Лиса в аптечной лавке - Наталья Шнейдер
Питер мерно сопел, сложив ладошки под щечку.
– Это еще не конец! – громким шепотом возмутилась старшая.
Я присела на край ее кроватки, погладила Джулию по голове.
– И никто с начала мира не видал такого пира.
– Вот теперь все. – Она довольно вытянулась. – Спокойной ночи, мамочка.
– Спокойной ночи, воробышек.
Днем детьми куда больше меня занималась няня, но спать их укладывали я или Ксандер. Удивительно, но человек, чьего нрава боялись многие титулованные особы, оказался заботливым и терпеливым отцом. Юля его обожала, таскаясь хвостиком, едва начала ходить, а Ксандер надышаться на нее не мог и баловал, на мой взгляд, даже чересчур.
«Девочек надо баловать, – смеялся он. – Чтобы с детства училась из мужчин веревки вить». Впрочем, и с Петей он возился много и с явным удовольствием.
Я спустилась в аптеку, проверяя охранные заклинания – вроде уже шесть лет прошло после того визита Айгора, а рефлекс остался. Хотя один раз эта привычка мне помогла – где-то через полгода после того, как аптека открылась, моя тогдашняя помощница «забыла» активировать охранные артефакты.
Человеку, который попытался пробраться в дом через лавку, очень повезло, что я еще толком не освоила боевую магию и просто приложила его об стенку, а Ксандер тогда был в хорошем расположении духа и сдал его в участок, вместо того чтобы испепелить на месте. Девочке-помощнице повезло, что я не захотела разбираться с ней сама после бессонной ночи и утром ей пришлось разговаривать с полицейскими, а не с невыспавшимся и злым после ночного разбирательства придворным целителем.
Больше подобного не повторялось, хотя обычных мелких недоразумений поначалу хватало. Кто-то пытался утаивать прибыль, кто-то – обсчитать покупателей, и если первых я еще могла предупредить после первого раза, вторых увольняла безжалостно. За первые полгода в аптеке сменились четыре первостольника, я рыдала и ныла, что хочешь сделать хорошо – сделай сама, а мне не разорваться. Ксандер стоически терпел – а может, просто списывал все на плохое настроение беременной, а потом кормящей. Со временем все утряслось: двух девушек и парня, что работали у меня сейчас, я ни на кого не сменю.
Айгора мы с мужем больше не видели. По словам Люции, он уехал к провинциальной родне на следующее же утро. Еще через два года пришла весть о его гибели: лошадь понесла, слетев с нее, Айгор свернул шею. Не скажу, что я о нем долго горевала. Люция какое-то время была безутешна, но потом пришла в себя, начала принимать гостей. Она оказалась не из тех, кто умеет жить в одиночестве. Полгода назад Люция вышла замуж за вдовца и, кажется, довольна жизнью.
Экзамен я сдавала уже с заметным животом. Сперва нужно было изучить теоретические основы магии и ее использования – эти знания в моем мире по понятным причинам отсутствовали. Потом долго не могла собраться комиссия – все люди занятые, всем некогда. Было очевидно, что придворный зельевар оттягивает дело, как может. Но до бесконечности тянуть не получилось: закон оговаривал крайние сроки, и экзамен состоялся.
– Беременная женщина не может это знать! – заявил придворный зельевар, исчерпав десяток вопросов.
– Барон, с вашей стороны просто неприлично говорить о таких вещах, – громко прошептал лорд Хайме, тот самый, которого мне рекомендовала леди Окли.
Вернуться ко двору травница не захотела, но начала появляться в свете, возобновив некоторые старые знакомства.
– Это графине неприлично пытаться вести дела, находясь в таком положении. И я повторяю: беременная женщина не может столько всего знать!
Остальные члены комиссии уставились на меня кто с сочувствием, кто – возмущенно, кто – откровенно наслаждаясь начинающимся скандалом. Я пожала плечами.
– Почему же не могу? – поинтересовалась я у барона. – Думаю я мозгами, а не маткой, а кровоснабжение мозга во время нормально протекающей беременности остается неизменным.
Кто-то хихикнул, кто-то воскликнул «какое бесстыдство!», придворный зельевар покрылся красными пятнами. Открыл было рот, но его перебил целитель, заменивший в комиссии Ксандера:
– Графиня права, барон. Мы собрались здесь оценить ее знания, а не, м-м… деликатное положение. И я считаю ее знания более чем достаточными.
Кажется, скрежет зубовный придворного зельевара был слышен даже не улице. Но разрешение открыть лавку мне в конце концов дали.
– Миледи, можно с вами поговорить? – вырвала меня из воспоминаний Энн.
Мы расположились в гостиной. Точнее, я расположилась: камеристка сесть отказалась.
– Миледи… – Она смущалась и явно с большим трудом подбирала слова. – Один человек сделал мне предложение.
– Очень рада за тебя, – улыбнулась я.
В самом деле рада. По местным меркам, Энн, которой было уже за тридцать, считалась старой девой. Прислуге вообще сложно устроить личную жизнь: какие уж тут свидания, когда полдня выходных в месяц, и те только чтобы в церковь сходить. Все говорили, что я балую слуг, давая им целый выходной в неделю.
– Я еще не дала согласия, миледи… Вы позволите мне после свадьбы остаться у вас? Я знаю, что это не принято, но вы всегда были так добры…
Местное отношение к прислуге так и не уложилось у меня в голове. Гувернантка должна быть незамужней, чтобы все свое время посвящать детям. Горничные и камеристки – тоже, чтобы мысли о семье не отвлекали их от работы. Какая-то личная жизнь дозволялась кухарке и экономке – разумеется, в нерабочее время, которого по сути не было.
– А как твой будущий муж на это посмотрит? Вы говорили с ним об этом?
– Да, миледи. Он повар у леди Окли, поэтому мы редко видимся, и я сказала, что лучше буду работать, чем сидеть в пустой квартире и ждать его. Он понял. – Она неуверенно улыбнулась. – К тому же вдвоем мы быстрее сможем скопить на свое кафе.
Кажется, я действительно плохо влияю на прислугу. И отлично.
– Конечно, оставайся. В доме хватит места и тебе, и для детской кроватки, когда она понадобится.
Энн залилась краской, прямо как девчонка.
– Вы в самом деле очень добры, миледи.
– Не стоит.
– Я могу идти?
Ждать ли Ксандера? Он уехал на очередные роды, так что дело может затянуться.
– Погоди. – Я выбралась из кресла, потянулась. – Пойдем переоденешь меня перед сном.
Переоденусь сейчас, чтобы не дергать прислугу посреди ночи, если муж вернется поздно.
Но когда Энн расчесывала мне волосы, чтобы заплести в косу, колыхнулась магия дома, открыв и закрыв дверь. Я отослала камеристку и заторопилась вниз.
– Все хорошо? – спросила я, хотя можно было и не спрашивать.
Муж был уставшим, но довольным, значит, и с матерью, и с малышом все в порядке.
– Все хорошо, – ответил он, обнимая меня. – Я дома.
И склонился к моим губам.
Автор выражает благодарность
