Госпожа Загадка (СИ) - Виктория Цветкова
Едва взлетели над крышами, стон вырвался из груди — особняк Эриона утонул в черном облаке магического некро-тумана. Где-то внутри начался пожар, но он уже не имел значения — нет сомнений, никто не спасся от черного дыма.
— Тхар, Дэлианн, нас отвлекли специально… — потрясенно проговорил Ист.
Да, похоже, кто-то спровоцировал нападение на патруль, чтобы атаковать беспечно веселящихся людей. Остается гадать, куда смотрели гвардейцы короля, которые обязаны охранять монарха.
Через несколько минут мы были на месте. У крыльца и на подъездной аллее валялись трупы людей, до которых добрался черный дым смертельных проклятий. Преодолевая естественное для эльфа отвращение к некромантии, вглядывался в клубящийся мрак и, казалось, я вижу лица, искаженные предсмертными страданиями, взывающие о помощи и посылающие проклятья богам.
Вслед за нами подъехали специалисты из городской службы охраны от стихий, оцепили дом, начали дезактивировать смертельные проклятья. Истиан — один из самых сильных из ныне живущих некромантов — принял командование, и вскоре черный дым, клубящийся внутри, исчез. Пожар был быстро потушен, он начался в кухне и не затронул второго этажа.
На площади быстро собиралась толпа, машинально я дал команду оцепить площадь и прогнать репортеров. Двигался как зомби, отдавал команды, что-то отвечал Исту, который не отходил от меня и не пускал внутрь.
От особняка Эрионов остались руины, с черными провалами окон и без крыши. Часть стены на втором этаже разрушена взрывом. Холл и первый этаж довольно сильно пострадали взрыва. Я смотрел на все это и понимал, что жизнь, которой я жил последние годы, закончилась. Ушел целый этап жизни и то краткое время, что я провел с Загадкой, было последним всплеском счастья. И я предал ее, не смог защитить.
Я понял, что она погибла, как только услышал взрыв, и даже глупой надежды, что она каким-то образом выжила, не осталось. Я живу на этом свете слишком долго и видел слишком многое, чтобы верить в чудеса.
Известие, что король погиб, быстро распространилось по городу. Я постарался скрыть от репортеров тот факт, что охрана бросила свои посты и среди погибших — ни одного гвардейца. Часть гостей, очевидно, также были предупреждены, так как они уехали еще до полуночи. Среди погибших лояльные королю семейства.
К месту трагедии подтянулись дополнительные отряды стражей. Разбирали завалы. Тела выносили из дома и, для опознания, рядами складывали на идиллически прекрасной лужайке перед парадным крыльцом. Суета и неразбериха на несколько часов вытеснили все мысли о моей потере — слишком много вопросов приходилось решать сразу. По слепку магического воздействия на погибших мы определили, что магический заряд содержал смертельные проклятья магии крови, запрещенной во всех королевствах. Возможно, заряд изготовили отступники, которые несколько лет назад терроризировали королевскую семью Ильса, но, вероятнее всего, заговорщики приобрели заряд у степняков-орков, которые кочуют у западных границ Кальвара.
Раздавая приказы и отвечая родственникам, я все время держал в поле зрения распахнутую парадную дверь особняка, откуда появлялись люди с носилками. Я ведь эльф и не должен страдать, когда умирает человек, даже любимый. Смерть — природный процесс, тлен к тлену, и из праха моей любимой взрастут зеленые леса и цветы, а душа ее воспарит к звездам. Так мой народ относится к физической смерти. Только это ни тхара не утешает, я слишком долго жил среди людей и заражен их чувствами. А может, никогда не разделял эльфийской философии, потому и покинул дом своего рода, едва оперился.
Считается, что мы, эльфы, не понимаем смерти, ведь она для нас — всего лишь часть жизни, неизбежная и необходимая. Следовательно, и страдать не умеем. Когда умирают наши близкие и любимые, мы поем о радости жизни, о том, какая сочная трава взойдет на могильном холмике, какие могучие деревья станут тянуться к солнцу. Это лишь часть философии моего народа, но, сколько бы мы не жили, каждая смерть — зарубка на сердце, истончающая волю к жизни.
Еще одни носилки, за ними еще одни… Сколько же их.
— Командор, там какое-то чудное украшение внизу… — Один из стражей в грязном закопченном комбинезоне обратился к Тэлботту. — Похоже на иллирийские кристаллы. Пойдемте, покажу.
Меня словно молния прошила. Я пошатнулся. Истиан сжал мое плечо, молча призывая крепиться.
Нашли ее.
Все.
Теперь все кончено.
____________________
[1] Стилус — ручка-артефакт для письма.
24
Эвади Мирк
— Эвади! Ну Эвади же! — тоненький дрожащий голосок пробивался в мое беспамятство.
Забытье медленно отступало, я ощутила тяжесть на груди — ко мне прижималось что-то теплое.
— Эва-а-а-ади-и-и!
Я открыла глаза. В полутьме, в пяти сантиметрах от моего носа, я разглядела испуганное личико Мирриэллы.
— Ты проснулась, Эвади! Тот злой дядька принес тебя и положил здесь. Я думала, ты мертвая.
Я приподняла голову: Барри спал, пристроив белокурую головку у меня на кружевном корсаже. Так вот откуда эта тяжесть! Ну, пускай спит, бедный малыш.
— Мирри, как вы тут оказались?
— Этот плохой черный человек похитил нас с братиком, когда мы гуляли возле дома.
Негодяй Рей вздумал шантажировать сиротами. Таким людям даже после смерти не будет покоя.
— Когда это случилось?
— Сегодня после обеда. Этот дядька подошел к нам и сказал, что сегодня праздник — Новогодье, потому он хочет угостить нас конфетами. Я опасалась идти, а Барри заплакал, так хотел конфетку… Вот мы и пошли…
Светлые богини, слышите ли вы, что говорит этот ребенок?! Какая подлость…
— Он обижал вас?
— Он схватил нас и засунул в мешок. Там было душно…. — Серые глаза Мирри были влажными от слез. — А потом… Этот злой дядька привел нас сюда и кинул кулёк конфет. Только я уговорила Барри не есть их, и выбросила в уборную. Вдруг это отрава? Мы пили только воду и ужасно хотим кушать.
— Ты умная девочка, и Барри молодец, что тебя послушал.
Малыш зашевелился услышав свое имя и сонно улыбнулся:
— Эва… Ко’фетка…
Я погладила его мягкие спутанные волосы и села на кровати. Мы находились в небольшой комнате. С виду ничего особенного, даже решеток на широких окнах нет. Обстановка приличная, мебель добротная, словно в доме средней руки.
Барри тер кулачками глаза, в которых уже закипали слезы, и показывал пальцем себе
