Джанин Фрост - Обжегшись однажды

— Как? — на удивление ни одного слова с тяжелыми и летальными намерениями.

— Тебе это не понравится, но сначала выслушай меня.

Его брови взмыли вверх. Затем он не спеша подошел ко мне, что все равно выглядело, не менее опасно, чем вспышка его сверхзвуковой скорости.

— Продолжай.

Я огляделась вокруг. Я не видела ни одного из дюжины его охранников на этом этаже, но они были тут. Может быть, мне стоило подождать, пока у нас будет больше конфиденциальности.

— В этом доме все везде одинаково, — заявил Влад, снова подслушав мои мысли.

— Отпусти меня в город. Я сделаю вид, что убежала, свяжусь с Шилагаем и скажу ему, что хочу перейти на его сторону. Он схватит меня, приведет меня к себе, и я свяжусь с тобой, и тогда ты сможешь прийти и поджарить его.

Влад ничего не сказал. Растянувшиеся молчание было болезненным. Я не могла сказать, о чем он думал, по его выражению лица. Оно было настолько мягким, что он, возможно, мечтал о чем-то.

— Даже если его люди и не убьют тебя на месте, Шилагай не позволит узнать тебе, где он находится, — ответил он, наконец. — Он убедится, чтобы ты была без сознания, когда тебя будут перевозить к нему. Перед твоим приездом он избавит тебя от всех вещей, включая одежду, которая могла бы связать тебя со мной. Затем, поскольку он не станет тебе доверять, он будет пытать тебя, пока не удостоверится, что каждое слово, сказанное тобой, было правдой. Короче говоря, это храбрая, но глупая идея.

Я рассердилась. Я, может, и не была самым известным вампиром в мире, как некоторые высокомерные люди, которых я знала, но и не была глупа.

— Как думаешь, я связалась с тобой, когда оказалась в той ловушке в клубе? — выдала я. — Я не видела тебя в тот день. Твоей сущности не было ни на одной частички моей одежды, но мне все же удалось связаться с тобой. Шилагай может раздеть меня хоть догола, не оставив не единого доказательства того, где я, и все равно через десять минут, я смогу связаться с тобой открыв свое местоположение.

— Я думал, у тебя было что-то, чего я касался, — пробормотал он, его взгляд сузился. — Как ты это сделала?

Я прошла те последние несколько шагов, что разделяли нас, взяла его за руку, не дрогнув от пятен, которым она была покрыта.

— Ты в моей коже, — сказала я. — За день до этого, ты провел рукой по моему рту, и чуть было не поцеловал меня, это оставило на моих губах твою суть приведшую меня к тебе.

Его глаза засияли изумрудно-бронзовым светом, после чего он поднес мою руку и поцеловал ее. Хоть я и была в перчатках, это не означало, что я ничего не чувствовала сквозь шелковистую плоть на моей кисти, мне казалось, что я все еще чувствовала тепло текущее сквозь отталкивающий материал.

— Он не дурак. Моя темноволосая красавица, он будет держать тебя так, чтобы ты ничего не коснулась. Даже своих губ.

— Тогда ты оставишь отпечаток своей сущности на руке, — ответила я с уверенностью. — Наверняка, ты сделал это прямо сейчас.

Его безобидный взгляд готов был просверлить во мне отверстие.

— Но, как ты узнаешь, где ты, чтобы сообщить мне?

— По пути к той комнате. Кто-то должен знать, где они находятся. Даже если я не смогу дотянуться до места, я смогу прикоснуться к тому, кто меня будет связывать, и последую туда через этого человека. Шилагай даже не узнает, что я сделала. Ты говорил мне, что не слышал мои мысли, когда я была под властью своей силы. Все остальное время, в моей голове будет играть самая худшая песня восьмидесятых годов.

— Он поймет, что ты воспользовалась своей силой, и заподозрит, почему. — Он отпустил мою руку. — В лучшем случае он станет пытать тебя, пока ты совсем не сможешь блокировать от него свои мысли, и тогда он узнает, что ты собиралась сделать. Так что ответ на твой вопрос — нет.

— Я не она, Влад.

Сказала я, прекрасно зная, что я раскрыла его глубокий шрам, но я не позволю остановить себя. Он был беспощаден и непоколебим, когда знал, что был прав. Я была такой же.

— Я не умру, из-за страха попасть в руки твоего противника, — продолжила я. — Даже если все, чего ты так боишься, произойдет, я смогу с этим справится. Я переживала на много страшнее, что делали люди друг с другом, и хоть однажды он меня и сломает, я вернусь намного сильнее. Шилагай похищал меня, пытался меня убить, убил моего друга Бена, и теперь держит моего лучшего друга в заложниках. Я хочу мести, и хочу, чтобы Марти благополучно вернулся.

— К черту все это, я так не считаю, — воскликнул женский голос.

Я обернулась. Гретхен стояла в пятидесяти шагах позади меня в зале, и оттого, как раскрылся ее рот в неверии, было ясно, она слышала все.

— Да что с тобой? — продолжила она, направляясь к нам. — Можно подумать, что удары током, порезы запястий, и встречи с вампиром не достаточно близки к смертной казни за кого угодно, но нет! Тебе нужно предложить себя тому или иному причудливому вампиру, который, вероятно, убьет тебя!

За все это время, моя сестра вышла из своей комнаты именно сейчас.

— Гретхен, сейчас не…

— Не подходящее время? — закончила она сердито. — Оно никогда не будет таким с тобой, Лейла! Но поскольку ты снова собираешься кинуться к попытке убить себя, я не стану ждать. Итак, вот тебе новость дня: Ты не единственная, чья жизнь канула в дерьмо, когда умерла мама. И если тебе не достаточно эмоциональной кататоний отца, то ты начала толкать к ней и меня, сразу же, как вышла из комы.

— Толкать тебя? — мой голос повысился до самых высот, похороненных во мне ран, вырвавшихся теперь наружу. — Извини, но я была немного занята пытаясь справиться с тем, что убила мать и тем электричеством, блуждающим во мне и открывающим мне все самые темные тайны, или ты забыла?

— Знаешь, что я помню? — в то время как мой голос повысился, голос Гретхен стал мягче. — Придя домой со школы, я нашла тебя в ванной полной крови. Вызвала 911, сжимая твои запястья и молясь, что бы мне ни пришлось хоронить еще одного человека, которого я любила, и еще я помню, что как только тебе стало лучше, ты ушла.

Если бы она накричала на меня, мне было бы проще, но тихое отчаяние в ее голосе прорвалось в меня намного глубже, чем мог бы любой нож. Как я могла объяснить ту темноту, из-за которой я чувствовала себя словно в ловушке? Или свое убеждение в том, что если останусь с ними, я разрушу ее жизнь больше, чем уже это сделала?

Я не могла этого объяснить, и теперь это уже не имело значения.

— Я была не права, Гретхен, — сказала я, стряхивая слезы. — Я не могла больше видеть прошлое своей собственной боли, поэтому я позволила проглотить ей меня. К тому времени как мне удалось перебороть это, ты уже не хотела иметь со мной ничего общего, а папа снова окунулся в свою работу. Марти был всем, что у меня было. Все это по моей вине, но я оставила тебя однажды, когда мне не следовало этого делать. Я не сделаю этой же ошибки с Марти.