли, туманя сознание. Лира замолкла, и альвы сразу начали подниматься.
Мысли роились в голове, пытаясь найти способ выстоять этот бой. Но победить в этой ситуации невозможно. Я ранен, а врагов больше. Взгляд зацепился за полоску лесной реки внизу среди деревьев. Тогда и вспомнилась старая мудрость. Если вновь рвану в атаку, не спасу ни себя, ни Лиру. Наверное, это было самое тяжелое решение в моей жизни. Оставить Айлирану в руках врага, чтобы выжить самому. Выжить и прийти за ней. Развернувшись, я вырвал веревки из ещё слабых рук альв, бросился к обрыву. И прыгнул вперёд, утягивая за собой несколько врагов, попытавшихся меня остановить.
Ветер бил в лицо, трепал волосы. Гармонты не боятся высоты, наши дети начинают летать даже раньше, чем научатся твердо стоять на ногах. А сегодня я впервые столкнулся с ситуацией, когда высота может убить. Сегодня я прыгнул в неизвестность, как обычный человек. Но смерть в мои планы не входила. Когда на пути остался один враг, я обязан был выжить. Айлирана ждёт меня, и нельзя её подвести.
Крыльев нет, но магия гармонтов осталась. Огромных трудов стоило воссоздать каменную броню, повторяющую их очертания. Ветер ударил в них, приостанавливая падение и направляя меня в нужную сторону. Пара мгновений, пока каменная крошка рассыплется, но это уже много. И так несколько раз, попытка за попыткой, направляя себя к стремительно приближающейся реке. Пока я не влетел в кроны деревьев. Броня зацепилась за ветки, гася скорость падения.
Удар о воду оглушил, даже несмотря на то, что удалось снизить скорость. Холод и невесомость охватили тело, принося некоторое облегчение ранам. Несколько мгновений я был на глубине, не совсем осознавая, что происходит. А стоило вдохнуть, как в нос и рот попала вода. Тогда я очнулся и на чистом упрямстве и силе воли погреб наверх. На берег вылез уже ползком, почти не видя ничего перед глазами. Бой, потеря крови
