100 свиданий с ведьмаком (СИ) - Гусина Дарья

— Зачем это? А, поняла. Пошляк!

— Ага, он самый.

— Опять смотришь! Не отвлекай от дела! Сейчас забуду сливки в холодильник поставить, останешься без десерта!

— Вот тут прям страшно стало. Ладно. Я дом еще раз осмотрю.

Покрасневшая Беляна кивнула и пошла рассчитываться с курьерами. Еся, Лютый и Крысень обошли дом, спустились к Источнику. Никаких признаков вторжения, все артефакты целы и полностью заряжены. На всякий случай ведьмак дождался часа, когда солнце над Сильверградом поднялось еще выше и вдали засверкал мост в Сити-круг. Явились Зоря с Изей, счастливые, рассеянные, смущенные. Принялись перемигиваться и вздыхать.

— Едем, — велел Елисей лепрекону.

— Куда? — сонно встрепенулся Изза. — Куда? Зачем?

— Эй! — возмутился ведьмак. — Ты пока на меня работаешь! Что за вопросы?

Изза помялся и отвел Елисея в угол:

— Слушай, Еся. Я тут подумал и решил: мне не нужен клад, выхожу из семьи. На те деньги, что я скопил, купим с Зорей домик на Меже, там так чудесно! Зоря будет рисовать, я в клубе работать. Проживем как-нибудь.

Елисей вздохнул. Конечно, он ожидал чего-то подобного. Нужно выдать Изе полагающееся по контракту золото, не в службу, а в дружбу, разумеется. Разве может Еся расплатиться за спасение Беляны в Темном квартале или помощь на поединке, когда толпа чуть их не смяла?

— Сначала разберемся с Зориной сестрицей, — строго велел Елисей, не собираясь пока сообщать счастливую новость другу. — И вообще, что скажет дядя Эша?

Изза вжал голову в плечи и тихо, но убежденно проговорил:

— Ничего хорошего. Он не только скажет нехорошее, он его мне сделает, уверен.

Еся еще раз убедился, что на Беляне надета кольчуга (проверка была весьма основательной), и отправился на полигон, где рассчитывал найти воеводу. Изза будет свидетелем. Их обоих несомненно заставят дать клятву правды. Это сложная и болезненная процедура, но другого пути нет.

Зоре тоже придется вновь дать показания против сестры. Она уже пыталась это сделать после поединка, но полицмены, не иначе как с внушения Марьи, обращались с младшей дочерью Моранова как с душевнобольной: настаивали на ее личном присутствии в участке, а когда она наотрез отказалась (там ее не смогли бы защитить даже ведьмак и дворфы), чуть ли не пальцами у висков крутили и угрожали вызвать не как свидетельницу, а как подозреваемую. Это плохо. Что если ведьма действительно попытается повесить на сестру убийство отца и тем самым выманит Зорю из защищенного дома? Чем дольше Марья сидит, затаившись, тем тревожнее ситуация. Медлить нельзя. Нужно подключить все связи, начать расследование.

Магический самолетик влетел в автомобиль на полпути к полигону. Изза, нахмурившись, прочитал послание. В нем было всего несколько слов, украшенных многочисленными кляксами:

— Пещеру помнишь? Там новый гость. Тебе нужно на него посмотреть. Срочно!!! Аун. Это тот самый метаморф-вампир?

— Да. Разворачиваемся, — сквозь зубы пробормотал Елисей, — едем к кровососам.

… Толли Сагус, по мнению Еси, с лихвой расплатился за все зло, которое совершил при жизни, ибо бывший старшина был мертв и полностью обескровлен. Он лежал недалеко от озера, за поворотом, впившись пальцами в землю, словно пытался уползти. Скорее всего он и пытался — перед смертью.

Рядом с телом трясся метаморф Аун. Он был в своем истинном обличии: бледная кожа, худые плечи, хрупкая изящная шея, длинные волосы в косичке, яркие алые губы. Сразу и не определишь, девушка или парень.

— Веденеев, они опять подумают на меня, да?! Они опять подумают! Навь, вот же Навь левая!

— Не подумают, — коротко сообщил Елисей, наклоняясь над трупом. — Мы подозреваем, кто убийца. У нас с этим злодеем свои счеты.

— Пусть твои слова услышит Благая Правь! — взвыл Аун.

— Что ТЫ тут забыл? — поинтересовался ведьмак, стараясь не смотреть в сторону прохода в пещеру с озером и трещиной. — Какого лешего сюда приперся? Прекрасно, что труп нашел, однако твое присутствие здесь выглядит подозрительным.

— Я тут… кое-что собирал, — Аун угрюмо отвел взгляд. — Кое-что полезное… не все поймут.

— Грибы? Те, что под потолком? Я в тот раз заметил. Забористая штука. Пара кусочков в напиток — и Небесные Чертоги как на ладони. Небось еще и транс-магией усилены, раз недалеко от трещины растут. Ты ведь еще в тот раз за ними пришел, да? Когда трещину обнаружил.

— Ну и что? Это для личного потребления! Поработал бы с мое… в этом… бизнесе, и не на такое подсел бы! Я в пещеру, конечно, не ходил, брал с краю… и понемногу! Я же не дурак упоротый! Еся, давай это оставим между нами, а? Типа это ты своего приятеля долго искал и нашел.

— Посмотрим, — увильнул Елисей. — Если подсказку дашь, подумаю. Кто его выпил? Кого подозреваешь? Может, есть явный почерк чей-то, подумай хорошенько. Скорее всего его сюда заманили… и скормили.

Елисей сглотнул, заставляя себя рассматривать обескровленный труп. Вот же… дурак. Дурак ты, Сагус. Зачем? И почему? Нахлынули болезненные воспоминания: Толли учит его уклоняться от жала «паучихи», угощает пивом, рассказывает о своих многочисленных подружках, о трудном пути от обделенного Даром парнишки к старшине дюжины.

— Как «кто»? — нервно проговорил молчавший до сих пор Изза. — Вампиры. Ведьма им его отдала. Наверняка опять что-то выменивает. Заодно от свидетеля избавилась.

— Но он ей нужен был, — возразил Елисей. — Хотя… может, уже и нет. И, возможно, ты прав, он — тоже что-то вроде платы Нави.

— Я не эксперт в обрядах темной магии, — возразил Аун, — но это не наши. В смысле… не вампиры. Братство кусает в шею или в запястье. И пьет кровь, пока она вытекает естественным путем. А этого… всего… до капли, я в нем крови вообще не чую. Говорят, есть такой… ритуал. Сбора… жидкости, — метаморф глотнул. — Магический, черный. Им можно собрать кровь в емкости. И продать.

— Точно, — Еся прищурился. — Или нанять за нее кучу заинтересованного народа. Кто еще, даже больше кровососов, ведьмацкую кровь ценит? Вы, обращенные метаморфы.

— Эй, без намеков! Да, ценим! Она голод на неделю утоляет, позволяет личину днем держать и…

— Днем? — Елисей почувствовал, что ЕГО кровь отливает от лица. — Любую личину после восхода, так? Долго?

— Ну да! Пока солнце высоко не поднялось, то можно. А там от количества и сложности зависит, метаморфозу подпитывать нужно.

— Изза! — заорал ведьмак, устремляясь к выходу. — За мной! Быстро, в машину! Отправь вестника в дом! Напиши… напиши, что это были не тролли!

… — Где она? Что с ней?

В лавке были все: семеро братьев-дворфов, перепуганная Зоря, сразу метнувшаяся к Иззе, растерянный Пуся с мрачным Зеркалом, даже потерявшая свой невозмутимый вид и встревоженно трепещущая крылышками Иеле. Все, кроме Беляны.

— Где Белка?! — прохрипел Еся.

— Жива она, ведьмак, жива, — сказал Клят, отводя взгляд. — Беляна жива. Она наверху.

Елисей метнулся на второй этаж.

Она была в своей комнате — лежала на кровати, такая же, какой он оставил ее в лавке утром — в легком платье и с лентой в волосах. Спокойная, чуть бледная, с улыбкой, затаившейся в уголках губ. Еся застыл, безнадежно осознавая: это не смерть, но и не сон, и грань между ними устрашающе тонка.

Всю дорогу сюда он чувствовал Белкино присутствие в этом мире как отражение в зеркале — нереальное, на границе жизни и необратимого. На полпути налетели духи ветра. Ведьмак вцепился в руль и стиснул зубы. Но девы парили вокруг, словно не замечая скорость автомобиля, и шептали:

— Быстрее… быстрее… успеешь… лишь ты помочь сможешь…

Елисей кинулся к кровати, собираясь согреть объятьями, оживить поцелуем — как в сказке. В сказке добры молодцы всегда возвращают любимых с Той Стороны поцелуем. Но это была не сказка — Явь. Хмурый, поднявшийся следом вместе с парящей над полом Иеле, схватил ведьмака за руку и угрюмо проговорил:

— Осторожно. Мы будили, звали. Не вышло, только сон еще глубже сделался. Душа на тонкой нити с телом связана — не оборвать бы.