Останься со мной живым - Нелли Ускова
Но этому состоянию меня научил Егор, медленно, и даже как будто незаметно он изменил меня. Сначала научил не жалеть его, потом не тосковать, хранить в сердце тёплые воспоминания и, если вдруг нахлынет хандра, доставать их из закромов памяти и пересматривать, как фотоальбом.
Любовь согревала меня всё это время, любить Егор научил меня трепетно, нежно, бережно, но в то же время с запалом, искренностью. Между нами не было никаких барьеров, я чувствовала, что мы единое целое. Ведь все мои мысли у Егора были как на ладони, и чувства острые, похожие на оголённый нерв, но он не пользовался этим, скорее, наоборот, обращался с осторожностью. Егор умел ценить и быть благодарным, и эти качества я тоже впитала от него, даже Сеня заметил перемены во мне.
А сама я осознала, как всё кругом изменилось только в апреле.
Я так долго гналась за свободой, независимостью, одиночеством. Думала, что, купив собственный дом, обрету счастье, но оказалось, что оно всё время было во мне. Сейчас мне не нужна была свобода, я бы променяла всё на то, чтобы слышать биение сердца Егора перед сном, видеть его улыбку, дышать с ним одним воздухом, и знать, что он рядом.
Глава 69. Май научил нас мечтать
Я всегда любила май. Кругом всё цвело, жужжали насекомые, дни уже стали по-летнему долгими и солнечными. Но этот май я полюбила особенно, потому у меня был Егор.
Как только стало сухо и тепло, он достал с чердака второй велосипед, сказал, что это собственность брата и принялся его чинить. Моими руками. Подавал ключ, раскручивал, а скручивать, смазывать, собирать детали просил меня.
— Давай, как тогда рисовали. Я буду твоими руками, — я протянула ему ладони.
Егор посмотрел с недоверием.
— Ты как себе это представляешь?
— А ты попробуй!
На самом деле мне стало скучно скручивать велосипед, но настроение было хорошее. Егору было неудобно, он расположился позади, и я загораживала обзор. Он взял мои руки и пытался ими двигать. Сначала я подчинялась, но потом, всё время хихикая, начала с ним играть.
— Погоди, дай нос почешу.
Егор выпустил мою ладонь, но я начала чесать его нос, потом живот и ногу. Потом просто свесила кисти, как у марионетки. Егор помотал моими ладонями, удостоверяясь, что они совершенно без сил, усмехнулся и, пока руки вяло свисали, взял и моей же ладонью дал мне оплеуху:
— Катя, взбодрись!
Этого я простить не могла, и наша починка велосипеда переросла в шутливую перепалку. Потом мы продолжили и закончили-таки свое чёрное дело.
Катались с Егором каждое его появление, когда позволяла погода. Ездили обычно вдоль леса, Егор мне показывал разные дорожки, пару раз мы добирались до Волги и устраивали пикник на берегу реки. Брали с собой Дружка, он не отставал, даже когда мы разгонялись. Правда, когда приходилось ехать по обочине вдоль трассы, я переживала за него, вдруг выбежит на дорогу и попадёт под машину. Но пёс осмотрительно рысил по траве и оврагам, не теряя нас из виду.
В середине мая я отправилась в Москву на свадьбу к Ульяне, впервые оставляя дом на пять дней без присмотра. Насыпала Дружку корма с запасом, но всё равно попросила соседей зайти к нему дня через три, проведать.
Егор перед отъездом опять заговорил о том, что, если на свадьбе я вдруг встречу свою судьбу, чтобы я не сопротивлялась и отдалась чувствам. На этот раз он выступал с шутливой напыщенностью, но всё равно получил в ответ испепеляющий взгляд.
И захохотал:
— Ладно, ладно, не смотри ты так. Но если вдруг встретишь нормального мужика, можешь брать в оборот, я не против.
— Зато я против!
Хоть Егор и не делал акцента на том, что умер, но никогда не забывал об этом. И как бы ни старался шутить на эту тему, я знала, чувствовала, что это его тревожит.
Свадьба прошла весело, ярко, красиво. Я соскучилась по Ульяне, она очень переживала за грядущие изменения в её жизни, хотя об этом я и так слышала при каждом созвоне, но после свадьбы на меня хлынул поток откровений. Её эмоциональное состояние было нестабильным, раскачивалось, как маятник, и менялось от «я самый счастливый человек на планете» до «я буду ужасной матерью, ужасной женой, я не готова!» буквально за минуты. Особенно когда на третий день все разъехались из усадьбы, и мы вернулись к ним в квартиру.
Проговорили всю ночь, я пожалела, что Уле теперь нельзя пить, столько страхов и беспокойств скопилось в её голове, что с вином ей было бы легче это отпустить. Я выслушивала, поддерживала, рассказывала про Дружка и заверила, что если ей нужен будет отпуск, отдых от моего будущего племянника, то после истории с собакой я, кажется, не боюсь никаких трудностей. С Улей мне было хорошо, но я очень скучала по дому.
А в конце мая Помпон сдавала экстерном экзамены, чтобы перепрыгнуть в свой класс. Здесь мне тоже пришлось превратиться в подушку для впитывания чужих переживаний. Хотя я ни на секунду не сомневалась в Кате, но подбадривала и подбадривала её, только чтобы девочке стало легче. Помпон стала для меня образцом упорства, и я наконец поняла, чем она мне так напоминала Егора. Силой духа, настойчивостью. Егор ведь тоже никогда не сдавался. Конечно, Катя всё сдала, и мы отмечали в их тесном семейном кругу эту общую победу.
— Егор, откуда берутся переживания? — спросила я, когда Егор появился среди ночи. — Почему мы заранее волнуемся из-за того, что может никогда и не произойти?
— Страхи, — подёрнул он плечом. — Страх пытается нас защитить, поэтому говорит, чего нам не стоит делать, куда ходить и кому говорить. Но, по сути, страх — это всего лишь наше воображение, и когда ты это понимаешь, можешь нафантазировать себе что-то другое взамен.
— У меня нет переживаний, — твёрдо заявила я.
— Ты же боишься, что я больше не приду, — прищурился Егор.
— Боюсь, но больше не переживаю из-за этого.
Глава 70. В моей смерти прошу винить дождь
— Сегодня обещают грозу, успеем? Я ещё собиралась заехать в магазин на
