Дикие надежды - Энжи Собран
«Не время грустить, пора работать», — решительно задвинула девушка накатившую было тоску куда подальше.
Кухня уже жила своей жизнью. Гудела, точно разворошенный улей, десятками разговоров, что смолки, едва девушки спустились.
В установившейся тишине уже знакомая старуха обернулась к ним:
— Гара, проводи этих двух к Сорнаку, они видать дорогу забыл. Ты, — толстый палец уставился в Розеа, — брысь мыть посуду. Ты, — она перевела палец на Меррит, — отнеси еду иржистам.
Девушка огляделась, но так и не поняла, куда ей идти.
— Ведра в пристройке, — гаркнула старуха.
— Там, — шепнула стоящая рядом девушка и незаметно ткнула пальцем. Подняв тяжелые ведра с помоями, Меррит скользнула в приоткрытую дверь.
В воздухе стоял серый туман, и мглистая сырость сразу же пробрала девушку до костей. Под ногами после ночного ливня хлюпала вода. Было так скользко, что девушка тут же поскользнулась, окатив расплескавшимися помоями проходящих мимо стражей.
— Иржистово семя! Смотри куда прешь! — вызверился один из них.
Девушка стушевалась, потупилась, ощущая, как жар стыда за собственную неловкость, прилил к щекам.
— Тшш, не пугай служаночку, Брант. Подумаешь пара капель, — стирая попавшие на него капли, капитана окинул взглядом тонкую фигурку девушки в бесформенном платье, с удовольствием отмечая наличие всех приятных округлостей в нужных местах. Но взгляд его зацепился не за тонкую талию и высокую грудь, нет все это он отметил мимоходом, а за лицо девушки — утонченное, миловидное с ярко-красным точеным ртом и огромными фиалковыми глазами. — Помочь?
Оторвав глаза от грязной земли, Меррит несмело улыбнулась своему защитнику.
— Что уже запал, Верт? — хохотнул один из стражей, панибратски хлопнув капитана по плечу.
Что ответил капитан на эти слова, Меррит не слышала, поспешив поскорее скрыться с глаз стражей, что хохотали и свистели ей вслед.
«Безликий, ну какая я же я — дура», — пронеслось в голове девушки, что никак не могла успокоить забившееся чаще сердце. И было бы от чего… От взгляда с поволокой и чарующей улыбки очередного повесы.
Почесав руку, Меррит разражено плюхнула помои в кормушку и чуть не упала под ноги спешащих к еде иржистов. Подхватив ведра, вернулась в кухню. И снова день превратился в бесконечное: «принеси, подай, отмой, почисти». За всей этой суетой девушка даже сбегать в туалет не успевала, не то, что познакомится с другими обитателями замка.
— Гара, отнеси обед знахарке, — прокричал влетевший в кухню чопорный мужчина в темно-коричневом камзоле.
— Не пойду я, — отозвалась сухонькая помощница кухарки и косо взглянула на задумавшуюся Меррит: — вон пусть новенькая идет к этой ведьме.
Все мигом прекратили работу и уставились на ничего непонимающую девушку.
— Что ж пусть она, — цокнул мужчина и так же стремительно вылетел.
— Будь осторожна, а то проклянет, — шепнула Меррит та же девушка, что помогла утром, передавая тяжелый поднос. — Она живет в подземелье третьей башни. По коридору налево, через три двери направо, потом еще раз налево. Увидишь крутые ступеньки, тебе по ним в первый пролет, — скороговоркой произнесла девушка.
— Ну? Чего ждешь? Ступай уже, — подогнала Меррит Гара.
Под устремленные на нее взгляды работниц девушка шагнула в темный коридор. Подземелье третьей башни… Легко сказать. Девушка не сомневалась, что заплутает. Она уже не раз усомнилась в своем решении — родительский замок не спешил делится тайнами и воспоминаниями. Но путь к подземелью отыскался на удивление легко.
Знахарку Меррит заметила сразу — высокая женщина в длинном черном платье, суетилась возле заставленных склянками полок. На столе, недовольно бурча, кипел котелок выплескивая через верх какую-то фиолетовую гущу. Развешенные под потолком вязанки сухих трав чуть покачивались, потревоженные сквозняком и бурлящим паром. Свежий, пряный, чуть горьковатый аромат витал в воздухе, забивая дыхание. Именно он и стал той верной подсказкой, что указала путь.
Резко хлопнула дверь за спиной, отрезая путь. Меррит вздрогнула он неожиданности. Поежилась от налетевшего холодного ветерка.
— Ну чего встала? Проходи уже. Я и так слишком долго тебя ждала. Уже и не верила, что дождусь. Если бы не сестра…, - не оборачиваясь, произнесла знахарка резким каркающим голосом. — Да поставь ты поднос уже. Негоже ее светлости еду слугам разносить. Пусть даже я и была первой, кто взял тебя на руки. Ну, вот… Нашла-таки, — воскликнула радостно, вертя в руках пузырек.
Метнулась с проворностью молодухи и капнула пару золотистых капель в котелок. Тот голодно заурчал, принял капли с довольным причмокивание и вспыхнул, озарив помещение золотистым цветом.
— Чего ждешь? — окликнула засмотревшуюся Меррит знахарка.
Девушка повернулась и столкнулась с неестественно белыми с розовым отливом глазами, подслеповато смотрящими на нее. Белая, как парное молоко, кожа, словно притрушенные снегом ресницы, прямые платиновые волосы, светящиеся в темноте, — необычная внешность знахарки запала в сердце, шевельнулась неясным воспоминанием в душе.
— Застыла чего? Узнала, что ли? — посыпались на Меррит вопросы.
Девушка молча качнула головой, но вспомнив полуслепой взгляд озвучила.
— Нет. Вы меня с кем-то путаете.
— И с кем я могу тебя путать? Чай не я тебя в этот мир привела? Не я встречала? — усмехнулась знахарка. — Да и много ли ты встречала простолюдинок, говорящих как ты?
Меррит пожала плечами. Она сама заметила, что ее речь отличается от речи, выросшей в городке, Розеи. Что уж говорить про выросших в деревне Арнаю и Зараю? Но ничего поделать с этим не могла — только молчать, прислушиваться и семь раз думать перед ответом. Последнее давалось нелегко — сколько бы Меррит не учила себя сдержанности, но это явно была не ее сильная черта. Как и терпеливость.
— Язык проглотила? — продолжала тем временем вещать знахарка. — А маленькая такая говорливая была…
— Вы ошиблись, — воровато оглядываясь по сторонам (не услышал ли кто?), уверенно отрезала Меррит. — Я простая служанка…
— Повторяй себе чаще, Ди, может и поверишь, — знахарка расхохотался и, видя, что Меррит оцепенела, прибавила: — Так же называл тебя, отец?
Упавший из маленького оконца под потолком луч, высветил лицо знахарки, покрытое едва заметной паутинкой морщин, и вернулся обратно, сияя сквозь радужную оболочку глаз,
