Куклы - Марина Кравцова
— Спасибо…
Когда Сардо ушел, забрав с собой Марселу, Алекс вернулся к письменному столу. Он сказал, что хочет перечитать уже изданную сказку — и она действительно сильно манила его, словно хотела что-то приоткрыть в себе своему же создателю. Но ему показалось, что, может быть, сейчас… вот оно — долгожданное вдохновение, не упустить бы. Алекс давно уже бился над новой повестью, которая не давалась ему, ускользала из рук…
Нет. С полчаса Алекс Каэрэ, молодой, но уже весьма популярный, еще со времен учебы в Академии, писатель, просидел над чистым листом бумаги, то макая перо в чернильницу, то отбрасывая его. «Да, надо, как он… как Сардо… отречься от всего… и стать одержимым…»
«Ведь я знаю, кого любит Роза. Тебя, Алекс».
Проклятье!
Обхватив руками голову, Алекс неотрывно глядел на чистый лист… Если бы ты знал, Сардо… Но неужели ты не знаешь?.. Ты, скрипач, композитор, над песнями которого льют сладкие слезы девчонки, ты, чьей восходящей звездой восторгаются солидные знатоки музыки со всех восьми островов?.. Неужели ты не знаешь?! Какая это пытка — смотреть на чистый лист, понимая, что ничего, ничего… Что родник, бьющий в твоей душе с такой энергией и силой — неожиданно иссяк. Потому что есть нечто, что засоряет источник. Потому что не всякая любовь рождает вдохновение.
Раздался звон дверного колокольчика… Что это? Сардо что-то забыл?
…Сначала Алекс подумал, что перед ним цветочница. Нестарая еще женщина самой заурядной внешности, худая, с проседью в темных волосах. В чепце и в простом платье, в руках — корзина с цветами. Кажется, это тюльпаны? Черные?!
Но… зачем цветочнице являться к нему на ночь глядя, с товаром в руках?
— Вы ошиблись, сударыня, — заявил Алекс не слишком-то любезным тоном. — Я вас не ждал, цветов не заказывал.
— Вы меня ждали. Позвольте, я пройду.
Эти слова, произнесенные приглушенно-мягким голосом, почему-то сразу же убедили молодого человека. А может быть, ему почудилась во всем этом какая-то загадка — как же он любил загадки…
Алекс проводил женщину в свою гостиную — изысканную, в фиолетово-темных тонах — и предложил присесть. Любопытство, а также некоторые опасения, всегда порождаемые непониманием чего-либо, побудили его быть вежливым с незваной гостьей.
Но присаживаться она не стала.
Вместо этого ее суховатые руки протянули Алексу корзину.
— Я могу вам помочь. Возьмите цветок.
— Мне цветов не нужно, — он невольно стал подражать ее голосу… глухому… как ночь.
— Вам нужна свежесть идей, вам нужны новые мысли. Вдохновение — вот что нужно вам.
Он неожиданности Алекс даже слегка приоткрыл свои строго очерченные, обычно крепко сомкнутые губы. И ничего не ответил.
— Где та причудливая страна странных образов и мечтаний, в которой вы нашли свою историю? Ту, что никак не можете закончить.
Он ответил. Сам не понимая, зачем… словно зачарованный…
— Во сне… Во сне пришел ко мне этот сюжет.
— Сны — беспредельны и непостижимы, нет ничего невозможного для сна… И кто же ткет их причудливую ткань — мы ли сами или нечто иное? Вы хотели бы вновь увидеть во сне сюжеты чудесных историй?
— Что? О чем вы говорите?
— Вы могли бы увидеть еще много интересных снов… Богатство ощущений и бездна сокрытых в разуме тайн не должны пропадать даром.
— Но это… — Алекс попытался по обыкновению усмехнуться, и ему удалось. — Как-то странно все это звучит.
— Не бойтесь. Просто возьмите цветок.
Женщина достала из корзины и протянула ему… да, действительно черный тюльпан.
— Но я не хочу.
Это прозвучало неожиданно резко, но Алекс словно вырвался из мягкого плена…
— Я смогу сам творить свои истории. Из своих собственных чувств, из моей души и разума. Мне не нужна… опора.
— Как пожелаете. Но если вы передумаете…
— Подождите.
Он сам не понял, почему задержал ее.
— Возьмите у меня цветок, сударь, — все так же мягко повторила женщина, вновь погружая юношу в какую-то фантасмагорию…
Алекс протянул руку. Его длинные белые пальцы слегка подрагивали, но стального цвета глаза были полны решимости. Гладкий стебель тюльпана лег в его ладонь…
— Как я… что я теперь должен делать?
— Просто, ложась спать, подумайте о том, что хотите увидеть. Вы сами все узнаете. Прощайте.
Алекс осторожно тронул кончиком пальца глянцевую головку тюльпана. Прекрасный строгий бутон был красновато-черным, прохладным на ощупь.
— А цветок… не завянет?
Никто не ответил. Алекс поднял голову — женщины не было рядом.
Он долго смотрел в мрачный дверной проем. Тень пробежала по его худощавому лицу.
— Колдунья…
Вопросы без ответов
Серж не очень-то хотел идти на вечеринку к Марии, а на деле явился раньше всех.
Так случилось, что в тот же день в столицу неожиданно приехала Рения и с утра вызвала сына письмом.
Дом, который госпожа-врач недавно приобрела на главном, Хрустальном, острове, располагался недалеко от центра, между Четвертым и Пятым мостами. Сержу он был по вкусу, напоминал ему родной лес — этот небольшой уютный домик, матово-синий, украшенный не цветами, но северными растениями — длинными, ветвистыми… И на балконе красуются в кадках не цветочные кусты, но строгие хвойные деревья.
Серж был счастлив вновь войти в этот дом, наполненный запахом хвои, счастлив подняться по весело скрипевшей спиралевидной лесенке на второй этаж. Счастлив был поцеловать изящную, но крепкую кисть материнской руки, прежде чем Рения засмеялась и запросто обняла своего старшего отпрыска.
— Как я же я по тебе соскучилась, — сказала она после всех приветствий, когда сын расположился напротив в кресле у камина.
Они долго говорили о том, о сем. И наконец Серж задал вопрос, который не мог не задать.
— Альсени… Ты ведь лечила ее, ты должна была хорошо ее знать. Было ли в ней что-то, чего не видели другие?
— Не могу сказать. Я ее лечила… пыталась… но знала плохо. Понимаешь, есть такие натуры, робкие и гордые, очень скрытные. Возможно, болезнь наложила на характер девочки отпечаток. Но и от природы в ней было нечто такое…
Серж опустил глаза. Он никогда не рассказывал матери о том, какое на самом деле впечатление произвела на него Альсени…
— Я понимаю, почему ты заговорил о ней, — продолжала Рения. — Мне тоже от сердца жаль эту девушку. Она не была счастливой. И не только из-за болезни. Замкнутая, немногословная… мне казалось порой, что она носит в себе еще и какую-то другую боль. Даже удивительно, какой светлой и беззаботной была при этом ее кукла.
Видимо, что-то отразилось на
