Татьяна Абалова - Встретимся у кромки миров (СИ)

Бабуля замялась.

— В общем, не уследила я. Любовь у Владимира с Томой приключилась. И об этом узнала не сразу, а вот через такую, вымазанную дегтем, дверь. Доказательства любви вскоре стали видны всем. Поползли слухи, что Владимир пошалил и бросил, мол у него в Москве другая есть, покрасивее будет, и та краля вот-вот приедет и все лохмы дочке моей выдерет. И пятно на двери обновлялось каждую ночь. Что с дочкой тогда происходило, страшно вспомнить! Из дома выйти боялась, чтобы не встретить осуждение. Могли плюнуть, словом недобрым обозвать или взглядом нехорошим ожечь.

Ба, вспоминая былое, опять стала вытирать слезы. Что за кулемы мы с ней такие? Чуть что — реветь. Но из ее рассказа поняла, почему мама не любила сюда приезжать! Только оставит меня и тут же назад! И не догадывалась, что у родителей так все непросто начиналось.

— А дальше, ба, дальше! Мама мне ничего о тех днях не рассказывала!

— Ей неприятно, да и мала ты еще, чтобы такое узнать… В общем, затворницей мама стала. Но в один прекрасный день на исходе сентября у дома опять остановилась машина. Из нее вышли статный мужчина с дамой и направились прямиком к крыльцу. Соседей набежало не меньше, чем сейчас. Всем стало любопытно, что происходит. Мы пекли как раз. Обе в муке, мама живот фартуком прикрыла, чтоб по столу не елозил, не пачкался. Вот в таком виде и вышли к нежданным гостям.

— Ба, это же мои московские бабушка с дедушкой были!

— Да, Киреныш, они. Пока все на эту пару пялились, из машины показался твой папа, открыл багажник и вытащил букет из ста белых роз.

— Из ста? — восхитилась я. Бабуля кивнула.

— Так много их было, что потом не знала куда расставить.

Ба, прикрывая рот тем же концом платочка, заулыбалась. Мои губы в ответ счастливо растянулись. Обнялись, забыв, что происходит на улице, заново переживая замечательный момент из жизни нашей семьи.

— Дальше, ба, дальше!

— Стоим мы на крыльце все в муке, напротив эта красивая пара и смотрим-разглядываем друг друга. Как Володя подошел, у Томочки глаза засветились. Но опомнилась вдруг, что в муке вся, подняла фартук лицо обтереть. Тут москвичи просто застыли, а дочка, засмущалась, хотела в дом кинуться. По улице ропот понесся, все ждали, что же будет…

Она вздохнула. Я тоже перевела дыхание, совсем забыла, что дышать надо!

— Ну, ба, ну же!

— А Володя цветы из рук выпустил, все розы по земле веером рассыпались. На колени перед Томой упал, живот руками обнял, да голову на него положил, словно услышать тебя пытался! Мама застыла, нерешительно за вихры его потрепала, а он заулыбался и такой счастливый в этот момент был, что все бабы вокруг заплакали. Да что говорить, мужики тоже спешно слезу стряхивали. Родители Володи растрогались, подошли и стали обнимать-целовать молодых. Вечером мама с ними уехала. В Москве свадьбу справляли, у нас делать не стали. Не достойны люди, что на маму косо смотрели, с ней за одним столом сидеть. Я так решила. Обидно, что все повторяется. Запамятовали соседи урок — за любовь наказывать нельзя! Не знаю, что теперь делать? Телеграфировать маме, чтобы забрала? Приедет, увидит дверь, старые обиды всколыхнутся, и не отпустит больше сюда! Может, как эгоистка рассуждаю, но не хочу уезжать, особенно сейчас. Чувствую — здесь мое место!

Задумалась. И вправду, что делать? У мамы тогда надежда была, что все устроится. Она получала письма, в которых папа объяснялся в любви и обещал приехать за ней. Так и писал, верь мне, жди! Я читала, мамочка показывала. А ей, оказывается, непросто было, в животе я уже сидела! И бабушку жалко.

— Останусь. Не надо телеграфировать. Я правая, мне боятся нечего. Только надо с Ингой встретиться, узнать, что с ним происходит.

— По поселку ползут слухи, что ты был вчера с Кирой, — тетка смотрела мне в глаза, выискивая ответную реакцию на слова.

— Я был, но…

— Одни говорят, что ты ее изнасиловал, другие опровергают…

— Хоть кто-то умный!

— Другие опровергают, уверяя, что она спровоцировала тебя неподобающим поведением.

— Скажи, Марта, ты сама веришь этому?

Она, конечно, не верила. Опустила глаза и почти шепотом произнесла:

— Кто-то вымазал дегтем дверь Киры.

Задохнулся от несправедливости.

— Сейчас я должен быть с ней! Отпусти меня!

— Ты не понимаешь, в каком положении оказался! Иван верит, что они покрывают тебя, пытается убедить написать заявление в милицию! Говорит, есть улики! Видишь, до чего дошло? Обвиняют не разобравшись! Правильно отец решил увезти тебя.

— Марта, прошу, сходи к ней! Объяснись, успокой.

— Ингмар, забудь! Ты скоро уедешь, сплетни утихнут. А сейчас ни шагу за дверь. Не зли отца.

Застонал от бессилия. Ну как не понимает! Не смогу забыть. Я… люблю Киру! От осознания этого, в голове прояснилось и пришло очевидное решение. Надо бороться!

Глава 6

Кто уверен в себе, тому чуждо чувство страха.

А так как предающийся печали испытывает также страх, то отсюда следует, что храбрость с печалью несовместима.

— Ба, а что будем делать с дверью?

— Соскребать сейчас бесполезно, опять намажут. Поэтому простыню наброшу. Днем не подойдут, побоятся — я с лопатой у двери встану. А до ночи что-нибудь придумаем. Ну, что Кирюха? Повоюем?

— Повоюем!

После чашки чая, которую выпила с удовольствием из-за поднявшегося настроения, пошла выбирать одежду.

— Ты куда собралась? — ба внимательно следила, как я вытаскиваю из шифоньера сатиновые штаны и майку.

— К Инге схожу. Видишь, специально шаровары надеваю, чтобы удобнее было по заборам лазить. Беднягу закрыли, наверное. Иначе давно бы здесь был. Я его с детства знаю.

— А теперь взрослая, что ли? — усмехнулась бабуля, помогая заправить майку.

— Теперь взрослая. Со вчерашнего дня, — прыгая на одной ноге, сообщила ей, — Куда подевался второй? Не видела?

Ба подпихнула ногой сандалик.

Скрутив косы в тугую баранку, нацепила панаму.

— Хороша! — протянула бабушка, — Ты действительно на войну собралась?

— Ага! Ну, раз ты лопату себе оставляешь, можно я ухват возьму? — с удовольствием посмотрела, как у нее открылся от удивления рот.

Прошла на кухню, подцепила ухват, потрясла им, как копьем, и двинулась к выходу. Оглянувшись на застывшую бабулю, подмигнула и открыла настежь дверь.

— Ну, кто смелый! Подходи!

Тетка была гренадерского роста. В нашей семье все немаленькие. Порода такая. Викинги! Поэтому, улучив минуту, когда Марта вышла во двор покормить кур, проскользнул в ее комнату. Не знаю, здравая эта мысль или нет, но попробовать стоит.