Говорящая с ветром (СИ) - Сдобберг Дина

А каменная паучиха наблюдала. Всегда наблюдала. И Ильрейс была уверена, что глаза-кристаллы светятся одобрительно.

И так уж распорядилась судьба, что именно Ильрейс увидела мерцание открывающегося перехода в другой мир. И именно её мать выслушала от Марины Лангран слова завета. То единственное условие, что позволяло дроу, считать этот мир своим. От всего мира осталось лишь несколько домов, и сироты чужих домов, которых разобрали под свое покровительство выжившие.

Ильрейс искренне считала, что новый мир встретил своих новых детей с распростертыми объятиями. Как сами дроу в случае гибели дома, принимали под покровительство дома выживших. Им дали землю, им дали врага, а значит и цель, у них были союзники, им позволили сохранить иерархию, законы и устои, их считали равными, на картах этого мира появилась территория с названием Дроумвир, чьи границы признали все правители.

Взамен попросив лишь об одном! Соблюдать одно единственное правило, не лишать свободы жителей принявшего мира. Не нести боль, смерть и страдания. И когда одна из самых младших её внучек, бунтарка Айриль, принесла ей доказательства, что дроу нескольких домов замешаны в работорговле, в том числе и дети её собственного дома, Ильрейс впервые за почти триста пятьдесят лет своей жизни потеряла самообладание.

Твари! Выхарки подземных червей! Чего не хватало? Разве мало дал им этот мир? Она ни мгновенья не сомневалась, что насколько бы не была искусной интрига, Ланграны рано или поздно призовут к ответу.

Расправа над предателями в своем доме была скорой и кровавой! Лишь на минуту Ильрейс отложила казнь, чтобы взглянуть в глаза каждой и спросить. Всего один вопрос, одинаковый для всех. Стоило ли оно окончательной гибели всего народа?

Она не жалела, отправляя собственную дочь и сестру на корм детям Прядильщицы. Самая жуткая казнь. В ту ночь она пришла сюда же, в святилище. Она принесла собственную кровь в жертву и свое право на одно обращение к Прядильщице. Она со священным ужасом читала вспыхнувшие фиолетовым пламенем письмена пророчества.

" Древняя кровь узнает, поймёт,

И отмстить возжелает.

И та, что тяжёлую весть принесла,

Рожденьем души запылает.

Она ваш единственный шанс,

Вновь увидеть рассвет.

В зове последнем

Спасения свет".

Той, что принесла вести, была Айриль, её собственная надежда. Сильнейшая из воинов дома, успевавшая везде и всюду, та, которой сама Ильрейс собиралась передать власть. Она поняла, что "рождение души" это, скорее всего, беременность. А что ещё? И даже успела порадоваться.

Слишком мало было наследниц, слишком многие погибли. Пятый дом и так был самым малочисленным, а несколько смертей подряд, которые теперь представлялись результатом заговора, и казнь заговорщиков практически обескровили дом.

Но Ильрейс считала, что такая, как Айриль сможет с этим справится. И вот сегодня гончие принесли бездыханное тело, со следами серебрянки на губах. Её внучка, её наследница, её надежда.

Впервые правящая мать пятого дома не знала, что делать дальше и ничего, кроме беспросветной тьмы, в будущем не видела.

— Я всегда тебе говорила, что ты слишком рано смиряешься с поражением. — Раздался тихий шелестящий голос над склонённой головой Ильрейс.

— Я не вижу не единого шанса для нашего дома. И даже если какие-то осколки дома смогут выжить, то как решить вопрос с нарушением завета? — правящая мать вглядывалась в закутанную в плотный плащ фигуру, отмечая старческие руки, больше привыкшие к клинку, чем к клюке. — Даже родство Лангранов с первым домом не спасёт дроу.

— Рождение души, моя кровь, это ритуал. Древнейший, один из запрещённых ещё в погибшем мире. — Старейшая дроу тяжело опустилась на пол возле подножья статуи. — Вы, поколение перешедших, уже не владеете сакральными знаниями прошлого мира. Правящие матери на первом совете после исхода решили, что некоторые знания ни к чему. Сейчас о них знают, разве что менталисты домов, да одна подзадержавшаяся по эту сторону грани дроу.

— Мама…

— Что? Я на сорок лет старше тебя! Моих одногодок, да и тех, кто младше уже нет в этом мире. — Дроу провела по седым волосам дочери. — Даже ты уже устала нести эту ношу. Представь, как годы давят на мои плечи. И я чувствую, что силы начинают покидать меня. Так что я сослужу последнюю службу своему дому. И уйду не просто так, а вернув надежду нашему дому. Распорядись принести тело Айриль для прощания сюда и позаботься, чтоб нас не искали.

Ильрейс никогда не перечила матери, и даже после того, как дроу передала дочери титул правящей, воля старшей была законом для младшей. Сейчас Ильрейс отдавала распоряжения, и хотя она совершенно не хотела отпускать мать за грань, она понимала насколько тяжело для мамы ощущать старческую слабость.

Она и сама уже планировала отдать свой титул, как когда-то её мама, и удалиться в святилище. Но видно придется ещё погреть каменный трон старческими костями.

Стоило закрыться дверям святилища, как старая дроу призвала пауков и при их помощи переместила тело погибшей правнучки в потайную комнату за статуей. Ильрейс удивлённо оглядывалась по сторонам, прожив здесь почти всю жизнь, она не знала о существовании этого места.

Подгорные орхидеи, символ их дома, закрыли собой все стены и потолок пещеры. Пол матово мерцал в свете сотни светильников. Посреди комнаты была расчерчена ритуальная фигура, окружённая неизвестными символами.

— Язык нашего погибшего мира. — Пояснила мать. — Знаешь ритуал памяти? Он отдаленно напоминает "рождение души", ведь основан именно на нём. Слушай внимательно, потом мне некогда будет объяснять. Я уйду в грани, и кину зов. Для откликнувшейся души, я буду держать проход в этот мир. Тело само притянет её. Но вот дальше… Душа должна принять новое тело и новую жизнь! Иначе просто умрет. Но даже при принятии, установление связей между душой и телом, будет нелегким делом. Пришедшей будет тяжело. И помни, Ильрейс, по крови она тебе родная. И она, единственная наша надежда, сбереги её. Она получит память тела Айриль, но все эти воспоминания придется будить. А некоторые знания давать заново. Прощай, дочь. Ты всегда была моей гордостью.

С этими словами мать ненадолго прижала свою дочь к груди, и заняла свое место в ритуальном круге.

А для Ильрейс начались два самых тяжёлых и страшных дня в её жизни. Дни ожидания и наблюдения за судорогами, что скручивали оба тела. В какой-то момент она почувствовала чьё-то присутствие, но этот кто-то видно покинул тайную комнату.

С отчаянием Ильрейс начала просить неизвестную ей душу всё-таки рискнуть и принять новую жизнь. В какой-то момент она затаила дыхание, ресницы бывшей Айриль затрепетали. Боясь спугнуть малейшим шорохом, дроу внимательно вглядывался в лицо девушки, пытаясь заметить малейшие изменения.

И дождалась. Девушка резко распахнула глаза и что-то произнесла на непонятном языке.

Единственное, что смутило Ильрейс, это зажатый в руке внучки саркс, которого не было ещё несколько мгновений назад, и рисунок принявшей на запястье. Но сейчас это было далеко не главной проблемой.

Глава 5.

Боль, вязким зловонным болотом тянула вниз, на дно. Не хватало воздуха, что бы сделать вдох полной грудью. Ощущение раскаленного пекла сменялось лютым холодом. Мышцы были напряжены до предела, казалось, что и суставы выворачиваются под неимоверным углом.

И жуткое осознание, сменяющее беспросветный мрак, что это будет длиться бесконечно. Но я бы лучше согласилась на боль, чем на тишину темного безмолвия, когда не ощущаешь ничего, даже самого себя. И единственная твоя задача, вспомнить. Вспомнить кто ты. Хотя бы имя…

И в момент, когда я, словно бабочка между стёкол, билась в отчаянии от собственного бессилия, в руку толкался комок тепла. Словно мифическая нить Ариадны, это тепло тянуло меня за собой.

Вместе со спокойствием приходила память. Я Лилит. Душа, пришедшая на зов. В голове всплывало тело, которое мне предлагалось занять. Или уйти за грань. Умереть по-простому говоря. Но я не могла умереть, я знала, что меня ждут. И ради этого я должна выжить.