Некромаги (СИ) - Татьмянина Ксения Анатольевна

— Все на контрасте…

Город маленький, но центр со своими небоскребами, и современного там в избытке. А шесть километров к окраине, и вот выгребная яма и пахучая вода из колонки.

Я еще огляделась. Моря не видно, закрывает холм и лесок. Отдельным полем простирался частный сектор с садами — строили кто во что горазд, на любых, даже самых крошечных клочках земли. Две вышки связи на границе пригорода, там же недалеко рынок, уже закрытый, без огней. Дальше всех и отсюда не видный располагался тот самый особняк, на который мы смотрели из машины. Тридцать лет назад закрытый санаторий с отдельным пляжем, бухтой и причалом для яхт. Теперь — все тоже самое, только во владении одного какого-то местного промышленника.

Я бы не ушла, сдержала обещание, но внезапно увидела фигурку подростка у голубятни. Прилично по расстоянию — маленький бедный дом с сетчатым пристроем для птиц на крыше. Сбоку железный щит, и на нем парень ломаной линией выводил солнышко.

Некромаг! На что рассчитывал, глупый, на удачу? Кто этот знак увидеть-то может, на такой маленькой высоте, почти в сумерках!? Да какая разница — это же знак! И я слетела с яблони.

Держала примерное направление, прислушивалась к участкам — где есть люди, а где нет, один раз забралась на дровни, ориентируясь, другой — на крышу бани в пустующем доме. Местные в это время кто в городе на работе, кто у причала в кафешках и лотках допоздна работает, даже стариков по домам сидело не много — и хорошо, меньше свидетелей, меньше любопытных.

Я добралась за пятнадцать минут. Прокралась, присмотрелась через щели в заборе, обошла, поверяя — не опасно ли. Неслышно перелезла на участок. И застыла в ужасе… Нет, не от того, что в доме почуяла труп, а оттого что у крыльца лежал мертвый пес с пережженными бельмами — признаком того, что его поднимали!

Отец учил упокаивать, но призывы никогда не практиковал. За всю жизнь и мысли не было попробовать на себе этот ужас, тем более если труп не человека, а животного. В психике может случиться непоправимый сдвиг!

Вскарабкалась наверх и осторожно двинулась к подростку, думая, как не напугать. Мальчик сидел под своим знаком, на корточках, и беззвучно плакал, спрятав лицо. Неужели это он смог? Еще ребенок, способности от силы год-два как проявились!

— Что случилось? — Он вздрогнул и вскинулся. А я постаралась сделать голос как можно мягче и участливей: — Не бойся, я солнышко твое увидела. Ты как, говорить можешь? Что за беда?

Горло дернулось, руки тоже — почти оправился, только с координацией еще плохо. А так в человеческом сознании, по глазам понятно. Да и как бы он знак смог нарисовать, если бы до сих пор не вернулся?

— Я не знаю, чт-т-то делать… мама скоро придет… меня… т-т-т-олько отпустил…

— Выдохни. Я помогу, я же здесь. Все будет хорошо.

Паренек судорожно выдохнул, всхлипнул и зажмурился — то ли от боли, то ли от радости, что теперь не один. Я помогла ему спуститься, умыла у рукомойника и кивнула на дом, шепнув:

— Кто умер?

— Сосед… — Мальчик смотрел мне в глаза и все больше обретал способность говорить. Слово, еще слово, и затараторил: — Горбыль… сюда пришел, остальных по участкам нет, на работе все, и мать на работе. А ему водка нужна, или деньги на водку. Вынеси, займи… неси, а то хуже будет, говорит, сейчас собаку зарублю! А у меня ничего нет. У нас спиртного никогда не было, карты мать дома не держит, а у Горбыля горячка уже, он пятый день заливает и… как глухой, не понимает, что нет… за топор, и Гарза убил… Гарз не злобный, хоть и большой, только взвизгнул…

— Стоп. Захлебываешься, спокойней и не так громко. А отец твой где?

— На заработках, далеко.

— Я понимаю, что ты свою жизнь спасал. Но никогда, слышишь, никогда больше не практикуй подъем трупов… это очень опасно. Пойдем в дом, тело нужно упокоить, пока твоя мать не вернулась.

— Можно я здесь побуду? Он страшный… он там… — и очень тихо произнес, едва расслышала: — сгнил совсем.

— В каком смысле? Ладно, я сама.

Поднявшись по ступеням, заглянула внутрь — тело крупного мужчины валялось в прихожей. Я закрыла дверь, чтобы увидеть больше, и как только помещение замкнулось — поняла, о чем говорил мальчик. На пропитом и очень нездоровом человеке на спине был духовный труп: те же татуировки, та же комплекция, но от призрака почти ничего не осталось — сплошные разложившиеся лоскуты черного цвета, только руки держали обладателя за горло, а призрачная голова почти вся лицом вошла в затылок. Мне казалось, что я видела все возможные кошмары, но это — нечто новое. И страшное даже для насмотренных некромагов.

Отодвинув ногой топор подальше, склонилась — вонь такая, что еле терпела. Но упокоить нужно. Сосед умер от ужаса, инфаркт, — все его ноги и рука в укусах поднятой собаки.

— Ты загубил только свою жизнь, не успев никого не успев убить. Я не чую на тебе крови, и потому во имя Великого Морса, подарю тебе настоящий покой. Сколько бы ошибок не совершил, уходи налегке…

И тело рассыпалось пеплом. В затхлой комнатке остались только запахи грязной одежды. Я нашла газету, брезгливо свернула вещи, стараясь к ним руками не прикасаться, и забрала топор.

Мальчик сидел на ступенях с ошейником в руках — пока я разбиралась с соседом, он упокоил своего верного Гарза.

— Дальше будет тяжелее?

По-взрослому спросил. И я честно ответила:

— Легче. Привычнее. В большинстве случаев. Но выпадут и такие, от которых все равно больно, даже если нарастишь очень толстую шкуру… Я улики уничтожу. Никто ни о чем не узнает. Ты бери поводок, ошейник и иди… ты гулял с собакой?

— Да.

— Иди, и не возвращайся допоздна, часов до одиннадцати. Мать будет волноваться, но так надо, как раз объяснишь нареванное лицо — пес сбежал, найти не можешь, все обошел. Понял? Завтра пойдешь искать тоже, объявления повесь.

Он закивал, поджал губы, и вдруг вскочил со ступеней, шагнув ко мне, обняв с благодарностью и от горя. Я пока скинула гадкий куль в траву, приобняла ребенка взаимно. Он всхлипнул, а потом приподнял голову и не сдержал легкого спазма:

— Фу…

Меня тоже чуть-чуть пробило на «фу».

— Тебе сколько лет, парень?

— Двенадцать. Через две недели…

— Еще немного и взрослый, так что от некромагок за версту воротить будет. Об этом в курсе, отец успел рассказать?

— Ну… да…

— Ладно, беги. Делай, что я сказала. Да хранит тебя Великий Морс.

— И тебя.

Ни мальчишка у меня имени не спросил, ни я у него. Вряд ли еще хоть раз пересечемся.

Он ушел, а я, вспомнив про знак на крыше, полезла наверх — стирать его.

Глава пятая

Куль и топор утопила в выгребной яме на своем участке. Если будут искать и умудрятся обнаружить, то не скоро. А от мальчика и его беды подальше.

Все паршиво. Сочувствовала людям с духовными трупами на спине… они появлялись, когда человек не физически, а ментально умирал, убив в себе себя же. От потрясения, трагедии, неправильного морального выбора или предательства — иногда попадались духовными трупами дети, потому что именно в детстве случалось нечто ужасное, чего не выдерживала психика. Выть было охота от понимания, что посторонние помогли: садисты родители, жестокие сверстники, взрослый преступник. Или безликое и огромное горе, что обрушивается лавиной на маленького человека и погребает под собой все живое.

Иногда призраки восстанавливались — духовный труп истончался и таял, возрождаясь от новых душевных сил или исцеления вовне. Людям могли помочь психологи, близкие, любовь или дружба нового человека.

Но такое гниение видела впервые в жизни! До озноба жуткое все — от черноты и положения рук на горле, до странной утопленности в затылок.

* * *

Нольд и Ян вернулись к двум ночи. И оба не слишком радостные. Я не спала, сидела внизу у открытой двери, растягивая по глотку бутылку воды и любуясь звездами — хоть какое-то отдохновение после жути.