Мэнди Хаббард - Рябь (ЛП)
Мое дыхание соревнуется с быстротой ударов моего сердца, и я не могу ничего расслышать из-за гула поезда в ушах. Я моргаю снова и снова, пытаясь увидеть в темноте.
В мгновении ока Коул оказывается рядом со мной и поднимает меня на ноги.
– Что такое? Что случилось?
Мой голос такой тихий, такой низкий, что его едва ли можно назвать шепотом:
– Я спала.
– Что?
– Я спала, – говорю, на этот раз громче, хотя мой голос по-прежнему слаб.
Коул возвращает меня на кровать, и я сажусь, откинувшись на спинку. Смотрю на часы на его тумбочке.
Они показывают 3:40. Я спала около трех часов. Я шевелю плечами, разминаю руки, болтаю ногами, свесив их с края кровати. Я чувствую себя... лучше. В некоторых местах боль прошла. Прошло чувство, словно мне насыпали песка в глаза. Как будто с моих плеч забрали часть груза.
– Я спала! – говорю я, громче, обнимая его.
По моему лицу разливается тепло. Мы оба все еще голые.
Я разворачиваюсь, начинаю подбирать одежду с пола, в то время как мои щеки пылают. Никогда прежде не была перед парнем обнаженной, как сейчас. Коул бросает мне мою футболку, а затем натягивает свою.
– И это важно? – он растерян, но в его голосе слышно облегчение, когда он понимает, что ничего плохого не произошло.
Я натягиваю на бедра позаимствованные боксеры.
– Да! Ты не понимаешь, Коул. Спят нормальные люди. Которых не прόкляли. Я не сплю, по крайней мере, в течение последних двух лет не спала. Я плавала. Я проводила ночи на озере.
Он быстро моргает. Начиная понимать.
– Итак... он не лгал? Теперь тебе не придется плавать?
– Не знаю! Но предполагаю? – Я сажусь на край кровати, чувствуя небольшое разочарование. – Я плавала прошлой ночью, совсем немного. Может, поэтому. Но тогда... это не объясняет, почему я спала. Только то, что мне не нужно было плавать.
Что, если это не имеет смысла? Что, если я просто устала от борьбы с Эриком той ночью, и это лишь... временно? Вокруг нас повисает тяжелая тишина. Мы смотрим в пол, сидя бок о бок на постели, ни один из нас не говорит.
В нас зарождается надежда. Может быть, это на самом деле возможно. Что, если все это время мне просто нужно было влюбиться? В того, кто, узнав правду... любил бы меня, не смотря ни на что?
Может быть, поэтому Эрик хотел убить Коула в первую очередь. Он хотел, чтобы я убила его. Чтобы быть уверенным: я никогда не получу то, чего хочу.
– Все не может быть так просто, – говорю, больше себе, чем Коулу. – Все не должно быть так просто.
Коул берет меня за руку.
– Бритва Оккама.
– Что?
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
– Самое простое объяснение, скорее всего, и есть правильное.
Нервничая, я резко встаю и подхожу к окну, открывая занавеску. Над океаном светит луна, небольшие волны омывают берег. Долгое время я смотрю на него в тишине, ожидая ощутить знакомый голод, сильное притяжение океана. Но ничего не чувствую. Я разворачиваюсь.
– Ты действительно думаешь, что все дело в тебе? Что довериться тебе... влюбиться в тебя... было тем единственным, что могло исправить все?
Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Если это – правда... тогда с Эриком было все напрасно. Коул встает, пожимая плечами, в то время как подходит ко мне, убирая выбившуюся, спутанную прядь волос через плечо.
– Не знаю... но... все возможно, верно?
Я сглатываю и киваю.
Да, все возможно.
И, да, это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Нам нужно выйти на улицу. Мне нужно попасть на пляж. Но если я сделаю хотя бы один шаг, чтобы окунуть ноги в прибое, ты закроешь уши и убежишь в противоположную сторону. Независимо от того, что я сделаю. Договорились?
– Хорошо. Только позволь мне одеться.
Он натягивает пижамные штаны и идет к шкафу, вынимая свитер с верхней полки. Затем бросает свитер мне, а я так погрузилась в свои мысли, что едва успеваю его поймать.
Он придерживает для меня дверь, пока я надеваю свитер, мои руки теряются внутри рукавов. Он теплый и мягкий, и у него лесной аромат, за которым я так скучала последние несколько недель. Коул рассказал мне, что ему нравилось ходить в Тилламукский лес. Должно быть, поэтому он всегда пах лесом.
Коул идет рядом со мной и тянется к моей руке. Удивляя даже себя, я отстраняюсь.
– Можешь просто... держаться от меня на расстоянии десяти метров? Я боюсь, что если мы будем прикасаться, а я почувствую призыв океана, то затяну тебя в него.
Он хмурится.
– Лекси, ты бы никогда...
– Я не доверяю себе. И прямо сейчас, ты тоже не должен. Просто сделай, как я тебя прошу.
Коул вздыхает и отступает на несколько шагов назад, когда мы добираемся до пляжа. Мои ботинки утопают в песке, в то время как я прокладываю свой путь по пляжу, и останавливаюсь на краю влажного песка, в нескольких сантиметрах от пены, оставленной волнами.
Коул стоит на том самом месте, где остановился, и наблюдает за мной.
Я разворачиваюсь к океану и смотрю на него, ожидая. Ничего не происходит. Я опускаю взгляд на часы, включая кнопку освещения дисплея. 3:57. В это время я должна хотеть плавать. Прямо сейчас я должна ощущать необходимость поплавать, стоя на пляже в темноте ночи.
Но это похоже на ожидание поезда, который никогда не приедет. Ничего не происходит.
Я оглядываюсь на Коула, и снова на океан.
А потом, прежде чем я осознаю, что происходит, начинаю плакать, а Коул стоит рядом со мной, прижимая меня к себе.
Спустя несколько мгновений, он поднимает мой подбородок, и я не сопротивляюсь.
Я просто целую его.
Глава 33
Неделю спустя я прохожу через ворота Приморского кладбища, опавшие листья хрустят под моими ногами. Я сильнее закутываюсь в свитер Коула, в то время как холодный октябрьский ветер пронзает насквозь. Свежепротоптанная дорожка ведет к могиле Стивена, та самая дорожка, по которой я ходила бесчисленное количество раз прежде. Но на этот раз все по-другому.
На этот раз я не одна.
Мы перемещаемся между надгробиями, вокруг тишина за исключением звуков от наших ступающих по замерзшей траве ног. Мы прокладываем свой путь к камню в виде тщательно отполированного белого гранита с выгравированным в середине футбольным мячом. Он будет здесь вечность, значительно дольше, чем Стивен.
Мы останавливаемся перед камнем, и Коул обнимает меня за талию. Я прижимаюсь к нему, и мы стоим в тишине, в то время как я поджимаю губы и длительное время смотрю на камень, мой взгляд направлен на даты, на год, когда я убила его.
