Я у мамы зельевар - Марина Сергеевна Комарова
Мне это совершенно не нравилось, ведь на людей никогда не кидалась, а тут прямо хочется до одури и всё! Немного примиряло с ситуацией, что Линас испытывал ко мне сходные чувства. Желание просто стукнуть человека — это немотивированная агрессия. Желание стукнуть человека, который хочет стукнуть тебя, — это уже поддержание вселенской гармонии.
Линас хмыкнул, сложил руки на груди и оперся плечом на наличник у входа.
— Чем обязаны?
— Ядвиге нужен говорящий горшок, — подал голос пан Раудис, зная, что у нас будет задорная, но совершенно бессмысленная перепалка. — Я хотел бы, чтобы это был твой заказ Линас.
Лицо последнего не изменилось, в серых глазах вспыхнула молния. Я невольно покосилась на пана Раудиса, стараясь не дышать. Ну это подстава, между прочим. Я на такое не подписывалась!
Только вот руки в боки да топать ножкой… я буду перед Муррисом. И то, когда он, повернувшись ко мне пушистым задом, будет трескать рыбу. Профессионал? Профессионал. Делает на совесть, дери его бялты? На совесть.
Пришлось сделать глубокий вдох, призвать весь самоконтроль и улыбнуться. От улыбки Линаса тут же перекосило. Отлично, чудное взаимопонимание без слов. Он явно не в восторге от предстоящей работы, но перечить деду не станет. Во-первых, в семье Раудис уважают старших, во-вторых, деду виднее. Конечно, не будем брать в расчет то, что в кого-то же Линас уродился? Уж не знаю, каким характером обладала женская часть семьи, но мужская однозначно сначала что-то делала, а потом с интересно смотрела: бахнет или нет?
Кстати, вот с женщинами Раудисов… загадка. Никто их никогда не видел, а сами мастера не спешили с кем-то делится семейными историями. Спрашивать было неудобно, да и по большому счету мне ни к чему.
— Ну что ж, — хмыкнул Линас, отлипая от стены и проходя мимо меня. — Тогда прошу в мастерскую. Будем обсуждать заказ, уважаемая панна Торба.
— Спасибо, уважаемый пан Раудис, — проворковала я, кивнула старшему и последовала за Линасом.
Так, надеюсь, находясь в стесненных обстоятельствах и замкнутом помещении мы друг друга не убьём.
В мастерской Раудисов было довольно просторно и светло. Три гончарных круга, столы с разложенными заготовками, печь для обжига, шкафы с инструментами, о предназначении которых я могла только догадываться.
Из приоткрытого окна слышалось пение птиц и шум ветра. Пахло свежескошенной травой и какой-то цветочной сладостью — у стен явно растут деревья с юга. Они всегда так кружат голову ароматом, что никакого сидра не надо.
Здесь было… умиротворенно, правильно, хорошо.
Так и хотелось просто сесть на стульчик у подоконника, взять на колени котика или книжечку пани Ёршис, и просто наслаждаться всем вокруг.
Но для этого надо было минимум выставить одного рыжего-бесстыжего господина, который тут, по странному стечению обстоятельств, был хозяином.
— Значит, говорящий горшок, — произнес он, подходя к шкафу и открывая его. — Знаете ли вы, панна Торба, что это посуда не для новичков? Нужно обладать не абы каким опытом, силой воли и знаниями, чтобы с ними работать.
Дело в том, что говорящий горшок — это, считай, посуда с подселенным в неё духом-помощником. Духи далеки от человеческих взглядов на общение, воспитание, мораль и жизнь. Поэтому, чтобы укротить такое золотце, надо и правда быть крутой, как обрыв, и резкой, как королевские проверяющие на рынке.
— Знаю, пан Раудис, — ответила я, хваля себя за сдержанность.
Он, не услышав ответной шпильки, обернулся и внимательно посмотрел на меня. Хотела сочувствующе улыбнуться, но передумала — уже буду переигрывать.
Атмосфера накалялась, даже несмотря на то, что мы молчали.
— Размер, базовые зелья, срок, — наконец-то произнес Линас, видимо поняв, что я вознамерилась молчать, как русалка на корабле, где вместо возлюбленного моряка встретилась с его разгневанной женой.
— Три литра, зелья здоровья, укрепления духа и красоты. Срок… чем раньше, тем лучше, — быстро ответила я.
Линас написал что-то в блокноте в кожаном переплете, потом задумчиво посмотрел на меня:
— А как же приворотные?
Много ты понимаешь, рыжий гад! Приворотные зелья в трёхлитровом горшке никто не варит! Их же настаивать и выпаривать надо! Только сделал слабее, и всё — пиши пропало! Поэтому тут надо подходить со всей ответственностью, а не желанием кому-то спихнуть халтуру оптом.
Только вот говорить это Линасу я не собиралась. У него сегодня то приворотные, то ночь любви, дальше, наверное, будет ещё интереснее, только вот у меня нет никакого желания препираться и жонглировать остроумием.
— Индивидуальный заказ всегда готова обговорить, — тем не менее спокойно сказала я. — Моя лавка работает с восьми утра до шести вечера. При необходимости не откажусь от сверхурочных часов.
Линас бросил на меня быстрый взгляд, хмыкнул, что-то черканул в блокноте. Мол, как-нибудь уж проживу без твоих зелий. И тут же поманил к столу.
— Прошу взглянуть и выбрать форму.
Под стеклом находились горшки, точнее крохотные образцы: пузатенькие, длинненькие, причудливо изогнутые и даже такие, что не назвать сразу — придется листать словарь, чтобы правильно уточнить геометрию.
Я с интересом разглядывала их, прикидывая, какой пойдет мне больше всего. Это должно быть удобно, вместительно и в то же время не выбиваться из интерьера лавки. И вот не надо сейчас смеяться, это важно! Когда клиент заходит, он обязательно смотрит по сторонам. И если чувствует себя хорошо и уютно, то расслабляется и сообщает, что ему нужно.
Зельевар — это маленький лекарь душ. Он выслушивает возникшую проблему и подбирает, как ключик, решение к ней. А то, что этот ключик булькает и течет, совсем неважно!
— Этот. — Я ткнула в простой горшок с аккуратным верхним бортиком и простым, но симпатичным узором на боковинках.
Линас посмотрел, молча кивнул с неожиданно серьёзным выражением лица и уточнил:
— С крышкой?
Я подумала и кивнула. В конце концов, это не только посуда, но и домик для духа. А, значит, если он захочет побыть наедине с собой, то надо дать такую возможность.
— Хорошо. Через три дня можно приходить: сделаю горшок и поселю духа, — деловито сказал он. — Залог: десять золотых.
Я чуть не выронила сумку. Да я столько за месяц аренды плачу! Грабеж среди белого дня! Ещё и стоит тут, улыбается аки невинный юноша в храме Златовласой!
