Позор рода, или Выжить в академии ненависти - Анастасия Милославская
Я избавлюсь от истинности. Узнаю о ней всё и найду способ. Но родственникам не обязательно знать о моих планах. Я не хочу, чтобы дядя мешал мне. А затем закончу академию и вступлю в свои законные права. Понимаю, что план шаткий, многое может мне помешать, но другого у меня нет.
— Теперь твой младший брат Вильям наследует всё. А мой сын тебя ненавидит, — сладким певучим голосом поддакивает мачеха.
— Ненавидит, потому что вы настраиваете его против меня! — вскрикиваю я, чувствуя, как в груди скручивается спираль боли.
— Ты сама отлично справляешься, — хмыкает сводная сестра. — Вильям любит меня, а ты для него пустое место.
Они знают на что давить.
У Сины с отцом в браке родился чудесный малыш. Я обожаю своего братишку, несмотря на то, что его мать всегда меня раздражала. Он тоже любил меня… раньше.
Нас разлучили, когда ему было четыре. Сейчас он если и помнит обо мне что-то хорошее, то смотрит на всё через призму мнения матери и дяди Оскара.
Они обхаживают брата, дядя стал его законным опекуном. Ведь, раз я сначала была признана ущербной, а теперь на грани того, чтобы выйти замуж на истинного, Вильям должен стать главой Рода.
Не знаю, что они задумали сделать с братишкой. Всё-таки он сын Сины. Наверное, дядя надеется позже управлять всем через Вильяма. Привязывает его к себе, пока он ещё мал.
— Пора отправляться, — говорит дядя Оскар.
— Хочу попрощаться с братом, — я сверлю глазами дядю, сложив руки на груди в защитном жесте.
— Он занят, ему нужно заниматься. И теперь, когда тебе вернули магию, ты к нему даже близко не подойдёшь, — начинает верещать Сина. — Мой сын должен быть в безопасности!
Распорядитель вчера сказал, что магия должна проявиться. Но я пока не чувствую её. Это пугает и заставляет волноваться. Вдруг я так и останусь пустышкой?
— Вильям мой брат, а я больше не ущербная, ты не имеешь права запрещать, — говорю я, хотя знаю, что мачеха придёт в ярость.
— Матушка права, — раздаётся звонкий голос откуда-то сверху.
Я поднимаю голову и вижу Вильяма.
Ему десять, но он выглядит немного старше, минимум на двенадцать. Он высокий и худой, безумно похож на папу. Такие же светлые волосы и немного резкие черты лица.
Вчера, когда я приехала, Вильям даже не вышел встретить меня. Я не видела его два года минимум, хотя регулярно писала. Не уверена, что Сина не забирала эти письма. Может быть, брат их даже не видел.
Я улыбаюсь и чувствую, что впервые за долгое время в груди становится тепло. Я настолько сильно люблю брата, что эта встреча для меня как лучик солнца в непроглядной тьме. Он единственный мой родной человек на свете.
— Иди сюда, вредный одуванчик, — зову я. — Обниму тебя.
В детстве волосы Вильяма всегда пушились, я звала его одуванчиком. Но теперь не знают — помнит ли он? Когда-то он своими маленькими пальчиками учился плести мне венки из этих самых одуванчиков. Сам их собирал. Тогда ещё и бабушка была жива, а солнце казалось особенно ярким…
Лицо Вильяма искажается болезненной злой гримасой.
— Не зови меня так! — резко говорит он. — Я не хочу тебя видеть и рад, что ты уезжаешь. Ты позор нашего рода, Медея. Хоть один плюс в том, что отца больше нет. Он не сможет разочароваться в тебе.
Казалось, что я уже ко всему привыкла и больнее не будет.
Но его слова бьют наотмашь.
Я стискиваю кулаки и чувствую, как глаза наполняются слезами. Я не плакала уже много лет, но сейчас хочется.
Смаргиваю и опуская голову. В душе я надеялась, что мой одуванчик скучал. Да, это наивно, но эта мысль позволяла мне держаться на плаву. Я просто представляла, что не одинока. Что у меня есть хоть один родной человек, которому я нужна.
Раздаётся смешок Лины.
— Не переживай, Вилли. Вряд ли вы ещё увидитесь, — говорит она.
— Не тебе решать, Лина. Мы обязательно увидимся, Вильям, — твёрдо говорю я. — Что бы ни случилось помни, у тебя есть старшая сестра.
— И это я, — хмыкает Лина. — А ты просто приживалка.
Я не вижу смысла продолжать перепалку.
Смотрю на брата, он также не сводит с меня полного ярости взгляда. Не знаю, что они говорят ему про меня, но я всё исправлю. Однажды расскажу ему правду. Докажу, что я не была такой, какой меня все считают.
— Хватит уже! Вильям, тебе нужно учиться и заниматься. Через час фехтование, — говорит Оскар.
— Да, дядя, — брат удаляется, напоследок мазанув по мне прощальным презрительным взглядом.
А я даже не знаю, стоит ли мне радоваться, что одуванчик хотя бы не равнодушен. Лучше так, чем если бы ему было совсем всё равно.
— Сюда иди, — Лина касается пальцами порт-ключа.
Без меня хочет свалить?! Я хватаю свой чемодан и едва успеваю сделать тоже самое. Нас засасывает в водоворот магии. Всего несколько мгновений, и я увижу «Кристальные пики».
Глава 4. Тёплая встреча
В пансионе о «Кристальных пиках» говорили в негативном ключе, но с лёгким оттенком зависти. Всё потому что там со мной жили в основном подростки из семей, которые когда-то смешали свою кровь с человеческой, или продолжали делать это с завидной регулярностью. Подобное ослабляло драконье начало. Поэтому им дорога в «Пики» была закрыта. Среди чистокровных Родов таких зовут с презрением кровомесами.
Именно у детей, вышедших из семей-кровомесов, магия часто была непредсказуема, у них случаются срывы. Их признают ущербными и запечатывают магию.
В пансионе я была как бельмо на глазу. Потому что мой Род был одним из древнейших в Андраксии. И никогда за тысячи лет мы не смешивали свою кровь с человеческой.
Это ценится в моём кругу. Точнее в том кругу, в котором я была до пансиона.
В пансионе же наоборот — я стала предметом насмешек и издевательств. Никто не спрашивал каким образом я — чистокровная дракорианка — очутилась в этот заведении, и почему вдруг меня признали нестабильной. Всем было плевать.
По сути родственники закрыли меня со сложными подростками, часто лишёнными магии за жестокие проступки, или даже преступления. Со временем я привыкла и даже научилась отстаивать себя. Но сколько крови они мне попили!
Я знаю, что и в академии найдутся те, кто будет в курсе моего прошлого. А если даже не станут болтать, Лина, моя любимая сестрёнка,
