Сын могильщика [13,6][ЛП] - Даринда Джонс
— Лестница справа, — сказала Дора.
Эмбер пробралась мимо бирюзового стола в стиле 50-х с подкладками Бетти Пейдж. Она прошла через дверь и оказалась в узком коридоре. Лестница располагалась с одной из его сторон. Её пульс учащался, и она прижала сумку ближе, чтобы хоть что-то держать в руках.
Они двинулись по коридору книзу лестницы. Место было поразительно непримечательным. Не было того самого контурного очертания, как в кино. Ни пятен крови, ни осколков стекла. Ни порошка для снятия отпечатков пальцев, ни следов улик.
Ничто не указывало на то, что здесь умерла женщина. Телефон Эмбер подал сигнал, заставив испугаться и её, и Дору. Дора положила руку на грудь, чтобы успокоить своё учащённое сердце. Эмбер достала мобильник. Миссис Хармон спрашивала, можно ли встретиться. Это было срочно! С Миссис Хармон всегда было срочно. Эмбер быстро отправила ответное сообщение, сообщив, что сможет встретиться только во второй половине дня, а потом поставила телефон на беззвучный режим и убрала его обратно в сумку. Сумка, предназначенная для скрытого ношения оружия, подходила к её свитеру.
Такой же чёрно-белый цвет, но она была почти бесполезна, потому что Эмбер никогда не носила с собой оружие. Она никогда не была его поклонницей. В последний раз, когда она ходила в тир, ее так трясло после нескольких первых выстрелов, что пришлось остановиться от смущения. Поэтому она держала телефон в боковом кармане, куда обычно кладут пистолет.
— Ты в порядке, дорогая? — спросила Эмбер Дору.
— Да. — Голос женщины был тихим от страха.
Хотя Эмбер могла видеть умерших и разговаривать с ними, она не могла их коснуться.
Кроме холода, она не чувствовала их. Они не были для неё материальными, как для её тёти Чарли.
Но опять же… Боже. Тем не менее, когда они касались Эмбер, она могла ощущать их эмоции, и Дора инстинктивно попыталась схватить её за руку, когда её телефон издал звук уведомления. Страх женщины налетел на Эмбер с такой силой, что её собственные чувства увеличились многократно, но она не хотела говорить Доре чтобы та отошла.
Женщина была испугана, и Эмбер поглощала её эмоции, пока могла.
Тот, Кого Нельзя Называть, тоже мог ощущать эмоции ушедших, если кто-то из них прикасался к нему. Он всегда мог это делать. Но у Эмбер эта способность развивалась со временем. И это была не особо желанная способность. Но, как она полагала, с этой работой не обойтись без таких неприятных моментов. Когда кто-то выскочил из темноты и схватил её за руку, страх, который нарастал до предела, чуть не задушил её. Она закричала, полагая, что это либо демон, либо полицейский, и повернулась, чтобы увидеть рядом с собой блондина. Высокого блондина. Лохматого и растрепанного, с как минимум двухдневной щетиной на подбородке.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, его жесты были резкими и полными злости. Пол под ногами Эмбер качнулся.
Он поймал её в свои объятия и осторожно усадил на второй ступеньке. Как только она устроилась, она оттолкнула его руки. Тот, Кого Нельзя Называть, отступил, показывая ладони в знак капитуляции, но выражение его лица свидетельствовало о раздражении.
— Незваный гость! — сказал Кайл из-за его спины, опоздав на день и не дождавшись доллара. Квентин посмотрел на него с яростью, и Кайл инстинктивно шагнул назад. Затем он вновь сфокусировал свой взгляд на Эмбер.
— Что? — спросила она, поднимая голову, как это обычно бывает.
— Что ты здесь делаешь? — И снова в его жестах промелькнуло раздражение.
Пока Эмбер сидела, совершенно ошеломлённая — Тот, Кого Нельзя Называть, был буквально последним человеком на Земле, которого она ожидала увидеть сегодня, — она использовала паузу, чтобы внимательно осмотреть его. Как сильно может измениться парень за пять лет? Если судить по Квентину Резерфорду, то о-о-о-чень сильно. Она едва его узнала. Он стал суровее — во всех нужных местах. Его плечи значительно расширились, больше, чем у большинства двадцатисемилетних. Он всегда был мускулистым, даже когда они были детьми, но либо он стал регулярно тренироваться, либо его магически «отфотошопили». Холмы и долины, покрывавшие его тело, были видны сквозь футболку с длинными рукавами, в которой бицепсы буквально разрывали швы. А джинсы с несколькими дырками были не столько проявлением моды, сколько излюбленной парой рабочих брюк.
— Мисс Ковальски? — сказал Кайл.
Квентин повернулся к нему, и Эмбер успела заметить две вещи: профиль его крепких ягодиц, которые развились так же, как и остальная часть его тела, и особенно удачно расположенную прореху в поношенных джинсах, через которую была видна часть углубления на его левой ягодице. То, что он не носил нижнего белья, было приятным бонусом. Как мог кто-то, кого она так ненавидела, быть настолько ошеломляюще сексуальным? Жизнь была несправедлива.
Затем Эмбер поняла кое-что. Он слышал Кайла. Квентин повернулся, когда Кайл заговорил, и она задумалась, не купил ли он, наконец, пару слуховых аппаратов. Ранее они никогда не помогали ему особо, поэтому он их не носил, но технологии за это время значительно продвинулись. Может быть, теперь есть более мощные устройства, которые могут ему помочь. Она украдкой взглянула, но не увидела никаких механических наушников. Интересно.
Когда он повернулся к ней, она не могла избавиться от мысли, насколько он изменился. Его волосы стали короче и немного темнее, но все равно оставались насыщенного светло-русого цвета. И либо он стал носить их в виде шипов, либо это был эффект «постельной прически». В любом случае, он был даже более потрясающим, чем раньше. Полные губы. Прямой нос. Глубокие синие глаза, как кобальт на керамической чашке. Черт. Он изучал её не меньше, чем она его, и она почувствовала неловкость. Она вскочила на ноги, стоя на лестнице, что позволяло ей быть немного выше его, и спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Я первый спросил, — жестами ответил он.
— Это Дора Родригес. Она умерла прошлой ночью, — Эмбер показывала и говорила одновременно для смешанной аудитории. — Она попросила меня расследовать.
Квентин повернулся и внимательно изучил женщину.
— Ты видела его? — спросил он. Своим голосом! Его голосом! Без жестов. И он говорил почти идеально. Но его голос был мягким, почти не слышным, как будто он не хотел говорить слишком громко. Тем не менее, Эмбер могла различить в его голосе тёплый тембр, как мёд, который растекается по её учащённому сердцу.
