Тайны пустоты - Валентина Ильинична Елисеева
Ей не хотелось возвращаться на базу и затем терять время на долгий обратный путь сюда же, а палатка со спальным мешком позволяли серьёзно сократить длительность её завтрашнего перехода. Спустившись с каменного плоскогорья в редкий зелёный лесок, укрытый склоном от сильного ветра, Таша взялась разбивать лагерь, тихонько ругаясь на комаров, от которых не спасали никакие репелленты. Складывалось впечатление, что запах химии не то что не отпугивает насекомых, а привлекает их! Комары двадцать первого века решили шагать в ногу со временем и дружно одобрили синтетические добавки к основному блюду?
Летнее солнце Заполярья медленно и неохотно клонилось к горизонту, всячески намекая, что оно скроется лишь на час и по нему не успеешь соскучиться. Костёр трещал, чай в котелке заваривался, добавляя насыщенных ароматов вечернему воздуху.
– Правильно палатку в пещере с подветренной стороны разместила: так дым в неё не набьётся, – раздался скрипучий старческий голос, заставив Ташу подскочить на месте. Обогнув утёс, выбранный для стоянки на ночь, к костру вышел охотник: ненец Хадко.
– Не первый раз в походе. Садись, угощу, чем бог послал.
– Дык он тебе одни консервы с сухарями посылает, – демонстративно поморщился старик и хитро прищурился.
– Не только, – покачала головой Таша, выдержала паузу и насмешливо продолжила: – он ещё тебя мне посылает. «Съел охотника – спас медведя» – слышал такой девиз эколога?
– Да больной тот медведь был, больной, мне разрешение на его отстрел выдали, – отмахнулся Хадко. – Я ж к тебе с добром, а ты всё с медведем...
– Шучу, шучу. А что за добро у тебя такое?
– Мясо на шашлык. Оленье! Олень домашний, брат угостил. Хотел с тобой на базе перекусить, а пришлось, как дурню последнему, в горы со своим мясом идти.
– Удивительно, как ты меня нашёл, – присвистнула Таша.
– Если б ты не топталась везде, как неуклюжий слон, вот тогда бы трудно найти было. Держи добычу, женщина, готовь ужин мужчине!
– Спасибо, сейчас всё устрою. У меня для тебя тоже подарок припасён.
Хадко восторженно ахнул, рассматривая протянутый ему кусок плотного белого картона, на котором мастерски был изображён он сам.
– Я думал, ты только птиц болотных рисуешь.
– Птиц я рисую для дела, а друзей – для души, – улыбнулась Таша, смотря, как бережно прячут за пазуху сделанный ею портрет. – Доставай кружку, чайку попьём, он как раз закипел. Шашлык – дело хорошее, но не быстрое.
Ненец подозрительно принюхался к идущему от костра аромату и недовольно спросил:
– Что у тебя за дрянь в котелке булькает? Индийский чай? Тебе что, наших трав мало, чтоб аж из Индии их тащить? Выплёскивай ведьмино варево, я скоро с нормальным чаём вернусь. На-ко, накинь пока мою одёжу – у нас конец июля не то, что в Москве, все печёнки отморозишь.
– Почки, – машинально поправила Таша, но охотник уже скинул ей на руки свой колоритный верхний наряд из оленьих шкур и исчез за деревьями налегке, прихватив с собой ружьё: самый «необходимый» инструмент в охоте за травами! – Зайцев сам потрошить будешь! – Откликнулось ей только еле слышное эхо и, закутываясь в тёплую парку, Таша пробурчала: – Спасибо, амулетами своими не обвешал.
Костёр весело затрещал, когда в него подкинули дров. Вскоре место котелка заняли прутики с нанизанными на них кусочками мяса. Заметно похолодало, и Таша накинула на голову капюшон, отороченный беличьим мехом. Белки и домашние олени не являлись охраняемыми видами животных, но она всё равно предпочла бы свой пуховик, если б не боялась обидеть старого Хадко. Таша сильно сдружилась с местным старожилом, любила слушать его истории и делилась с мудрым собеседником своими заботами. А забот было много... Как выяснилось вскоре после окончания университета, эколог – не самая безопасная профессия, и речь вовсе не о долгих экспедициях в дикие и загрязнённые места страны.
Таше вспомнилось, как сразу после получения диплома её присоединили к группе по борьбе с борщевиком, от которого страдали многие регионы России. Казалось бы, для хорошо оснащённых техникой отрядов людей заросли высоких растений не должны представлять проблему в плане ликвидации. Люди успешно вырубают тайгу, с травой-то справиться куда проще! В первый раз совершая контрольный обход обработанных участков, Таша отыскивала все затесавшиеся в кустах побеги борщевика, указывала на них работникам и подробнейше объясняла, что главное в их деле – не дать ни одному растению перецвести и высыпать семена на землю. Работники в костюмах химзащиты слушали её угрюмо, добивали борщевик в кустах вяло и вечно где-то что-то пропуская. Терпеливая Таша раз за разом обходила с проверкой обочины дорог и раз за разом отыскивала растения, ускользнувшие от взоров команды уничтожителей, а на следующий день рабочий контракт с ней... расторгли. В пояснение сказали, что в её услугах не нуждаются и она исключена из группы по борьбе с борщевиком. Растерянная Таша недоумевала до тех пор, пока не наткнулась в газетах на информацию, что области в прошлом году выделили пять миллионов рублей на борьбу с борщевиком, в этом – десять. В кустах вдоль обработанных химическими реактивами обочин белел цветущий борщевик, а официальные лица бойко рапортовали об успешном раунде борьбы с сорняком-захватчиком и слёзно молили Москву выделить на следующий год ещё двадцать миллионов, чтобы окончательно его искоренить! Плохое зрение проверяющих итоги работ нашло логичное объяснение.
– Если получаешь деньги за то, что чего-то не замечаешь, то и впрямь бывает трудно это заметить, – пробормотала Таша и поворошила угли костра.
К сожалению, истории, подобные этой, повторялись с удручающей регулярностью. Складывалось впечатление, что экологи нужны стране для двух дел: написания «правильных» заключений и разрешительных бумаг, а затем – для борьбы с последствиями этих разрешений. Вот и сейчас она попала в знакомый переплёт, отказываясь подписывать настойчиво подсовываемые ей документы. Однако Наталья Грибнёва давно уже не была вчерашней студенткой и научилась противостоять агрессивному давлению лиц, равнодушных к судьбам природы. Артём Пыряев может сколько угодно с пеной у рта доказывать необходимость немедленной разработки месторождений сфагнового торфа – она не уступит ни пяди, ни дня! Средства на освоение месторождений были
