Избранная на подмену (СИ) - Рэйн Рина

Так что, хотела ли я уйти? Да. Ни капли не сомневаясь говорю это голосу, и радуга звенит хрустальными колокольчиками.

– И ты пришла в этот мир по доброй воле?

Спрашивает голос снова. Но теперь теряюсь.

Была ли я готова к тому, что окажусь здесь? Ждала ли этого? А поездка до замка? А угрозы Макса? Разочарование, которое я испытала от его предательства все еще горчило на языке. Хотела ли я из этого хоть что-нибудь? Нет.

Но так отвечать нельзя. Мне нужно согласиться. Честно и правдиво. И я всеми силами пытаюсь найти в себе честный и правдивый ответ на этот вопрос.

Должна же быть хоть одна причина для того, чтобы я сказала, что я пришла сюда по доброй воле? Погружаюсь в воспоминания и разбираю события последнего дня по секундам, пока голос ждет ответа.

Но чем дольше я делаю это, тем тише становится музыка и тусклее цвета. И вот я уже не парю в пространстве, как бабочка, а словно тону в болоте. Лишь когда понимаю, что еще немного – и утону окончательно, решение наконец-то находится.

Пусть в мире я осталась не просто так. Но на ролевую игру поехала сама, цветок искала, искренне желая его найти, и на ту поляну меня никто силком не гнал. И я отвечаю второе «да».

Болото тут же исчезает. Но радуга не возвращается. Я так и остаюсь висеть в каком-то сером кисельно-туманном мареве, лишенном не только цветов, но любых звуков и запахов. Слышу третий вопрос:

– Хочешь ли ты стать частью этого мира, дитя?

И пугаюсь. Потому что на него у меня вообще нет ответа. По крайней мере, положительного. Признаюсь в этом себе самой…

И проваливаюсь в реальность.

Только оказываюсь не на полу подземелья с пробитой кинжалом грудной клеткой. И даже не в замке. А на той самой поляне, где еще днем очнулась на руках у незнакомца. Но теперь здесь ясная звездная летняя ночь. И никаких незнакомцев нет.

Зато то, что есть, настолько уродливо, что не поддается описанию.

Больше всего это похоже на разлитые в воде чернила цвета стылой крови, смешанной с гноем: нечто блестящее буро-коричнево-красное и вызывающее такое же ощущение легкой брезгливости.

А так как, даже несмотря на позднее время, из-за чистого от облаков неба света в избытке, эту гадость я очень хорошо вижу. Она плавно колышется в воздухе, словно плывет, подхваченная ленивым течением, огибает стволы деревьев и каждую тростиночку, но, тем не менее, заполняет все вокруг.

Мне не нужно особенных знаний, чтобы понять: эти «чернила» не отсюда. Они такие же чужие в этом мире, как я. И царящий сейчас всюду звук, похожий на болезненные хрипы и предсмертные вдохи, исходит от них.

Это харты?

Но почему они или оно вызывает у Макса и Нариссы столько страха? Конечно, приближаться к бурой дряни мне не хочется, но никаких ужасов, которые мне старательно описывали, запугивая все больше и больше, не замечаю. Снова ложь? Не удивительно.

Ведомая глупым любопытством, протягиваю руку, чтобы слегка коснуться краюшка ближайшего ко мне потока…

Новый шок испытываю от того, какой вижу свою руку – нечто полупрозрачное и лишенное красок. Я призрак? Хотя те, вроде, должны быть белыми и светящимися, да? А я больше похожа на плотную тень.

Быстро себя осматриваю, насколько могу. Кажется, я вся такая. Но вот если себя пощупать, то нет – все такая же плотная. Только полупрозрачная и темная… И это, прямо скажу, совсем не радует! Вообще!

И когда я думаю, что хуже уже быть не может, ранее потревоженные мной «чернила», до этого безразличные ко всему, змеей бросаются ко мне и цепкими лианами пытаются обвить руки. Сделать это у них не получается: они проходят сквозь меня. Зато оставляют пусть и не существующие, но вполне ощутимые ожоги. По ощущениям, меня разъедает кислотой. Хотя ничего внешне вообще не меняется.

Кричу, отбиваюсь и пячусь назад, пытаясь сбежать с поляны. Но бурая гадость пришла в движение целиком, и теперь я в плотном коконе хрипящей массы. Пытаюсь вырваться из нее… Но куда там!

Массе это тоже не нравится. И, словно решив, что и этого мало, она начинает менять формы, приобретая очень странные облики и плодя на поляне целую армию монстров. Словно какой-то невидимый скульптор лепит из нее, как из пластилина ожившие кошмары!

Зомби, вампиры, разные отвратительные чудовища… Их все больше и больше, и они разные. Твари всюду. И теперь тянут ко мне кто костлявые полусгнившие руки, кто шипастые лапы с когтями, а кто-то и мерзкие отростки непонятно чего.

Будь я живой, меня бы уже растерзали на части. Также я чувствую только жжение. Но его очень быстро становится так много, что, уверена, заживо вот так и горят. Я кричу, отбиваюсь и пытаюсь вырваться из западни. Все бесполезно.

Это так пройдет вся ночь? Или, может, вообще всё остальное время? А, может, это ад? Никогда не была религиозным человеком, но я же, кажется, умерла, да? Или что?

Что вообще со мной сотворили?

А ведь как хорошо начинался день! Ещё утром я была счастлива, красива и влюблена, как считала, в лучшего и самого заботливого парня на свете… Да лучше бы меня сожрал тот дракон, чем закончить вот так!

Вспомнив красноглазого зверя, который напугал меня, вспомнила и зеленоглазого незнакомца. Как же спокойно было в его руках! И как жаль, что это было последнее хорошее впечатление из жизни. Вот бы испытать его снова!

Но стоило только пожелать этого, как округу огласил трубный рев кого-то очень большого. А следом пламя, изумрудное и холодное, как лед, окатывает поляну, заставив хартов еще жутче выть и таять, теряя форму.

Секунда-другая…

И вот я наконец-то могу сбросить с себя их обжигающие прикосновения и перестать «гореть». Потому что мерзкой гадости до меня больше нет дела. Ведь ей заинтересовался огромный дракон! Тот извергает один шквал пламени за другим. И ледяные потоки, искрясь и переливаясь на лунном свете, как настоящий снег, не причиняя никакого вреда растениям на поляне, легко уничтожают бурую жижу, разъедая ее, словно кислота пятна.

Это зрелище впечатляет! И я любуюсь и им, и драконом, даже не пытаясь казаться равнодушной. Могла бы, помахивала бы ему еще помпонами, как девочка из группы поддержки.

Крылатый ящер очень похож на того, что видела днем. Но более шипастый, рогатый и серебристо-блестящий, отливающий какой-то особенной темнотой. Наверное, такой цвет называется черненое серебро. По крайней мере, сравнить его с чем-то другим у меня не выходит. Еще он такой же полупрозрачный, как и я. Глаза же у зверя не красные, как у того, что я видела днем, а зеленые, под цвет ледяного пламени.

Взглядом этих самых глазок он впритык уставился на меня, стоило только последнему из чудовищ растечься противной бурой жижей у его лап. И мне вот, почему-то, совсем не страшно. Ни капельки.

– Привет, – говорю, улыбаясь дракону. – Я Кристина, а ты?

Зверь с интересом склоняет голову и медленно тянет ее ко мне, принюхиваясь и прислушиваясь. Если он раскроет пасть, то легко заглотит меня целиком. Поэтому я, наверное, все-таки должна его опасаться. Но не могу. Не после того, как он, взявшись из ниоткуда, буквально спас меня. Вместо этого я терпеливо жду, когда же закончится обнюхивание и что будет дальше.

А дальше слышу утробный мелодичный «курлык», и дракон осторожно едва касается меня головой, игриво вытягивая ту на длинной шее вперед. Это выглядит очень смешно, и я смеюсь. На что дракон повторяет все это, однозначно предлагая дотронуться до него. «Курлыки», похожие на кошачьи, становятся громче, и я смеюсь, догадываясь, что означают эти звуки. Интересно, а если я сейчас почешу ему шею, он тоже, как кошка, перевернется на спину?

Осторожно поднимаю руку раскрытой ладонью вперед и мысленно прошу вселенную, чтобы хоть в этот раз мое любопытство не оказалось смертельно опасным, а доверие преданным. То, что я прошу это из-за того, что очень хочу потрогать дракона, старательно опускаю. Ну, в конце-то концов, должно же быть в этом сумасшествии хоть что-то хорошее!