Принадлежащая (ЛП) - Карлайл Лилиана

В конце концов, одна пара шагов снова входит в комнату, и они не принадлежат Стефану.

Я смотрю на черные ботинки со стальными носками, мое дыхание учащается.

— Итак, ты новая сучка?

О, Боже.

Это кошмар. Должно быть, я умерла в больнице, и теперь я заперта в чистилище.

Я молчу, отказываясь смотреть на него.

— Я задал тебе гребаный вопрос.

Мои руки дрожат, но я продолжаю смотреть на книжную полку.

Пожалуйста, помогите мне.

Я не знаю, кого я зову. Я просто знаю, что мне нужно уйти от этого человека.

Огонь распространяется по моей коже головы, когда он дергает меня за волосы, поднимая на ноги, а я визжу.

Его глаза мутно-карие, светлая кожа покрыта красными пятнами. Потрескавшиеся губы растягиваются в усмешке, когда он оценивает меня.

У меня перехватывает дыхание, когда его глаза блуждают по моему лицу и телу. — Ничего особенного, — усмехается он. — Тогда ты, должно быть, классно трахаешься. Иначе он не держал бы тебя рядом.

Он тихий, говорит приглушенным голосом, как будто не хочет, чтобы Стефан знал.

Кричи. Кричи.

Он наклоняется ко мне, пока я не оказываюсь прижатой к стене. — Он больше не позволяет нам прикасаться к ним, — шепчет он, его несвежее дыхание обдает мое лицо. — Так почему же он тебя держит?

Его рука блуждает по моему телу, останавливаясь на груди, чтобы болезненно нащупать меня.

Я больше не замираю от страха.

Мой кулак горит с того дня, но я слежу за тем, чтобы он соприкоснулся с его щекой. Это почти не причиняет вреда, но этого достаточно, чтобы я оттолкнула его и повернулась, чтобы убежать, когда он рычит.

Я влетаю прямо в Стефана, который подхватывает меня на руки.

В его глазах ненависть, но она направлена не на меня.

— Уходи, — рявкает он Гарету, который хмурится.

— Она капризничала. Она…

— Уходи. Мы поговорим.

На мгновение наступает тишина, когда Стефан отпускает меня, и я отступаю от них обоих. Неохотно Гарет выходит через парадную дверь, и Стефан следует за ним.

Я подкрадываюсь к окну и выглядываю сквозь жалюзи, отчаянно пытаясь подслушать их разговор.

Но они не говорят.

Прежде чем Гарет успевает заговорить, Стефан достает пистолет и стреляет ему в голову.

ГЛАВА 8

МИА

БАХ.

Гарет падает на землю, из затылка его вырывается красная струя. Вокруг его головы собирается лужа крови, которая с каждым мгновением становится все больше. Стефан молча смотрит на него сверху вниз, прежде чем засунуть пистолет обратно в штаны и направиться к двери.

Я должна снова встать на колени.

Но адреналин струится по моим венам, а по лбу стекают капли пота, когда Стефан открывает дверь и тихо закрывает ее за собой.

— Он причинил тебе боль? — Он лает, его глаза лихорадочно сканируют мое лицо. — Миа. Он причинил тебе боль?

— Едва ли, — шепчу я, и он уходит прочь от меня.

Я ошеломленно следую за ним, когда он идет на кухню. Я в замешательстве смотрю на него, пока он спокойно моет руки, а затем вытирает их полотенцем.

Он убил человека за то, что тот прикоснулся ко мне.

Никто никогда не защищал меня. Никто не потрудился защитить меня, не говоря уже о том, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Учителя пытались, когда я была моложе. Но когда они задавали слишком много вопросов, моя мать заставляла меня менять школу.

Никто никогда не был на моей стороне долго.

И все же Стефан убил одного из своих людей ради меня.

— Хочешь, я помогу тебе убраться? — Я выпаливаю эти слова, прежде чем могу остановить себя, мой голос дрожит. — На твоей подъездной дорожке останутся пятна.

Что за нелепые вещи ты говоришь.

Я определенно в шоке.

Он выключает мойку и поворачивается ко мне, его глаза на мгновение расширяются. — Нет. У меня есть люди, которые это сделают, — медленно говорит он.

Я киваю.

— Этого не должно было случиться, — говорит он. — Я приношу свои извинения. У всех строгий приказ не прикасаться к тебе.

Я сглатываю. — Хорошо, — шепчу я.

Потому что что тут сказать?

Благодарю вас за то, что ты убил кого-то у меня на глазах?

Ничего бы этого не случилось, если бы он просто…

— Никто мне не поверит, — тихо говорю я. — Если ты меня отпустишь. В любом случае, у меня нет причин кому-либо рассказывать.

Его глаза темнеют, и он подходит ко мне, приподнимая бровь.

— Тебя не было в больнице более двадцати четырех часов, — говорит он как ни в чем не бывало. — Твои родители, должно быть, уже заявили о твоем исчезновении.

Я смеюсь над его нелепым заявлением.

Он многого обо мне не знает.

— Вы оказали моей матери услугу, — говорю я с горечью. — Я обещаю вам; никому не будет дела, если я пропаду.

Мое заявление застает его врасплох. Он хмурится. — Что ты имеешь в виду?

Я колеблюсь, но только на мгновение.

Пришло время мне поделиться своими секретами с кем-то еще, даже если это мой похититель.

Адреналин все еще бурлит во мне, и почти невозможно не выболтать ему правду.

— Моя мать ненавидела меня с того дня, как я родилась, — говорю я. — Мой отец бросил ее из-за меня. Так что нет, я обещаю тебе, никто не поверит мне, если я попытаюсь рассказать им, что произошло. По крайней мере, не тем людям, которым должно быть не все равно.

Его взгляд смягчается, всего на мгновение, и его запах меняется. Он пахнет так же восхитительно, как и раньше, но ярость сменяется…

Сострадание. Забота.

Альфа заботится о нас.

Моя внутренняя Омега радуется, радуется, что он не отверг нас после того, как раскрыла нашу правду.

Он явно ждет от меня подробностей, но одновременно с ним я замечаю кровавое пятно возле воротника его рубашки.

— Если ты замочишь ее в уксусе на тридцать минут, а затем смоешь холодной водой, оно должно выйти, — бормочу я, прежде чем повернуться и уйти обратно в свою комнату.

Я ожидаю, что он окликнет меня или отдаст мне приказ.

Он этого не делает.

ГЛАВА 9

СТЕФАН

Я облажался.

Я никогда не ожидал, что Гарет поднимет на нее руку. Становление на колени было просто проверкой, сможет ли она подчиниться мне, когда это будет абсолютно необходимо.

А потом Гарету пришлось все испортить.

Простой телефонный звонок заставил меня отойти, пока он доставлял вещи в ее спальню, и я почувствовал ее страх еще до того, как смог увидеть, что происходит.

Этот ублюдок прикасался к ней.

Четкие приказы, как только я сменил Маркуса, были простыми.

Не прикасайтесь к товарам. Не травмируйте товары.

И вот он появился, лапая Мию — Омегу — прежде, чем я успел выйти из комнаты.

Люди проверяют мои границы и бросают вызов моим правилам, чего просто не может быть.

Мне нужно было подать пример, и я был более чем счастлив сделать это снова с Гаретом.

Один телефонный звонок, и его тело будет вывезено с территории менее чем за двадцать минут.

Я убивал ради нее.

Предполагалось, что это будет бесстрастный поступок, направленный на то, чтобы отправить сообщение, но моя ярость нажала на спусковой крючок.

Я был счастлив наблюдать, как Гарет безжизненно падает на землю.

Она такая хрупкая по сравнению с ним — а он обращался с ней меньше, чем с собакой.

Я прокручиваю в уме ее комментарии, планируя предстоящие дни.

Конечно, она подверглась насилию. Ее реакция имеет смысл — она не убежала от меня с криками, и она даже предложила помочь убрать кровь.

Она также недоедает. Моя рука легко обхватывает ее запястье, а ее скулы землистые и впалые.

Ей нужно больше есть.

Я рычу от разочарования. Нет времени на сострадание. Я взял ее по прихоти, зная только, что не смогу вынести вида ее раненой.