Цвет ночи (СИ) - Грин Алла

Я тянусь к нему, всем телом, подпрыгивая с места, прошу, как просят обычно дети взять их на руки. Но он не делает этого. Мне, мне взрослой, становится понятно, что это наше первое не знакомство, но контакт с ним. Настоящий. Затем гостиную настигает шум ветра и на несколько мгновений меня ослепляет солнечный свет…

Ребёнок, всё та же кучерявая черноволосая девочка оказывается где-то, где много воды. Однако, она уже чуть постарше. Передо мной расстилается озеро, и я ползу к переливам воды, сверкающим бликами от летних ярких лучей. Впереди словно рассыпаны блёстки, и они меня манят. Я пытаюсь быстрее добраться туда на четвереньках, но неожиданно на пути вырастает преграда. Высокий неулыбчивый мужчина. Ян. Он склоняет голову на бок, с любопытством разглядывая меня.

«Что ты делаешь здесь одна?» — спрашивает он.

Я ещё не могу ничего ответить. Я по-прежнему слишком крошечная и неразумная. И на этот раз я начинаю плакать, потому что мужчина не даёт мне сделать то, чего я хочу. Добраться туда, куда я хочу. Он закрыл своим высоким силуэтом все блёстки. Не сдаваясь, я пытаюсь обогнуть его ноги и добраться до цели. Меня не пускают, а я не сдаюсь. Яну приходится наклониться и взять меня на руки. Откуда ни возьмись, бросив пустое ведро на песок, появляется мама. Она летит к нам. Со страхом. Вероятно, не найдя меня там, где оставила несколько минут назад. Мама протягивает руки, но Ян меня не отдаёт.

«Она была почти что в шаге от воды», — спокойно говорит он, в своей невозмутимой манере холодно обвинять.

Мама плачет. Я тоже. А Ян — поворачивает голову ко мне. Его глаза внезапно загораются синим светом — я впервые вижу это. На миг замолкаю, слёзы перестают скапливаться в глазах, тихо стекая по розовым пухлым щекам, и я заворожённо смотрю на яркий свет. Меня больше не интересуют блёстки на воде. Меня увлекает необычайное ультрамариновое мерцание. Однако, оно слишком быстро потухает. В первую же секунду, когда понимаю, что оно исчезло — рыдание возобновляется. Мой крик оглушает, мужчина морщится, словно в раздражении, от которого радужки на короткий миг вспыхивают, будто разряд молнии. Мигание отвлекает меня, и я начинаю успокаиваться. Ян чуть нахмуривается, удивляясь, подмечая мою перемену в настроении, улавливая взаимосвязь. И повторяет мигание глаз до полного прекращения режущего слух рыдания.

А затем реальность вокруг тускнеет, озеро накрывает пеленой пустоты, как покрывалом, мама исчезает из поля зрения и остаётся лишь Ян. Ультрамариновый цвет вспыхивает в последний раз и меня взрослую, наблюдающую со стороны, силой вбрасывает в собственное тело. Я зажмуриваюсь, ощущая головокружение, и распахиваю глаза…

Мир уже не такой огромный. А я — больше не ребёнок. Я высокая. Кажется, я взрослая. Пышная чёлка чуть застилает мне обзор, а кончики длинных волос достают почти что до талии. Значит, мне примерно четырнадцать лет. В моих руках ошейник Кинли. Я твёрдо знаю, что ищу его — хотела посадить проказника на поводок, потому что тот мал, а его голова полна безрассудства — он всё ещё бросается на цмока, свирепо размахивая крыльями, когда тот появляется здесь, и это слишком скоро может плохо закончиться. Но я его нигде не нахожу. Оставляя ошейник на шезлонге, спешу в дом: влетая в кухню, уже вижу Яна. Рядом с ним стоят мама и папа — они болтают. Его не было пару недель, он уезжал. А я его ждала. Теперь меня переполняют радостные чувства.

«Ты мне что-нибудь привёз?» — сходу выпаливаю я, не успев поздороваться, широко и весело улыбаясь.

Ян отвлекается от родителей, морщится и цедит, словно обращаясь вовсе не ко мне:

«Её кто-то вообще воспитывал?»

«Ты», — говорит отец.

Он вопросительно и с недовольством смотрит на папу. Тот невозмутимо пожимает плечами, и повторяет, не отказываясь от сказанного.

«В том числе ты, Ян».

Я вижу, что их всех беспокоит моё поведение. Я и сама замечаю, что чересчур поддалась эмоциям и повела себя некрасиво. Да, я привыкла к его постоянным подаркам и особенному вниманию. Привыкла настолько, что на этот раз почти потребовала его — непринуждённо, беззастенчиво, как нечто само собой разумеющееся. Мне не стоило говорить ничего подобного.

Вмиг замираю. Мои губы больше не растянуты в улыбке — они ровная сплошная нить. Мне неловко и стыдно, и я стараюсь спрятать глаза.

Ян негодующе качает головой, но видя, что я расстроилась, смягчается и сам идёт на сближение.

«Ну и что ты думаешь я тебе привёз?»

«Ничего?» — поникшим голосом спрашиваю я.

Ян уже по-доброму усмехается, удовлетворённый тем, что небольшой урок на меня подействовал. Его радужки окрашиваются ультрамариновым пламенем.

«Чуть больше, чем ничего».

Настроение улучшается. На моём лице возникает ликование, словно как у той малышки, из воспоминания ранее, и я шагаю к нему навстречу, но спотыкаюсь о нечто, резко возникшее под ногами. Меня уносит куда-то в пустоту, разверзшуюся посреди кухни, в прорехе воздуха и пространства, и последнее, что я вижу — как вспыхивают и потухают синие глаза, а затем я делаю кувырок через необъяснимую серость реальности и попадаю во мрак…

В нём жарко и сухо. Делая поверхностный вдох, поднимаю веки, и передо мной всё ещё стоит Ян. Но его глаза — горят не синим, а… красным. Он одет в чёрную клубящуюся тень, за его спиной развивается длинный плащ, а вокруг-почти нет света. К тому же я — больше не я. Понимаю это, замечая, как по моим плечам струятся длинные белые волосы. Осматривая руки, осознаю, что они мужские, и первое, что приходит на ум — Константин. Я Константин. И почему-то нас с Яном разделяет решётка. Он снаружи, а я — заперт. Где-то глубоко внутри меня присутствует убеждённость в том, что именно Ян меня и заточил сюда.

Медленно поворачивая голову влево, я нахожу в соседней клетке Валентину. За спиной Яна — ещё двое пленников. Лицо одного из них не могу различить из-за тени, а другого — получается. Девушка, молодая, почти ничем не примечательная — русые, словно серые волосы, бесцветные глаза, узкое лицо с заострёнными скулами. Фигура Яна приближается ко мне на шаг и перекрывает обзор. Алый цвет его радужек упирается в меня, рассеивая моё собственное зрение. Оно меня подводит: я вижу следующую галлюцинацию, мимолётный нечёткий обрывок…

Я снова у озера, и я больше не Константин. Я в стороне, вне его тела. И это озеро — не Червоное, не на моей ферме, а другое, которое я уже посещала… в другом своём сне. Мягкая зелёная трава, синий, насыщенный оттенок неба и лазурный воздух, окружающий нас. Я попала в свой прошлый — синий сон. Рядом с Константином, красивым Константином, в облике человека, сидит девушка с золотистыми локонами. Некая загадочная Алена. Она что-то говорит ему, но я не слышу, что именно. Будто выключили звук. Протягивая руку, девушка показывает ему свою рану на ладони — резанную и глубокую. Рядом с ней лежит окровавленный серп. Константин что-то отвечает ей, тоже беззвучно. А я не могу оторваться от красного цвета застывших капель. Он заполняет собой всё, и багровеет, превращаясь в чёрный. Я проваливаюсь в эту тьму и резко просыпаюсь от обманчивого ощущения падения с высоты.

Я уставилась в потолок и следила за узорами, которые рисовал танцующий огонь зажжённой свечи. Мысли витали где-то далеко, всё ещё в тех видениях, парили над кроватью, преодолевая пышную ткань балдахина, пробивая потолок и настигая верхних этажей замка, преодолевая крышу и смешиваясь с ночной тьмой, с ясным беззвёздным небом. Мне понадобилось несколько минут, чтобы опомниться.

Не смотря на отсутствие сонливости, я, тем не менее, быстро уснула снова; моя нервная система была перегружена и почти аварийное выключила меня, как только голова приложилась обратно к подушке. Однако, сон не был настолько глубоким, как того хотелось. Навязчивые картинки повторяющихся сновидений то и дело всплывали в моей голове, не давая полноценно отдохнуть.

Когда я окончательно проснулась, то всё ещё обдумывала их, стараясь не зацикливаться. Впечатления, которые невольно настигали меня в нави, порождали фантазии о Яне, как о чём-то зловещем, чего я была убеждена, не могло происходить на самом деле. Совсем недавно мне открылась другая его сущность, и, похоже, меня тревожило то, что, на самом деле, он не тот, кем я его считала всю жизнь, и по сути, были мало по-настоящему знакомы друг с другом, хотя он был рядом и был ближе, чем многие, приличное количество лет. А вот Константин и его Алена — что ж, он здорово меня напугал при первой встрече, утащив в своё логово на болоте, желая добавить меня, как приправу, в свой грибной суп. Не знаю, что случилось с той девушкой — Аленой, но вероятно, он когда-то любил её, но она куда-то пропала. Её не стало? Как совсем недавно не стало Роксоланы. Почему-то, в бреду собственных иллюзий, от одинокого скитания по лесу в окружении костомах, он спутал меня с ней, и кажется, теперь я попросту боялась, что он сделает это снова. Белый дракон, в которого в прошлый раз он обратился в похожем видении, в драконью форму, которая действительно была у него до костяного образа, по словам Гая — этот цвет предсказуемо повторял цвет его волос.