Старый город - Татьяна Бегоулова
Глава 4
Когда стены Старого Города скрылись из виду и свет луны, пробивавшийся сквозь кроны деревьев, не мог разогнать надвигавшуюся тьму, путники сделали привал. Сидя у костра, они понуро молчали. Спать не хотелось.
Яволод прислушивался к себе и с удивлением обнаруживал чувства, доселе не ведомые ему. Он, впервые в жизни, злился и досадовал на своих друзей. Раздражение то и дело закипало в нем. И еще он ревновал. Ревновал ту каменную девушку к Мурашу и Пересвету. Ему не нравилось, что они смотрели на нее, любовались ею, восхищались. Ему хотелось, чтобы только он мог наслаждаться ее очарованием. Ему хотелось вскочить и вернуться в Старый Город и любоваться, любоваться ею вечно… К счастью, Яволод сознавал, что это действие злых чар и каким-то чутьем понял, что образ Млады разгоняет эти чары и возвращает ему разум. Своими соображениями он поделился с друзьями - видно было, что и они мучаются. И действительно, стоило Мурашу представить Злату, вспомнить ее голос и чары рассеивались. А вот Пересвету было гораздо хуже - не было у него любимой девушки, образ которой одолел бы злое волшебство. И когда злость, ярость и тоска наваливались на него, он начинал колотить кулаками и пинать ногами стволы рядом растущих деревьев. Так прошла ночь.
Утром, обессиленные бессонной ночью и борьбой со злыми чарами, друзья продолжили путь. Пересвет все больше молчал, лишь пару раз предупредив своих спутников, чтобы те не соблазнялись близко растущим малинником – можно нарваться на медведя. Каждый раз, когда он уходил поохотиться, Мураш и Яволод напряженно ждали - вернется ли. И Пересвет всегда возвращался - ответственность за жизнь доверившихся ему людей, была превыше всего. Предстояла еще одна ночь в лесу, и она страшила путников. Днем ни Мураш, ни Яволод не ощущали действие злых чар, но с наступлением темноты все менялось.
Наконец, они добрались до родника. Уже стемнело, и Пересвет протянул друзьям ремни от охотничьей сумки:
- Свяжите меня по рукам и ногам, иначе я за себя не ручаюсь.
Яволод и Мураш неохотно исполнили его просьбу. Они понимали, что это необходимо. А промеж собой договорились спать по очереди - нельзя без присмотра оставлять Пересвета. Так прошла вторая ночь.
В селе поднялся переполох. Когда на четвертый день ни Яволод, ни Мураш не вернулись из леса, их отцы пошли к дому Пересвета. Но мать охотника и сама извелась от переживаний, чувствует ее сердце неладное. И когда разговоры и пересуды дошли до охотников, к отцу Яволода прибежал раскрасневшийся и запыхавшийся охотник Тит.
- Ждан, прости ты меня, старика! Это я во всем виноват!
- Тит, да сказывай, что случилось-то?
- Да на днях приходил твой сын ко мне вместе с Мурашом, спрашивали они про дорогу в Старый Город. Ну, а я-то, дурак старый и сболтнул им, что, мол, Пересвет знает, где эта дорога! Вот они втроем и ушли туда! Надо было сразу к тебе бежать, сказывать. Да не думал я, что Пересвет пойдет с ними в Старый Город!
Услыхав слова старого охотника, мать Яволода подняла вой и крик. А спустя некоторое время плач и стенания донеслись и из дома Мураша.
Млада сидела в своей горнице и горько рыдала. Ах, если бы можно было время повернуть вспять! Да зачем же она сказала тогда про Старый Город, да и не нужен ей никакой дар, лишь бы Яволод жив да здоров вернулся. Да как же теперь людям в глаза смотреть она станет?
Ее матушка, заглянув в горницу, горестно вздохнула:
- Все ревешь? Раньше надо было думать! Наслушалась бабкиных сказок про Старый Город! И как только тебе в голову такое пришло!
- Ах, матушка, не ругайте вы меня! Я же и не думала, что Яволод пойдет туда, просто посмеяться хотела!
- Посмеялась?! Как теперь родителям парней в глаза смотреть? Из дома выйти невозможно! Вот отец из кузни придет, вот уж он тебе задаст!
Спустя пару дней, рано поутру, простоволосая девка Паранька, решила пойти по грибы да по ягоды. Далеко в лес она не собиралась, так, с краю походить. Выйдя за околицу, она вдруг застыла на месте: из леса вышли три молодца. Исхудалые, качавшиеся от усталости, они выглядели пугающе. И Паранька, бросив лукошко и подобрав подол сарафана, побежала назад в село. При этом на всю округу раздавался ее крик:
- Идут! Пропащие идут!
Добежав до первой избы и увидав на завалинке паренька, крикнула ему:
- Беги к дому сапожника! Скажи, что сын его из лесу идет!
А сама, побежала дальше к дому горшечника, продолжая кричать:
- Идут! Пропащие идут!
Сына Ждан встретил на пороге дома. Хмуро посмотрел на него, но Яволод выглядел так жалко, что дрогнуло отцово сердце и, всхлипнув, он обнял сына.
- Прости, батюшка, прости!
- У матери проси прощения! Слегла она…
Яволод забежал в дом, прошел в светелку, где на постели лежала его матушка. Бросился перед ней на колени, головой уткнулся матери в грудь. Заплаканная женщина гладила сына по голове и счастливо улыбалась:
- Вернулся, сыночек мой, вернулся!
Мураша же, дома ждал иной прием. Встретил его отец с плеткой в руке, а потом пришлось сидеть Мурашу в чулане на хлебе с водой. И как ни просила мать за сына, отец был непреклонен.
А Пересвет, дойдя до дома, рухнул на постель и проспал без просыпу два дня.
Ни Пересвет, ни Мураш, ни Яволод не сговариваясь, ни словом не обмолвились о том, что было в Старом Городе и что они видели. Даже самые любопытные и назойливые разочарованно возвращались не солоно хлебавши.
Первые дни, а точнее вечера, на Яволода находила тоска, и его все тянуло в лес, в Старый Город. Но теперь его любимая была близко, и его тоска вскоре прошла и следа не оставив. Мураш же, сидя взаперти, думал все горькие думы о близкой разлуке с Златой, с родным селом и эта тоска заглушила тоску по Старому Городу.
А Пересвет, проспав два дня и набравшись сил, стал снова собираться в дорогу. Чтобы не беспокоить матушку, говорил ей, что пора ему заняться охотой. Но мать Пересвета, словно сердцем чувствуя беду, не спускала глаз с сына и просила его повременить с охотой.
Однажды
