Не грози свахе! (СИ) - Малахова Валерия "Валерия_Малахова"

— Что-что, соседка? — лла Джуф поднесла руку к уху. — Стара я стала, глуховата, не дослышала.

— Подарок говорю, чтоб ты им поднесла. Духам. От моего имени, — быстро ответила лла Ниахате. Лла Джуф с кислой улыбкой кивнула. Весь её вид говорил: «Ну ладно, выкрутилась».

Колдунья провела лла Ниахате в комнату, которая ясней ясного свидетельствовала о богатстве хозяйки дома. Пол весь был устлан львиными шкурами, причём не старыми, вытершимися, а совсем-совсем новыми. Ноздри лла Ниахате раздулись, почуяв едва уловимый запах дубильных веществ. Стало быть, кто-то совсем недавно сделал лла Джуф крупный заказ. Но во всём Одакво вряд ли можно отыскать человека настолько богатого, чтобы заплатить десятком львиных шкур!

Стены комнаты были обиты шёлком, доставляемым из очень далёких стран и стоившим немыслимо дорого. На ткани неведомый художник изобразил странных людей с белой кожей и узкими глазами, одетых в диковинные наряды. Они бродили среди лесов, играли на неведомых музыкальных инструментах и танцевали дивные танцы.

Одна из стен была свободна от обоев, и на ней висело множество рогов — буйволиных, газельих, оленьих... Рядом был привешен факел, закреплённый в держак из чистого золота, изображавший морду леопарда. Два рубиновых глаза неотрывно следили за гостьей.

— Ай, соседка, — впервые лла Ниахате не кривила душой, — воистину, боги благословили тебя. И люди тебя любят. Какая же красота!

— Брось, соседка, — лла Джуф притворно засмущалась. — Хотя красиво, признаю. Люблю, чтоб было красиво. Ладно-ладно, идём чай пить. Ты какой любишь? Ты мне обязательно должна сказать, чтоб я тебя угостила, как следует. Эй, там!

Существо, вперевалочку появившееся из соседней комнаты, человеком назвать нельзя было никак. Разве что бывшим человеком. Лла Ниахате прекрасно помнила, что её собеседница умеет создавать умокву — восставших из мёртвых созданий. Да только одно дело помнить, а совсем другое — увидать на расстоянии вытянутой руки.

Сердце лла Ниахате заколотилось, точно безумное, когда умокву подошёл к лла Джуф и рухнул перед ней на колени. Он казался большим, очень большим, с серой кожей, кое-где свисающей с тела. Всей одежды на нём было — набедренная повязка, а потому кое-где лла Ниахате увидала швы, скреплявшие умокву вместе. Швы, надо сказать, выглядели не то чтоб очень аккуратно, сама лла Ниахате шила куда лучше. Почему-то это наблюдение её успокоило. Не так идеальна колдунья, как хочет казаться!

— Я редбуш люблю, соседка, заваренный крепко-крепко, чтоб выпила — и день новыми красками засиял. Твой слуга умеет такой заваривать?

Показалось — или лла Джуф пару мгновений выглядела разочарованной? Что, решила напугать незваную гостью? Не на ту напала! Впрочем, овладела собой колдунья почти сразу, махнула рукой небрежно:

— Мой слуга весьма ловок и расторопен. Эй, ты! — на сей раз лла Джуф повернулась к умокву. — Слыхал, что сказала моя соседка? Пойди и сделай! А мне — как обычно.

Умокву неловко встал и куда-то утопал, очевидно приволакивая левую ногу. Пока его не было, лла Ниахате разломила лепёшку, а лла Джуф достала тарелки, сделанные явно не в Одакво — здесь никто не изготавливал посуду из фарфора. Поговорили о погоде, видах на урожай в центральных округах Гхайнны и о выходках сына наместника, парня крайне воровитого и не видящего разницы между своим и чужим. Сейчас он чем-то обидел кочевников — те и обосноваться толком не успели, как молодой хха Кукурай заявился с дружками — такими же молодыми балбесами — в стойбище и что-то оттуда уволок. Лла Ниахате кочевников не любила, но вельможное ворьё не любила ещё сильней, так что негодование кочевников вполне разделяла, о чём и сообщила, добавив по адресу хха Кукурая ещё с десяток нелестных эпитетов. Лла Джуф выглядела довольной.

Как раз на обсуждении наместничьей семейки явился умокву, державший в каждой руке по большому пузатому чайнику. Опасно кренясь, обошёл хозяйку, выставил чайники на стол и убрался, повинуясь мановению руки лла Джуф.

— Так что, соседка, — произнесла колдунья, когда чай был, наконец, выпит, а лепёшка съедена. — Рассказывай, какое там у тебя дело.

— Очень важное и очень серьёзное, — самым убедительным голосом произнесла лла Ниахате. — Помоги мне найти пропавшую девушку. Её жених все глаза проглядел, да и семья, небось, плачет-горюет...

— Девушку? — лла Джуф явно насторожилась. — Девушки в наше время непослушны до крайности. Удрала куда-нибудь с любовником, вот и все дела. Время придёт, вернётся, да ещё и не одна, а с приплодом.

«Странно, — лла Ниахате внимательно поглядела на собеседницу. — Почему ты так волнуешься? Почему не хочешь помочь? Другим же не отказывала, я-то знаю!». Вслух же городская сваха произнесла, помотав головой:

— Нья, она совсем не такая. Помоги мне, лла, а я в долгу не останусь.

— И как зовут пропавшую? — ньянга ещё сильней насторожилась.

— Соголон её зовут. Дочка нашего барабанщика.

Колдунья на миг застыла, словно прислушиваясь к чему-то, затем резко бросила:

— Нья, соседка, я тебе не помогу.

— Подумай, соседка, я цену хорошую дам...

— Никакая цена того не стоит. Духи против. Не ищи эту девчонку, и я не стану. И не спорь с духами, соседка, им видней.

Лла Ниахате поднялась, уперев руки в бока. Глаза её гневно сощурились.

— Духи, значит, — протянула она. — Злых ты духов слушаешь, соседка, ох, каких же злых! Таких духов из города изгонять надо. Метлой поганой!

Лла Джуф тоже вскочила:

— Ты что несёшь, соседка, а? Что несёшь? Духам перечить посмела?

— Что я несу — то всё моё. Унесу, не бойся, не надорвусь по дороге. Может, дашь мне с этими духами самой поговорить? Вдруг договоримся? Ну а что, ты же ньянга, ты можешь показать смертным мир духов, вот и пропусти меня туда, а дальше я уж сама как-нибудь! Такой мой второй заказ. Тоже откажешь?

— И откажу, не сомневайся! — лла Джуф стояла напротив лла Ниахате, глаза её метали молнии, длинный нос, казалось, заострился, став похожим на саблю. — Дома у себя командуй, а здесь я себе перечить и сомневаться в моих словах не позволю! А будешь наглеть, так я... — колдунья подняла было руку, но странно дёрнулась и охнула, точно обожглась.

— Ага-ага, — покивала лла Ниахате. — Мой мути создан очень могучим ньянга, и содержит серьгу другого ньянга, ещё более могущественного. И злого... — вспомнив переговоры со зловредным черепом, сваха убеждённо закончила: — Очень злого! Злющего-презлющего! Тебе такой злой не стать, сколько ни старайся!

— Я злая, — оскалилась лла Джуф. — Ух какая злая! Самая злая в Одакво! Ты и не представляешь, на что я в гневе способна. А те, кто представляет, об этом червям могильным рассказывают!

— Ха-ха, очень смешно, — лла Ниахате выпятила вперёд могучую грудь. — Но даже если и так, сиди дома, на мертвецов своих злись. А я найду девушку, и никто мне не помешает!

— Ах ты... — лла Джуф хотела было снова замахнуться, но вовремя опомнилась, и закричала, указывая на дверь: — Вон, вон отсюда! Мертвецов на тебя натравлю, им твой мути не помеха!

— Рассказывай, — фыркнула лла Ниахате, которая во время долгого разговора с черепом узнала о колдовстве столько всего, сколько в жизни знать не желала. А вот поди ж ты — пригодилось! — Им-то, может, и не помеха, а по тебе ударит, ой, ударит... Но ты не волнуйся так, а то бородавка на носу вскочит. Я уйду, уйду, вот прямо сейчас и хлопну дверью. Ноги моей не будет в доме, где не хотят помочь несчастным влюблённым! Проклят такой дом, помяни моё слово, и живущие в нём тоже прокляты.

Уже направляясь к дверям, чувствуя, как гневный взгляд колдуньи прожигает ей спину, лла Ниахате невинно добавила:

— Да, к слову: чай редбуш твой умокву готовить совершенно не умеет. Скажи ему, чтоб не жадничал, когда в следующий раз заваривать его станет.

И действительно от души хлопнула дверью, наслаждаясь взрывом ругательств и проклятий, прозвучавших с той стороны. Жара опалила городской свахе лицо, ветер швырнул в ноздри горсть пыли, но оно всё равно того стоило!