Усатое наследство Изабеллы - Алиса Ганова
Собрала грязные вещи, сложила на кухне в большую кадку, уже собиралась залить мыльным раствором и горячей водой, но от стирки отвлёк требовательный грохот.
— Иду, иду, месье Тьоззо! — Я поспешила впустить его, решив, что он торопится в свой цех. Однако, открыв дверь, увидела на пороге мадам Грильде. Скорчив недовольное лицо, соседка нагло протиснулась мимо меня и вошла в мастерскую. Плюхнулась на стул, который от её веса жалобно скрипнул.
— Я пришла забрать платье и нижнее белье, — огорошила меня мадам Грильде.
— Вы пришли рано.
Я метнулась к амбарной книге — свериться с датой, когда заказ должен быть выполнен. Торопливо перелистнула страницы, исписанные моим почерком, нашла запись и, ткнув пальцем, показала торопливой заказчице.
— На три дня раньше строка.
— Ничего не знаю! — грубо оборвала она меня. Скинула плащ, подбитый кроличьим мехом, и откидываясь на спинку стула. — Прогулочное платье и белье должны быть готовы сегодня.
Платье Грильде винного цвета я шила вечерами. Осталось подшить подол. А к нижнему белью пришить тонкое кружево. Я могла бы дошить сегодня, но не после такого грубого отношения.
— Оно будет готов в срок, и не днём раньше, — отчеканила я, спрятав руки за спиной.
— Ах так, — топнула ногой нахалка, покрываясь красными пятнами. — Тогда я всем расскажу, что ты обманываешь заказчиц.
— Но это ложь!
Грильде гадко хохотнула.
— Меня уважают, а ты никто. Твоя репутация будет испорчена. Так что, Изабелла, уже к вечеру заказ должен быть готов, или ты растеряешь клиентов. Их ведь и так немного.
Уходя, она громко хлопнула дверью. А я, оставшись одна, сомкнула от негодования пальцы в кулаки. Меня потряхивало от возмущения.
— Я ей отомщу, — запрыгнул на колени Красавчик и, успокаивая, погладил меня лапкой. — Она горько пожалеет о своей грубости и лжи.
В пакостном настроении я села подшивать подол ненавистного платья, от души желая, чтобы эта врунья икала весь день. Я могу отказаться, но тогда гадина оболжет меня, — на что мы будем жить? Голова разболелась, и я несколько раз больно колола палец.
Забирая заказ вечером, довольная мадам Грильде небрежно бросила на стол плату и процедила сквозь желтые, плохие зубы:
— Так и быть, я обращусь к тебе ещё.
— Можете больше не приходить. Уходите.
Я вытолкала её и захлопнула дверь. От обиды хотелось плакать.
Чтобы отвлечься, я помогла маме чистить овощи. И не заметила, как Красавчик куда-то улизнул.
Перед тем как ложиться, вышла во двор, долго звала его, но он не отозвался.
Ночью от волнения я ворочалась, а утром Красавчик вернулся как ни в чем ни бывало. И вместо того, чтобы поболтать со мной, занялся своими кошачьими делами.
— Что ты делаешь? — спросила я его, когда после обеденного сна он спустился по лестнице и деловито зашёл в мастерскую.
— Важное дело, — он запрыгнул на рабочий стол, потоптался на нём, поиграл обрезками.
Когда ушёл, я случайно заметила, что исчезла чернильница.
— Красавчик! — заинтригованная пропажей, позвала друга. И почти не удивилась, когда он не отозвался.
Вот чувствую, что чего-то задумал. Надеюсь, не залить нахалку Грильде чернилами!
Однако стоило представить её, круглое, перекошенное от гнева лицо с фиолетовым оттенком, настроение сразу улучшилось.
Я не злая, но иногда так хочется, чтобы подлость была наказана.
Глава 4
Ночью Красавчик где-то пропадал. А утром вернулся задумчивым, подозрительно молчаливым.
— Что случилось? — Я взяла его на руки и заметила, что несколько белых кошачьих «пальчиков» отливают чернильной синевой.
Проследив за моим взглядом, Красавчик сжал пальцы в кулачок и спрятал за спиной.
— Измарался, — виновато объяснил, опуская зелёные глазки. Потом широко зевнул, устало положил голову на моё плечо.
Чтобы другу было удобнее, я переложила его на мягкую подушку.
Красавчик свернулся в пушистый клубок и сладко задремал.
Следующие два дня он вёл себя как обычно, а на третий под вечер снова ушёл куда-то на всю ночь, не сказав мне ни слова.
Зато утром вернулся и вошёл в комнату, вышагивая, как гвардейцы на торжественном смотре.
Я всегда чутко спала и, почувствовав возвращение друга, проснулась. Приоткрыла глаза и стала наблюдать за ним сквозь ресницы.
Красавчику не терпелось поговорить. Он взволнованно расхаживал из одного угла комнаты в другой и ждал, когда же я проснусь.
Я же из маленькой вредности продолжала изображать, что крепко сплю.
Не вытерпев, Красавчик запрыгнул на постель, потоптался по ногам, потарахтел над ухом, даже покашлял. Я не выдавала себя.
Тогда он бережно подёргал лапкой меня за прядку.
Так и не дождавшись моего пробуждения, вздохнул и нырнул под кровать, откуда раздалось грохотание пропавшей чернильницы.
Тут уж я не выдержала. Томимая любопытством, свесилась с постели, заглянула под неё и столкнулась нос к носу с другом.
— Проснулась! — Он лучезарно улыбнулся, сверкая красивыми, умными глазами. Юркнул в глубину и тотчас вынырнул, выкатывая лапкой из-под кровати один за другим пять золотых.
— Красавчик, — ахнула я, разглядывая богатство. — Откуда они? Ты где их взял?
Величественно сев, он гордо вскинул чёрно-белую мордочку с розовым носиком и хитро улыбнулся.
— Ну же, не томи меня!
— Зарабо-отал, — промурлыкал бархатно друг, раскатисто тарахтя от собственной важности.
— Как?
— Молчанием.
— Красавчик! — взмолилась я, сложив руки на груди свечкой. — Я же переживаю! Расскажи, пожалуйста!
Он моргнул, обвил пушистым хвостом свои лапки и снисходительно кивнул.
— Хорошо. Расскажу. Но при условии: ты не будешь сердиться.
— Клянусь. Не буду сердиться, если не было ничего сомнительного. А иначе… я должна буду вернуть их.
— Я не крал, — обиделся Красавчик, испепеляя меня возмущенным взглядом. — Мне заплатили. За молчание. И это справедливая плата за подлость.
— Подожди. Я не понимаю, — нахмурилась я, выбираясь из теплого одеяла.
— Нахалка Грильде потребовала скорее сшить платье и сорочку, потому что приехал её любовник. Она хотела предстать перед ним в новом наряде.
— И? — покачала я головой, не понимая, как эти события связаны.
— За скромную плату в пять золотых я обещал сохранить её неверность в тайне от месье Грильде, который жуткий ревнивец.
— Но это шантаж!
— Но она шантажировала тебя, — негодуя, он возмущенно топнул лапкой. — Причем бесчетно.
Мне нечем было возразить Красавчику. Он был прав. И он сдержал слово. Отомстил. Но…
— Ты говорил с ней?!
— Нет. Это было бы опасно. Я подкинул записку, — он довольно улыбнулся, заметив, что меня удалось поразить. Еще бы, я сидела с приоткрытым ртом и растерянно хлопала ресницами.
— Поэтому у тебя лапки в чернилах? Потому что ты писал? Сам?
