Яна Розова - Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ
Ира догнала Виталия уже на улице, за оградой. Он почти выбежал из ворот церкви, прошел немного по улице и вдруг, согнувшись пополам, закашлялся. Приступ кашля был настолько силен, что сотрясал все его тело. Виталий, словно слепой, не разгибаясь, нащупал церковную ограду и опустился возле нее на корточки. Он все сильнее заходился в бурном кашле, задыхался, и Ира слышала, как воздух со свистом втягивался в его легкие. Она бросилась к нему на помощь и остолбенела, увидев, что он прижимает ко рту белый с красным платок.
Боже, да это же туберкулез! Инстинкт подсказал опасение заразиться, и именно эта недостойная христианки мысль заставила Иру склониться над больным.
— Виталий, вам помочь?
Пытаясь сдерживать кашель, он поднял на нее глаза, полные слез, и отрицательно помотал головой.
— Я отвезу вас домой, — решила Ира. — Нет, лучше вызвать скорую!
— Нет, — прохрипел Виталий, — сейчас... пройдет...
— Может, нужно какое-нибудь лекарство?
Он отрицательно помотал головой и, низко опустив голову, снова страшно закашлялся. Но постарался восстановить дыхание. Вдруг резко сплюнул багровым сгустком на запорошенную снегом кромку асфальта. Ира невольно вскрикнула, выхватила свой носовой платок из кармана и бросилась вытирать ему губы, поддерживать его, спасать и помогать. Мотивы своего горячего сострадания она на этот раз осмысливать не стала. Возможно, дело было в его имени. Как бы она хотела помочь, в свое время, другому Виталию...
— Домой... — проговорил больной, принимая заботу Иры. Он вдруг ослабел и все ниже оседал в руках молодой женщины. Она едва удерживала его тело от падения.
— Как же домой? — стала размышлять добрая самаритянка. — До остановки не дойдем... А! Сейчас поймаю такси!
Она пристроила Виталия у ограды, а сама бросилась на проезжую часть. Он зацепился посиневшими пальцами за решетку и вполне устойчиво сохранял равновесие. Через минуту возле Иры затормозили красные «Жигули», она договорилась о маршруте и цене и привела к автомобилю своего подопечного. В машине Виталий почти не кашлял, а только тяжело дышал, откинувшись на спинку сидения.
Ира беспокойно поглядывала на больного, она боялась, что у него, как у Дамы с камелиями, горлом пойдет кровь. Однако ничего такого не происходило.
«Наверное, приступ закончился», — решила она.
Еще она заметила про себя ту особую естественность, с которой Виталий принял ее помощь. Как больное беспомощное животное, вверяющее себя в руки хозяина — с молчаливым пониманием необходимости.
В такси они оба молчали, Виталий только достал уже знакомый Ире бумажник и протянул ей пятьдесят рублей. Когда машина остановилась у подъезда элитного дома у «Лермонтовского», Ира расплатилась, и они вышли.
— Дальше вы сами?... — полуутвердительно спросила она.
— А.... — он помялся, но потом решительно предложил: — Зайдите ко мне, пожалуйста! Мне немного не по себе в одиночестве. Я отвык...
— Ну, хорошо, — вообще-то Ире уже расхотелось заниматься благотворительностью, но он снова посмотрел на нее чуть виновато и с тоской, ожидая отказа. Пожалев его, поругав себя за слабость сердца, она решила, что отведет Виталию час-другой своего времени и маленький уголок в своей душе.
— Идемте, — сказала она. — Я побуду с вами, пока вы не почувствуете себя лучше!
— Спасибо! — он обрадовался как мальчишка, засмеялись его глаза, он поймал лучик ее улыбки и сам улыбнулся в ответ. Тут же, вдохнув холодного воздуха, раскашлялся снова. Ира всплеснула руками и потащила его к подъезду.
В неуютном пристанище Виталия они снова пили чай и говорили на неважные темы. Виталий принял какие-то лекарства, согрелся, задышал ровнее. Ира про себя все гадала: сколько ему лет? Что делал он все прежние годы? Как жил? Чем сейчас занимается? Иногда ловила на себе его вопрошающий взгляд, но он не рассказывал о себе, и она тоже не считала нужным делиться своей жизнью. Хотя, что такого, если спросить, где человек работает?
— А вы работаете, Виталий? — наконец, решилась она задать волнующий вопрос.
— Да, — быстро ответил он. — На заводе. Я по металлу...
— Интересно? Любите свою работу? — в Ире всегда сидел педагог и никогда не молчал долго.
— Интересно? — с недоумением переспросил он. — Работа как работа. Я один совсем остался, мне работать надо, иначе есть нечего будет. А интересно мне другое.
— А я люблю свою работу, — сказала Ира. — Я учитель в школе.
— Почему-то я так и подумал, — улыбнулся он.
Ира немного растерялась:
— Так заметно?
Виталий кивнул и оба рассмеялись. Потом, как туча находит на солнце, — повисло пустое молчание. Хозяин квартиры, насупившись, опустил глаза, Ира тоже ощутила неловкость: может, пора уходить? Но оказалось, другое. Виталий помолчал немного, бессмысленно болтая ложечкой в чашке с чаем, и стал говорить совсем иным, тоном:
— Вы, наверно, думаете: чего он ко мне пристал? Да?
Ира изобразила на лице вежливое «что вы, что вы!» и отрицательно помотала головой.
— Но не можете же вы просто общаться с человеком, не зная, кто он и что он? Ведь не можете!
Ира снова промолчала, только пожав плечами.
— Мне показалось, извините, что я вот так прямо рублю, но мне и впрямь показалось, что мы с вами имеем нечто общее за душой! Мне редко когда люди нравятся. Я мало хороших видел, но вот вас сразу понял. Вы — добрый человек, вы в Бога верите и еще есть в вас нечто такое, что я в людях ценю. Это, как бы выразить? Нестяжательство, отрешенность... — он развел руками, будто у него закончились определения ее совершенств. — Вы прямо в мою душу смотрите. И видите там не наносное, не чужое, а то, что я от всех прячу.
— Я не хочу лезть вам в душу, — это прозвучало резковато, но, если честно, Ира так и хотела.
— Ну вот... — расстроился Виталий. — Что-то не то сказал! Всегда со мной так — понравился человек, и я к нему стазу тянусь, а надо бы понимать, что каждый своим живет. Простите меня!
Вид у него был разочарованный и совсем немного, но все-таки обиженный. Однако Ира успела взять себя в руки. Даже не сомневаясь в искренности Виталия и сочувствуя его болезни — а она уже была уверена в правильности своего первоначального диагноза. — Ира знала о себе одно: ей нужен покой! Открытый и привлекательный молодой мужчина в качестве друга еще опаснее, нежели в качестве поклонника. Это постоянное метание души между плотским и духовным, подогреваемое цитатами из Библии и разговорами наедине о личном, не поможет Ире на ее трудном пути к полному очищению. Это стало бы для нее, даже учитывая ее каменное спокойствие и холодную рассудочность, неким подобием очищения огнем, медленным и малоэффективным, но болезненным аутодафе.
