Александра Плен - Подарок (СИ)

После сегодняшних событий голова у меня была похожа на шар, наполненный гелием — гулко, пусто, тянет взлететь и смыться по-дальше. Но вместо этого я послушно легла в кровать и закрыла глаза. Главными задачами, определила я себе на ближайшие месяцы- по-больше слушать, по-больше молчать, по-меньше говорить. И учиться-учиться-учиться. Сейчас я никак не могу повлиять на сложившуюся ситуацию, меня сорвало с дерева, как одинокий листок и унесло в бушующее море — авиакатастрофа, новая жизнь, вокруг меня неизвестный мир, чужие люди, непонятные события, все происходит без моего участия или влияния, что же — будем плыть по течению, авось куда-нибудь вынесет. Я лежала без сна в огромной кровати и панические мысли никак не хотели покидать голову. Нужно успокоиться и хоть немного поспать, но не получалось. Столько событий за прошедшие сутки — мозги кипели и плавились, сердце стучало как сумасшедшее — какой там сон! Промучившись почти до рассвета, я буквально на пару минут отключилась, как нужно было уже вставать и одеваться.

Лихорадочный быстрый завтрак, дерганые горничные, дрожащие руки, причитающая Эмма — нервировало все! Казалось, сейчас зарычу. Все вокруг помешались на этой помолвке. На пару минут заскочила родительница — надавала ЦУ и упорхнула. Из волос сделали пизанскую башню, украсили нитками розового жемчуга (держать такую махину на голове — занятие я вам скажу не из легких, вообще у меня были всегда короткие волосы, раз в месяц в салон, и никаких проблем). Но больше всего времени заняло облачение. Сначала на меня надели две сорочки — длинную и коротенькую, чулки, корсет, потом напялили что-то типа каркаса из какой то жесткой ткани, как будто железной (видимо здесь процветает стиль рококо, с грустью порылась в памяти, эх, ампир мне всегда нравился больше), когда очередь наконец дошла до платья — сил возмущаться уже не было никаких. Меня облачили во что-то розовое, пышное, с оборками и воланами, расшитое драгоценными камнями, нет — булыжниками (платье со всей амуницией весило на вскидку килограмм десять), корсет немилосердно впился в ребра (никогда в прежней жизни его не носила и не знала, что это так больно). Если доживу до помолвки — будет подвиг, кажется умру гораздо раньше от любящих родных и близких.

Меня потащили на выход. Вздрогнула, зацепившись взглядом за отражение в зеркале. Бессонная ночь отложила таки печаток на внешности Эльвиолы — болезненная бледность, красные опухшие глаза, нездоровый вид. «Теперь уже ни у кого не возникнет подозрений», — хмыкнула я мысленно, «На лицо глубокая и безутешная скорбь, именно так я и должна выглядеть сегодня, по мнению многих».

Сказать, что я не боялась — это будет чистейшей воды вранье. На самом деле я была в ужасе. Воображение разыгралось не на шутку. Вчерашний откровенный опус Эммы, свои собственные страхи, не знание мира, нездоровая атмосфера вокруг, перепуганные горничные, нервничающая мать — не добавляло мне уверенности в себе. Жених уже представлялся этаким уродливым монстром, местным франкенштейном и по совместительству синей бородой. «Включай мозги, Наталья. С любым можно договориться. Страх это только мое воображение, мои мысли о предполагаемом будущем. И чем ярче работает фантазия — тем сильнее страх. Успокойся! Пока плывем по течению, дальше видно будет…».

Большой и дружной компанией невесту вывели из комнаты. Впереди шла Эмма, меня с двух сторон поддерживая за руки две девушки-горничные Лиля и Мари (наверное боялись, что грохнусь в обморок от волнений, они были недалеко от истины — корсет жал беспощадно, дышалось с трудом). Наша процессия миновала анфиладу богато украшенных комнат. Высокие стрельчатые окна, сказочные витражи, я не успевала рассмотреть это великолепие, глаза разбегались в разные стороны, стараясь охватить все и сразу, дух захватывало от изящных статуэток, картин на стенах, богатой мебели, правда на первый взгляд присутствовала некая толика запустения и пыльности, но я была в восторге! Дом был изумительно хорош изнутри, стены из красновато-коричневого камня, без покрытия из обоев и панелей, казалось были теплыми и нежными на ощупь, я даже незаметно мазнула ладошкой по стене, действительно, как живые. Мы спустились по широкой каменной лестнице на первый этаж. Там уже ждала меня родительница в окружении нескольких богато одетых женщин (группа поддержки?). Маман опять шикарна. прекрасна и опять вся сверкает драгоценностями. И как ей не тяжело все это носить? Наверное привычка.

«Бедная моя девочка» — утерла платочком несуществующую слезинку, на лице неподдельная скорбь и страдание. актриса из нее явно лучше, чем из меня… Все как будто ждали толчка — женская братия разом запричитала, и так настроение не к черту, еще эти завывания…Скорее бы уже все закончилось и меня оставили в покое.

Наконец дверь слева открылась и нас пригласили в кабинет.

Первым кого я увидела войдя в комнату был поразительно красивый мужчина, сидевший за массивным письменным столом напротив входа. Наверняка папаша. Реально похож на девчонку в зеркале. (я пока не могла совместить в голове мою новую внешность и себя любимую в одно лицо, поэтому нынче у меня раздвоение личности — была «я» и «девчонка в зеркале»). На вид так же лет 30 в хвостиком (они что детей в 12 лет рожают?), так же и маман блондин, только цвет волос больше пепельный, чем золотой, волосы чуть ниже плеч, высокий надменный лоб, ровный аристократический нос, четко очерченные красивой формы губы, светлые холодные глаза, но самая ярко бросающаяся в глаза черта — немыслимое высокомерие и надменность, взлелеянные многими поколениями высокородных предков. Мужчина небрежно держал в руке несколько листов бумаги и читал. Увидев нас он махнул рукой на кушетку слева от себя и процедил сквозь зубы «Мы скоро закончим, садитесь». Двигаясь к дивану я сразу и не заметила сидящего в глубоком кресле человека, так же читавшего бумаги. А когда он резко встал, приветствуя нас, вполне натурально вздрогнула и отшатнулась. На мой испуг он насмешливо скривился, царапнул острым взглядом по моему платью (а что? — чудесный розовый цвет), небрежный поклон и опять уткнулся в бумаги. Наконец я увидела своего жениха.

Что ж, не так страшен черт, как его малюют. Видали и похуже. С меня начала потихоньку спадать паника. На первый взгляд — явных отклонений и уродств не наблюдалось, Две руки, две ноги, не красавец, конечно. На вскидку лет 35–40. Высокий, худой, короткие темные волосы с белыми мазками седины, крупный нос, тонкие, упрямо сжатые губы, хищное темное лицо, то ли загорелое, то ли смуглое по природе, цвет глаз не разглядела, он сидел к нам боком, да и шрам таки был — на правой щеке белым тонким росчерком. Классический образ злодея. Мужчина был явно не в моем вкусе. Мне всегда нравились симпатичные парни, с чувством юмора, веселые, компанейские. Мой бывший, например, был в свое время душой и заводилой нашей студенческой компании.