Вы всё жжёте! Том 3 - Бронислава Антоновна Вонсович
— Увы, мажонок, был бы рад, но не могу. Я в ответе за целую страну. Кстати, о стране. — Он заколыхался, придвинулся совсем близко и зашептал, словно кто-то ещё мог услышать: — Фаро зачастил во дворец. Я бы решил, что у него шуры-муры с королевой, не будь он таким дряхлым и не ставь он полог только от прослушивания.
На мой взгляд, Фаро дряхлым не выглядел. Ему до дряхлости ещё жить и жить. По всей видимости, так думала не только я.
— Может, он её пытается соблазнить? — предположил Шарль.
Люсиль вертела головой от меня к нему, пытаясь достроить неслышные ей реплики Франциска. Влезать в разговор сейчас ей казалось неприличным, но, когда мы останемся вдвоём, она непременно всё выспросит.
— С таким лицом не соблазняют, а пугают, — снисходительно пояснил Франциск. — Вообще, форменное безобразие, что от меня ставят прослушку. Монарх должен быть в курсе всех государственных дел.
— Так, может, это личные.
— Мажонок, какие могут быть личные дела у королевы, пусть и вдовствующей? У неё все дела государственные — убеждённо сказал Франциск. — А значит, требуют моего присмотра, иначе, сам понимаешь, страна развалится.
— До сих пор она не развалилась — заметила уже я.
— Вот именно, огонёк, до сих пор. — Он сделал паузу, глядя на меня со значением, но, поскольку я промолчала, продолжил разговор сам: — И вообще, огонёк, могла бы и раньше меня навестить. Как-никак, у тебя из родственников только я и Робер. Я скучал, между прочим.
Я поняла, что мне его тоже не хватало: слишком уж запоминающиеся приключения пришлись на то время, когда мы были вместе.
— Я тоже соскучилась, но, увы, я не могу попасть во дворец просто так, — напомнила я. — Секретные проходы все закрыли, а во дворце де Кибо не принимают. Сегодня сделали исключение, и то дедушка распереживался, что это всё не просто так.
Мы уже дошли до Малого танцевального зала, украшенного огромным количеством цветочных гирлянд. У стен стояли столы с угощениями, но к ним никто не подходил: ждали короля. Призрак вился рядом с нами, иной раз проходя через неосторожно приблизившихся гостей, которые бледнели и начинали озираться, не понимая, что случилось.
— Очень даже может быть, — легко согласился Франциск. — Но вообще, это безобразие, что представительница семейства Лиденингов не может попасть в собственный дворец.
— В королевский, — напомнил Шарль.
— Разумеется, в королевский, — гордо ответил Франциск. — Лиденинги — королевский род. Мы, мажонок, не абы кто. Ты вообще должен гордиться, что стоишь рядом с нами.
Возможно, он бы ещё долго говорил о величии Лиденингов, из которых сейчас остались я да дедушка, но тут наконец объявили о короле Филиппе Третьем и в зале появился он сам. Шёл важно, ни на кого не глядя, а все кланялись, кланялись, кланялись. Я тоже присела в реверансе, хотя Франциск сразу зашипел, что Лиденинги ни перед кем не склоняют голову.
— А на портрете он посимпатичнее, — неожиданно сказала Люсиль, когда король наконец прошёл к приготовленному ему креслу, замещавшему трон, и уселся. — Понятно, почему Соланж предпочла ему Антуана.
— Дура потому что, — довольно резко ответил Шарль. — Антуана может предпочесть только круглая дура.
— На портретах все мы посимпатичнее, — грустно заметил Франциск, — а потом потомки не могут опознать предков. Разве это дело?
— Ты не подумай, мне Антуан не нравится, — вспыхнула Люсиль, решившая, что её слова восприняли как предательство по отношению к Пьеру-Луи. — Я чисто внешне оцениваю, понимаешь?
— Не понимаю, — Шарль постарался смягчить резкость улыбкой. — Я в мужской внешности не разбираюсь.
— А из женской тебе только внешность Николь нравится? — фыркнула Люсиль, уже напрочь забыв про короля и оглядываясь по сторонам, явно в поисках Пьера-Луи.
— Разумеется, — с готовностью подтвердил Шарль.
— Смотрю, инора Бариля не видно, — заметила подруга.
С намёком заметила. Очень явным для всех. Но Шарль сделал вид, что не понял.
— Тех, кто обеспечивает безопасность, всегда не видно.
— Но Пьер-Луи говорил, что постарается.
— Может, и постарается.
— Этот балбес до сих пор не признался? — удивился Франциск. — Да любой инор становится на порядок привлекательнее, если он король.
Наконец объявили первый танец, который традиционно начинал король. Почему-то я думала, что он пригласит Люсиль, но нет: он выбрал незнакомую молоденькую девицу, которая столь восторженно на него таращилась, что я была вынуждена не согласиться с Франциском: привлекательность инора, оказавшегося королём, повышается не на порядок, а на два. Королевское сияние затмевает все минусы. Люсиль же пригласил Базиль Вине, с которым нас в своё время выгнали с первого же занятия по медитации и появление которого на столь небольшом балу для нас оказалось приятным сюрпризом. Я же танцевала с Шарлем. Правда, всё удовольствие портил Франциск, который кружил рядом и бухтел, что мы уделяем ему мало внимания.
А вот на следующий танец Филипп Третий действительно пригласил Люсиль. Она покраснела, растерянно посмотрела на нас, но вложила свою руку в руку короля и вышла с ним в центр зала. Танцевать она умела и любила, но ей приходилось ещё беседовать с персоной, которую она полагала слишком значимой. Люсиль улыбалась, но рот для ответа открывала редко, а сама всё оглядывала зал в надежде заметить рыжую шевелюру Пьера-Луи. Впрочем, сама я это наблюдала урывками, потому что тоже танцевала, в этот раз с Вине, который успел подхватить меня раньше Шарля. Тот не расстроился и не остался подпирать стену, а кружил по залу с довольно симпатичной иноритой в голубом платье. Слишком симпатичной, чтобы я могла от них отвлечься.
Но танец закончился, и мы опять собрались нашей небольшой компанией.
— Уф, — выдохнула Люсиль. — Я думала, это никогда не закончится. Музыка всё играла и играла, а Филипп Третий всё говорил и говорил.
— И о чём вы разговаривали?
— Разговаривал он, — поправила Люсиль. — Так, о всякой ерунде. Даже пересказывать нечего.
Она бросила тоскливый взгляд в зал, но ожидаемо так и не увидела Пьера-Луи. Шарль отловил официанта, разносившего напитки, и вручил нам с подругой по бокалу розового шампанского, было оно с лёгкой фруктовой ноткой и приятно пощипывало язык. А ещё великолепно поднимало настроение. И я уж было решила, что это самый прекрасный бал, на
