AISI - Гляжусь в тебя, как в зеркало
— Мистика какая–то, — горько произнес княжич, — неужто, и правда, сестра незаконная.
— Мистика, не мистика, а только у твоего отца теперь спрашивать надо, — пробурчал графину Алексей Боровский.
— А с девкой–то что делать? — поинтересовался старый барон
— Ну как что, — начал размышлять Воронецкий, — с собой заберу. Не могу я ее тут оставить. Чтобы ею всякий помыкал, да и по углам зажимал. С моим–то лицом. А уеду завтра. Какой уж тут отдых. Сколько Вы хотите за нее, Иван Никитич?
— Да что за нее, не мой же человек. За припасы, что на нее ушли, это да, надобно ущерб вернуть.
— Отец, да о чем Вы! — возмутился молодой Боровский, — девка не Ваша, кормила ее Глотова из Ваших расчетов на одного. Не было Вам убытков. Пусть так забирает.
— Ну, пусть забирает, — согласился старый Боровский, — у меня еще предложение есть. Может, Вам Глотову купить, а Андрей Георгиевич?
— Да зачем мне старуха то? — удивился Воронецкий.
— Ну как зачем… она ж ее нашла. Может, больше меня знает, да не говорит. У себя над своими крепостными измываться не дам, а вот заберете — и делайте что пожелаете.
— Да я тоже не специалист по допросам, — возразил княжич. Но задумался.
— Да берите, берите, — ковал железо, пока горячо Иван Никитич, — Вы не смотрите что старая, крепкая она, коня на скаку остановит, дрова пилила в плотницкой еще пару лет назад. Да и груза перетаскала не меряно, и еще перетаскает. И от девки не отходила ни на шаг. Вам с ней и в дороге сподручней будет. Недорого возьму. Сто рублей серебром.
— Да Вы что, отец! — опять всколыхнулся уже шатающийся Алексей Иванович, — да за такую цену он мужика здорового купит, а тут старуха никчемная. Вы же девку молодую давеча за 50 продали. И вообще, она и моя крепостная тоже. И я ее Андрею дарю, как другу.
— Твоего тут пока ничего нет, — спокойно возразил сыну Боровский. И собирался сказать ему еще что–то, по всей видимости, не очень приятное. Но, в этот момент Воронецкий решил, что с него на сегодня неприятного достаточно. И заявил:
— Беру старуху за 70 серебром.
Старый барон тут же забыл о сыне:
— Ну, Андрей Георгиевич, помилуйте! Это за Глотову то, здоровую да сильную как лошадь, 70 серебром… Ну только ради Вашей дружбы с моим сыном, отдаю за 80. Себе в убыток.
Воронецкий встал с кресла и пошел к бюро, с которого уже почти стек на пол его друг. Подсунув ему под руку свое плечо, княжич повернулся в сторону старого барона:
— Прошу меня извинить, Иван Никитич, Алексей себя плохо чувствует, на воздух ему надо. А за старуху даю 70 или не покупаю. Честь имею, — закончил он и склонил голову. Потом развернулся и вышел, унося с собой друга.
— Договорились, 70 серебром. — выдохнул ему вслед дым из трубки старый Боровский.
Оля собирала вещи первой необходимости, которые им разрешили взять с собой в дорогу. Анна сидела на лавке у печи, враз поникшая и постаревшая, и не двигалась. Ее мир непоправимо рухнул во второй раз. Честно, без всякой утайки, она рассказала Ольге как хотела утопиться, но потом нашла девушку. Как сначала испугалась, а потом решила, что та — божий дар вконец отчаявшейся Анне. Наполнивший новым смыслом ее опустевшую жизнь. Чтобы ей, по слабости души, не довести себя до греха. Рассказала, что в придуманную для других потерянную дочь и сама никогда не верила. Но, от всего сердца хотела верить в чудо, что Ольгу никто в озере не бросал. Что оно само породило ее. Без сознания и памяти, как новорожденную. Для ее, Анны, спасения. Поэтому появление человека, который мог оказаться братом девушки, повергло ее в настоящий шок. Она не хотела верить в это. Сначала Ольга казалась рассерженной и хотела сказать Анне что–то резкое. Но передумала и сжала губы, так ничего и не сказав. Склонив голову набок, она разочарованно и растерянно посмотрела на Анну. Которая, устало и горько, смотрела на нее снизу вверх. Но почему–то казалось, что все равно как на маленькую. И только тогда девушка сказала ей, что не может сердиться на нее. Не видит причин. Но все равно сердится и не может объяснить почему. Возможно потому, что Анне ничего не известно о ее прошлом. О котором, она так надеялась узнать хоть что–то. Лицо Анны посветлело, но силы к ней не вернулись. Она так и продолжала сидеть на лавке, пока Ольга искала, чем себя занять, чтобы отвлечь от путаницы мыслей в голове. В этот момент к ним и нагрянул управляющий. И сообщил, что для выяснения таинственных обстоятельств, при которых нашли девушку, ей надо будет уехать в другое поместье. И Анна должна будет уехать туда же, поскольку у нее теперь новый хозяин.
Часть 6
Ничего существенного управляющий больше не сказал, и вскоре покинул избу. Анна была совершенно бесполезна. Она также безучастно сидела на лавке, никак не отреагировав на новости. Возможно, она их даже не услышала. Поэтому Оля собирала оба дорожных узла одна. Имея весьма туманные представления о том, что и как в таких случаях нужно собирать. Несколько раз она пыталась вовлечь в сборы Анну, заманивая ее тем что они не расстанутся и забирают их вдвоем, но все ее попытки терпели неудачу. Та только махала рукой и говорила, что ей все равно. Она все еще не пришла в себя от шока ее рухнувшего удобного мира и пыталась выстроить новый. Когда девушка закончила и села на лавку рядом с ней, чтобы прийти в себя, та вдруг заговорила. И сказала, чтобы Оля не волновалась, что если Анну с ней не разлучат, то больше той ничего не нужно. И тут Ольга закипела:
— А я?! Мне тоже ничего не нужно? Ты знаешь, сколько времени займет дорога? Что может понадобиться, если дорога будет длинной? Я не знаю. Я ничего не помню. Зато ты знаешь. И молчишь. Всегда. За это я и сержусь. Ты не думаешь обо мне. Зачем я тебе нужна?
Анна всплеснула руками, как будто очнувшись. И кинулась бегать по избе, перевязывая узлы. Теперь уже Оля неподвижно сидела на лавке и смотрела в язычок пламени свечи. Пытаясь упорядочить все произошедшее в этот день. И стараясь не думать о непонятном будущем. Когда Анна перестала бегать и завязала последний узел, они молча поужинали и легли спать. Утром за ними никто не пришел. И, не зная, как им быть, они занялись обычными домашними делами. А потом прибрали избу.
Пришли за ними только после полудня. За воротами стояла телега, запряженная лошадью. Кроме местного кучера и управляющего никого не было. Собственно, по причине отсутствия друзей и провожать–то их было некому. Даже если бы и предупредили соседей. Они поедут одни? — удивилась Оля. Почему–то она думала, что ее двойник поедет с ними, и уж никак не в телеге. Но, что она могла знать о дорожных порядках, если это первая на ее памяти дорога. Сначала телега ехала по знакомым местам. И Оля в последний раз разглядывала их, где прошел год ее жизни. Чувствуя, как будто какой–то кусочек души отрывается от нее и остается здесь. Еще она чувствовала горечь и сожаление оттого, что так и не попала на озеро. И она дала себе слово, что вернется сюда когда–нибудь. Как–нибудь. Чтобы все–таки попытаться что–нибудь вспомнить об этом озере. А потом начались места незнакомые. И девушку полностью поглотило любопытство. Анну происходящее никак не волновало, и она казалась спящей. До тех пор, пока телегу не догнал всадник. Дальше он медленно ехал рядом с телегой, чуть впереди. А Анна с тихой холодной ненавистью смотрела ему в спину. В конце концов, тот обернулся, сверкнув не менее холодным раздражением в глазах. Анна вскрикнула и перекрестилась, медленно скашивая глаза в сторону Ольги. А потом опять на всадника. И ненависть в ее взгляде сменилась ужасом и растерянностью. Она не могла решить, как ей теперь ненавидеть своего единственного настоящего врага. Который имеет лицо единственного по–настоящему любимого ею человека. Всадник велел кучеру остановиться. А потом остановился сам. И сверху вниз принялся рассматривать Ольгу неподвижным взглядом. И Оля, в свою очередь, тоже принялась разглядывать Воронецкого.
